Полет Сокола (СИ), стр. 29

Итогом выходных стало создание сети «Скороедальни Пышкин дом». Регистрацией новой организации занялся нанятый юрист — благообразного вида старичок, представившийся Львом Ивановичем Цукерманом. Что, в принципе, меня не удивило, уж слишком канонического вида был юрист. Бухгалтером же стала монументального вида гнома с не менее звучным именем Брунгильда Катикамень. Выглядела сия достойная дама настолько грозно, что, по-моему, законы арифметики должны были сами меняться в угоду сведения годового отчёта этой валькирией. В общежитие я вернулся окрылённый и полный радостных надежд.

Жизнь вновь вернулась в привычное русло: учёба днём, тренировки по вечерам. Первым делом я принялся за отработку техники иглы металлизированного льда. Следовало не только отточить саму технику, но и постараться модернизировать её, уменьшив размеры снаряда до приемлемого для использования в моих пистолетах Гаусса. Сложность была в том, что я слишком мало знал о системе построения матрицы техники. Более того, эта система была во многом построена на ощущениях и индивидуальных особенностях ауры каждого мага. То есть, получив из базы знание о принципах построения, выражавшихся не только в форме матрицы, но и, во-многом, в ощущениях этой формы, реципиент начинал подгонять эти ощущения под себя, добиваясь полного слияния в собственном сознании формы, ощущения и результата. И только тогда получалось что-то вменяемое. Мне же предстояло практически вслепую изменить результат. Трогать матрицу я опасался и поэтому работал только с ощущениями. Увеличить или уменьшить ток маны в матрице, а может, нужно просто мысленно сжать матрицу и посмотреть результат. Работы было много, и следовало соблюдать предельную осторожность, чтоб не повредить самому себе.

Не давал мне совсем пропасть в пучине наук и техник Егор Веселов. Обладая лёгким характером, он не обижался, если я, задумавшись, не отвечал или наоборот, мог сорвать раздражение. И ему невозможно было отказать, когда Егор приходил вытащить меня в клуб общежития. Эти эмоции вселенской печали и взгляд побитого щенка лишали меня сил сопротивляться. Приходилось идти в клуб, слушать его бесконечные байки и анекдоты. Не то, чтобы я был букой и сам не желал развлечься. Просто, понаблюдав за спаррингами магов, прошедших подготовку в своём роду, я понял, насколько плачевно моё положение. Если по силам я теперь был на достаточно приличном уровне, то всё остальное хромало на обе ноги. Скорость построения техник и их количество, взаимодействие техник и тактика магического боя. В общем, всё то, чему я должен был научиться практически с нуля.

Пока я решил сосредоточиться на техниках, которые можно вписать в мои умения уже сейчас. Во-первых, это была «Ледяная броня». Техника, позволяющая быстро нарастить на теле толстую ледяную корку, прекрасно выдерживавшую атаки противника. При этом она оставалась достаточно гибкой и подвижной. В рукопашном бою или при использовании холодного оружия её можно было покрыть шипами или сформировать щитки. Были ещё несколько аналогичных техник, но у всех них имелись и свои недостатки. «Ледяная Броня» была наиболее универсальной и функционально удачной техникой. Однако и наиболее сложной. Пока доступ к ней я получить не мог, прорабатывая лёгкие модификации техники, но наметил для себя использование именно её как основы.

Вторым моим рабочим инструментом должна была стать техника создания оружия «Ледяной клинок». Достаточно простая в освоении, она могла, при высоком уровне владения, преподнести немало сюрпризов. Начиная от сохранения режущей кромки острой как бритва за счёт постоянного подтаивания и заканчивая техникой работы со смещающимся центром тяжести, использование которой как облегчало замах перемещением центра тяжести к рукояти, так и усиливало удар при утяжелении конца лезвия. Если учесть возможность пустить ток по растаявшей воде и мои навыки во владении короткими клинками, эта техника подходила мне идеально.

Третьей по списку, но первой по значению, шла техника «Морозное дыхание». Как таковая она угрозы не несла. Просто в достаточно большом объёме охлаждала воздух до появления тумана и выпадения его в росу. Это позволяло быстро набрать материал для использования техник. Конечно, всё зависело от территории, на которой находился маг. Но я в пустыню не собирался, а в Империи техника работала отлично. И к тому же, будучи сконцентрированной в небольшом объёме, она могла вызвать серьёзное обморожение. А если этот объём дополнительно сжать и, создав сопло, направить в сторону противника, получалось неплохое оружие на дистанции до пяти метров. На высших модификациях дистанция и площадь увеличивались, и максимум, о котором я слышал, был около двухсот метров.

Маги огня пользовались похожей техникой, только называлась она, соответственно, «Огненное дыхание». Кстати, по похожему принципу они выстреливали свои фаерболы. Создавали комок перегретой плазмы, помещали его в сопло подобной техники и направляли на врага. Я тоже пробовал так метать сосульки. Но при отсутствии направляющих их закручивает колесом в полёте, и в цель они не попадают. Со снежками дело обстоит получше, однако, в отличие от огня, они практически не наносят опосредованного урона. Так что идея с пушкой Гаусса мне казалась более перспективной. Ещё Рик использовал подобные техники для создания своих мин и ловушек. Так что я поставил для себя первоочередной задачей освоить эту технику на как можно более высоком уровне.

Глава 16. Новый год

А тем временем надвигался Новый Год. В году было двенадцать месяцев. Они чередовались через один с длительностью в тридцать дней и тридцать один день. В Аркании выраженных религий не было. Поклонялись жизни, как таковой, и то: поклонялись — слишком громко сказано. Скорее отдавали дань уважения и почитания. Поэтому смена года не несла в себе каких-либо следов религии, а просто была привязана к наиболее короткому дню в году. Однако официально год менялся с первого числа следующего месяца. Неделя до Нового года и неделя после официально считались каникулами. И весь лицей разъезжался праздновать по домам.

У меня отношения с этим праздником не сложились. Пока я был маленький телом и жил с дедом, мне казалось, что это глупость. Дескать, я, матёрый попаданец, буду изображать из себя тут чего-то, стоя на табуретке. Деда это очень расстраивало, и он частенько ворчал, что, став аватаром, я больше потерял, чем приобрёл. До этого, дескать, был ребёнок, как ребёнок, бегал, играл, а как стал аватаром, словно подменили. Всё читает, сидит да медитирует. Хорошо хоть, спортом занимается.

Но когда я попал в крепость, то с тоской вспоминал эти праздничные посиделки с дедом. Потому как это время в Пустошах проходило под знаком нежити. Весь этот период мы жили фактически в осадном положении. Нежити не страшен холод и ветер, ей не мешает темнота. Наоборот, чем сложнее погодные условия для живых, тем выше шансы нежити удачно напасть на крепость. За пять встреченных в отряде Новых годов только дважды нас не штурмовали. Конечно, в основном это были небольшие отряды, которые просто проводили разведку боем. Однако бывало, что подходили и крупные соединения, в составе которых были даже Архиличи. Но, к счастью, разведка оперативно засекала движение крупных сил, и им на встречу выдвигались имперские легионы. Мне такое увидеть не довелось, но рассказов я наслушался предостаточно.

Приготовившись встречать Новый год в одиночестве, ну, максимум к братьям гномам собирался заскочить, я был жестоко обломан в своих начинаниях. Оказывается, меня никто не собирался оставлять в лицее, и я был просто обязан поехать с Егором к нему в имение встречать праздники. Попытки отказаться, отбрехаться и просто закрыться в комнате никакого эффекта не принесли. На попытку сказаться больным мне рассмеялись в глаза и велели собираться, мол, машина скоро будет.

Ехать до имения рода Веселовых было около ста двадцати километров. Нас забрал мощный дизельный внедорожник и с надёжностью ледокола «Ленин» повёз по обледенелой трассе. Морозы стояли около минус тридцати градусов по Цельсию, но внутри этого колёсного монстра было куда как тепло, печка работала прекрасно. Вокруг расстилалась живописнейшая местность, укрытая пушистым снегом. Всё было настолько величественно красиво, что даже постоянная болтовня Егора не раздражала. Кстати, ехать я не хотел только потому, что боялся не пережить большого количества ему подобных болтунов.