Пришествие Короля, стр. 35

Так прошла зима в празднествах и веселье. Воины пили сладкий бледный мед короля Гвиддно, который отслужат они в сражениях с его врагами, когда снова настанет время угона стад, осад, битв перед крепостными валами и у бродов. Каждый день разделялся на три части: поначалу молодежь упражнялась во владении оружием и забавлялась воинскими потехами перед крепостью. Вторую часть дня они посвящали играм в таллбурдд, гвиддвилл и прочим. Третью часть дня они ели и пили вдоволь, пока сон не опускался на них, а певцы и музыканты убаюкивали их.

Нетрудно догадаться, что я стал любимцем принца Эльфина и его супруги. Мне казалось, что теперь они любят друг друга сильнее, чем тогда, когда я явился из моря. Как часто находил я юную чету наедине в их жилище, где им было хорошо. Юный принц лежал, положив голову на колени жене, а она, прекрасная принцесса, тихим нежным голосом напевала песни своей страны и искала у него в голове.

Я видел, как они вместе возились с миленькой комнатной собачкой, которую принц Гвинедда привез в подарок, когда приехал. Она умещалась на ладони моей принцессы, на шее у нее была серебряная цепочка с маленьким золотым колокольчиком. И мне не нужно было вдохновения моего ауэна, чтобы понять, что еще до конца лета пухленький залог их любви будет лежать в королевской колыбели, укрытый куньим мехом, и девять рабынь будут тихо мурлыкать ему «Колыбельную Диногада».

Принц Рин тоже простил мне мое вмешательство, когда увидел, что все кончилось для него не так уж и плохо. Действительно, он вскоре решил, что заберет в Деганнви не только мизинец блистательной Хеледд, но и все остальное тело этой девы — горячей, словно ее припекло солнышком месяца Ауст, белой, с высокой мягкой грудью, гладкими бедрами, как у добросердечной Эссилт или распутной Гвенхвивар. Он даже заявил, что возьмет с собой и меня, чтобы поразить всех людей двора его отца моею мудростью!

Часто я играл в гвиддвилл с королем Гвиддно. В последнее время он очень привязался ко мне — а как же, у него был повод. Ведь то затруднительное положение, из которого я вытащил его наследника, большей частью было вызвано королевской расточительностью и безрассудством. Он заявил, что я могу получать все, что только придет мне в голову и чего потребует мой язык, покуда дуют ветра, покуда льют дожди, пока движется солнце во всю ширину суши и моря в земле Кантрер Гвэлод.

Король, Талиесин и я очень сблизились, и они с великим любопытством выслушали мою историю. Мое рождение в Башне Бели особо взволновало короля, который поведал мне, что рассказывают, будто из твердыни под таким именем в прежние времена каждый Калан Гаэф приходил разбойничий флот и разорял Кантрер Гвэлод, похищая две трети детей, зерна и молока. Эти набеги совершали морские демоны, орды Кораниайд, и, когда нападения прекратились, стали думать, что приход веры Христовой отогнал их.

Каждый год на Калан Май епископ и священники спускались к берегу, распевая священные гимны. Святой Серван сказал, что захватчики не смогут пройти дальше некой скалы, которую ударил он своим баглем, сим священным посохом, Доставшимся ему со звездного свода небесного. Гвиддно верил, что это подействует, но в то же время не рассердился, когда друид Сайтеннин тайком начертал некие руны на дальней стороне скалы с той же самой целью Ибо эта скала, как говорили, была отколота от горы топором Гофаннона маб Дон и установлена им на берегу как отметка, выше которой наводнения, демоны и напасти подниматься не могут. А кому, как не друиду, разбираться в заклятьях кузнеца?

Раз, когда мы играли с королем в гвиддвилл, я попросил его расставить фигурки так, как они стояли в Калан Гаэф, когда он играл в страшную игру с Гвином маб Нуддом Он сделал так, и я с великим удовольствием показал, как король мог избежать ловушки, которую ему устроили наступающие фигурки Черного. Однако оказалось невозможным утаить от него то, что его левый фланг оставался открытым, если бы он стал передвигать фигурки так, как мог бы.

— И что? — доверительно отметил король. — У нас нет врагов ныне на Регедском море. Я послал заложников королю Уриену, а его флот силен, как и флот его союзника, короля Гаврана из Далриады на островах морских. С запада ни одно войско не пройдет.

На миг мои собственные мысли обратились к стихии, к размышлению об ином воинстве, чьи белогривые кони дважды в день мчатся по берегам Кантрер Гвэлод, — к воинству Манавиддана маб Ллира, короля Стеклянной Крепости Океана. Плач раздается среди пенистых водяных гор, стон Дилана Аил Тон. Только поэту понять слова этого плача, поскольку на берегу морском ауэн нисходит на него. Пока мне еще не досталось вдохновения ауэна, но придет день, когда я тоже смогу толковать чары волны, и тогда, может быть, мне откроется смысл этого стона, который западный ветер несет над стенами Врат Гвиддно на Севере.

VI

ЯСТРЕБ ГВАЛЕСА

Четыре года непрочный мир царил на Юге Острова Могущества. Вскоре после битвы при Камлание, где пали Артур и Медрауд, полчища безродных ивисов отказались платить должную дань правителю Острова Придайн и Трех Близлежащих Островов. Тогда князья бриттов казнили знатного ивиса по имени Вигмер вместе с остальными его соплеменниками, которых они держали в темницах заложниками. И стало казаться, что снова того гляди пройдет по Югу всепожирающая война, но до того на остров обрушилась напасть куда более страшная, чем ужаснейшая из войн.

В течение года воины, священники и пастухи — все без разбору гибли от страшных черных гнойников, огромных, как чечевица, что вырастали под мышками и в паху. Жертвы этой напасти не могли ни спать, ни есть, поскольку внутри и снаружи их тел росли ядовитые бубоны. Людей рвало кровью, в бреду их преследовали бесчисленные демоны, они с воплями бегали туда-сюда, пока не умирали. Те же, кто переболел и пережил эту напасть, чахли и лишались дара речи.

Наслал же эту напасть на Остров Придайн и Три Близлежащих Острова не кто иной, как злобный чародей Касваллон маб Бели. Он бродил по стране в колдовском плаще, и никто его не видел. Но были те, кто видел отблеск его меча, когда наносил он болезненные гноящиеся язвы равно мужчинам, женщинам и детям, христианам и язычникам, бриттам и ивисам. Эта болезнь не затронула только зеленый Остров Иверддон и земли фихти, живущих среди снежных пиков Придина за рекой Гверит. Друиды этих народов воздвигли на границах и рубежах своих земель преграду из тумана, который отогнал напасть Касваллона маб Бели [40].

Не скоро после ухода напасти воины Острова Могущества смогли окрепнуть настолько, чтобы взяться за свои ясеневые копья и беленые щиты и приготовиться к весеннему сбору войск. Однако уже более десятка лет прошло с той жестокой поры страха и воплей в ночи, и снова люди стали думать о вражде между крещеными князьями бриттов и языческими морскими королями ивисов, что была предсказана изначально, когда в самой середине Острова Нудду Серебряная Рука явились Красный и Белый Драконы Четыре мирных, тяжелых года мужи долгим летом держали стражу на зеленых дамбах и окруженных частоколами сторожевых башнях, обозревая голубые лесные дали и южные долины, давно уж вытоптанные в битвах.

Но некоторые говорили, будто бы нынче король ивисов воюет со своим двоюродным братом из Кайнта. Другие были уверены, что он отплыл за море сражаться за короля фрайнков, что вел войну в Гулад-ир-Айдаль. Купцы с юга, что каждое лето привозили на Остров Могущества вино, на самом деле рассказывали о битвах в Гулад-ир-Айдаль между фрайнками и легионами, присланными с востока императором из Каэр Кустеннин. Эти люди говорили, что дело императора безнадежное, поскольку его полководец, способный военачальник, был оскоплен за какое-то преступление перед самым началом похода.

Если все сказанное было правдой, то нечистая шайка ивисов не станет в это время преодолевать цепь мощных земляных валов и крепостей, возведенных во времена наших отцов императором Артуром, разве что пару раз скот на границе угонят. Торговцы и лазутчики приносили известия о том, что они мирно расчищают себе леса в долинах и расширяют свои поселения. В то время как народ бриттов, любящий свет и правду, большей частью жил на солнечных холмах нагорий, поселения бледноликих чужаков строились в болотистых долинах, и потому это мало кого беспокоило.