Рыцарь Шестопер, стр. 32
— А ты кто такой смелый и наглый? — Еще и на посох свой оперся двумя руками, но так, словно собирался пустить тяжеленный кусок древесины в ход.
Встречный вопрос был задан тем же тоном:
— А ты кто такой, что посмел войти к рыцарю в комнату без его разрешения и не представившись?
Волхв перестал дышать. Остальные замерли. Даже стоны и бульканье под стеной стихли. Повисла тишина, которая бывает только перед грозой или страшной бурей. С минуту казалось, что сейчас светлый волхв либо испепелит лежащего на кровати человека взглядом, либо начнет убивать его своей несуразной деревянной оглоблей.
Тем удивительнее было услышать извиняющийся тон Гонты:
— Мне казалось, что все меня хорошо знают и уважают… Хм! Но с тобой мы и в самом деле незнакомы…
— Если кажется, надо почаще молиться Велесу или Перуну, — огрызнулся Грин Шестопер. — В их власти подправить зрение и избавить от галлюцинаций. Тогда как в обитель воина, да еще и обладателя рыцарского титула…
— Да знаю я, знаю! — оборвал его капризным тоном старикашка и пожурил: — Все-таки ты еще слишком молод, чтобы мне нотации читать и учить правилам хорошего тона. Тем более что я сюда не казнить тебя прибежал, а от смерти спасать. Этот знахарь мог на тебя и колдовство напустить, а то и вообще в вурдалака превратить. С него сталось бы!
— Вздумай он на меня колдовать, я бы ему сразу голову свернул, — пробурчал рыцарь. — И все равно за вымогательство денег это чучело надо казнить.
— Ладно, разберемся с ним…
— Неужели? И с теми разберетесь, кому он львиную часть взяток заносил? — как можно более невинным тоном спросил Василий. И тут же словно спохватился: — Ах да! С этой жалобой я напрямую к князю отправлюсь, как только поправлюсь.
— Конечно, отправляйся! — Тон волхва был полон ехидства и сарказма. — Когда поправишься…
— Но в любом случае, — продолжил Грин, подкладывая себе подушку под спину, пользуясь тем, что его давно никто не держит, — своих функций этот боров, как специалист, не выполнил, а самочувствие у меня очень паршивое, так что давайте решать, кто меня лечить будет. Может, вы сами, уважаемый, свое мастерство покажете?
Все и так стояли почти не дыша. Кое-кто с отвисшей челюстью. Кое-кто с выпученными, как у краба, глазами. Но сейчас вновь напряглись, ожидая ответов от великого, как его называли, светлого волхва. В сознании не укладывалось, как можно доверить свое здоровье только что нажитому врагу? И очередную паузу нарушали только постанывания избитого знахаря.
Оказался в недоумении и Гонта:
— А ты не боишься, что я тоже лечить не умею? Вдруг такое случится, что ты уже через полчаса умрешь? Да и в любом случае, вдруг твои дни сочтены и ты проживешь не более часа? Как я ни старайся, а ты взял и умер! Еще кто-то потом заподозрит, что я виноват…
— Почему кто-то? — возмутился больной. — И почему заподозрит? Все будут уверены, что моя смерть ваших рук дело. Даже если вы сейчас развернетесь и демонстративно уйдете. И уж какая-нибудь добрая, честная душа за меня отомстит. А отмщенному мученику десятикратно приятней потом идти на последующее перерождение.
Старец хмыкнул и кивнул.
— Хорошо. Рискну! — И обратился к присутствующим: — Все подите прочь. Этого, — он брезгливо глянул на избитого, — тоже унесите! Да сразу в холодную его!
— Помрет ведь, — заметил нейтральным тоном баннерет Молнар.
— Туда ему и дорога, если сам себя не подлечит! — Волхв в последний момент удержался, чтобы от злости не сплюнуть на пол. — Это ж надо, какую я гниду на груди пригрел! — Пока рыцари, подхватив тело, без всякой осторожности протискивались с ним в двери, главный целитель княжества продолжал распинаться, апеллируя к баннерету: — Нет, ты слышал, Айзек?! Этот пес поганый для меня брал пять золотых!.. А?! Ну не наглость при этом мне отдавать только два?! За такое раньше в кипящей смоле варили!
Рыцари замерли в дверях, оглянувшись на старика, который вдруг радостно заржал. Словно он только что здорово всех разыграл и оставил в дураках. Что удивительно и странно, не удержался от смеха и Молнар. Правда, он тут же постарался вновь сделать морду кирпичом и даже рявкнул, чтобы быстрей все выметались из помещения да не мешали доктору спасать пациента. Сам вышел последним, незаметно подмигнув Грину и плотно закрыв за собой дверь.
«К чему бы это?..» — мелькнула мысль.
А старец, развернувшись всем корпусом к Шестоперу, многозначительно и грозно стукнул своим посохом об пол. И по заблестевшим вновь глазам нельзя было предугадать его дальнейшие действия. То ли лечить собрался, то ли добить, чтобы больной больше не мучился.
Глава четырнадцатая
ВЫЯСНЕНИЕ ПОЗИЦИЙ
Волхв бережно поставил свой посох в угол комнаты, поднял с пола стул и уселся на него с кряхтеньем.
— Устал, — пояснил он. — Весь день на ногах и бегом… Вот ты знаешь, сколько мне лет?
— Знаю, — буркнул Райкалин, которому опять стало плохо, накатила волна слабости. — Уже пятьсот тринадцатый пошел.
Цифру он назвал от фонаря, стараясь обидеть волхва совсем уж древним, несуразным возрастом. Удалось! Невзрачное лицо старика скривилось в гримасе, затем он озадаченно покачал головой и неожиданно хохотнул с неуместным самодовольством.
— Не знаешь! — Показалось, что сейчас он раскроет сей секрет, но он лишь фыркнул: — И не надо тебе знать! И так над стариком издеваешься, на потеху перед всем рыцарством выставил. Что, не мог сразу ко мне прийти?
Василий отчаянно пытался понять, к чему волхв ведет, но тщетно. Ладно бы орал, ругался, угрожал, а тут вдруг такой добренький стал, покладистый, хоть к ране прикладывай. Почему? Усыпляет бдительность! Зачем усыпляет? А чтобы…
Дальше логика хромала на обе ноги. Пришлось цепляться за жизненную конкретику:
— Если вы целитель, то почему не приступаете к лечению? Или почему хотя бы осмотр не проведете? Или у вас с учеником просто разная методика: он просто сидел и пялился на меня, требуя денег, а вы еще при этом зубы заговариваете?
— Да тебе там и заговаривать нечего, — с презрением фыркнул дед. — А будешь неуважительно со старшими разговаривать, я тебе сейчас посохом и остальные зубы выбью. Это во-первых.
— У меня еще силы остались пяткой ударить, — пригрозил рыцарь на всякий случай.
— А во-вторых, осмотр я уже провел и теперь вот думаю, чем тебя лечить. И стоит ли? — Заметив гримасу на лице пациента, волхв охотно пояснил: — Да я не в том смысле, чтобы тебя умертвить своим бездействием. Просто получается, что ты и сам, без моей помощи выкарабкаешься. А если начну лечить, то могу только хуже сделать.
Райкалин чувствовал себя мерзко, если не хуже, чем пять минут назад. Поэтому голословные утверждения, что он сам излечится, его только насторожили. Но сразу возвращаться к угрозам не стал. Начал с наводящих вопросов:
— Как можно выяснить, чем человек болен, не осматривая его и не притрагиваясь к нему?
— Целители моего ранга могут и не такое.
— А тот ваш ученик…
— Забудь о нем! Никчемность и бездарность.
— И что же у меня за болезнь такая? — спросил Василий о самом главном.
Старик тяжело вздохнул, потом все-таки протянул свои сухонькие ладошки, перехватывая руку Грина у запястья. Посидел так с минуту, покивал смешно головой и только потом стал аккуратно облекать свои выводы в слова:
— Понимаешь, в тебе кроется сразу две непонятные загадки, которые мне не зубам. Первая: ты уже умер. Вторая: ты должен был умереть еще раз. Накануне вечером… или ночью… или утром, еще до обеда…
— Не понял, еще раз — или все-таки три раза? — уточнил Василий. — Раз уж вы меня даже опрашивать не стали о симптомах и событиях последних суток, значит, и без этого все знаете. Так что не тяните и все рассказывайте по порядку!
Старик резко оживился:
— Ага! Значит, ты не отрицаешь свою первую смерть сравнительно недавно?
— Э-э! Так нечестно! Все мы когда-то умирали, и не раз, и не десять, а потом шли на перерождение, оказываясь душой в ином теле. Так что не надо меня пичкать теориями о великом бессмертии каждого из нас. Разговор идет о моей нынешней болезни, и больше ни о чем!