Понаехавшая, стр. 11

– Покажи! – взвывал он протяжно. – Покажи, мандрена вошь, или мало не покажется!

– Что показать? – пугалась Галя.

– Всё покажи! – пузырился очами Петя. – Всё! Вспоминай! – выныривая откуда-то снизу, клокотал в лоточек для передачи денег Петя. – Галина Сергеевна, фригидная ты кобыла! Ну-ка вспоминай, что ты забыла!

– Что я забыла?

– Нет, ты вспоминай, вспоминай! Мало ли что ты еще могла забыть!

Петино экспрессивное поведение пугало не только Понаехавшую. Часто возле стойки ресепшн, расположенной аккурат напротив обменника, можно было наблюдать группы англосаксов, финно-угров или каких других тевтонцев, оторопело взирающих на лихорадочные Петины метания.

– Was ist das? [5] – удивлялись непривычные к местным брачным играм европейцы.

– Кому угодно даст! – с готовностью откликался Петр.

Очень скоро интуристовской охране надоели Петины выходки, и она перестала пускать его в фойе. И вся гостиница теперь нервно вздрагивала, натыкаясь на распластанный по стеклянной перегородке холла активно страдающий экстерьер Петра.

Галина уволилась через месяц. Февраль в том году выдался морозным, и хладнокровно наблюдать примерзший к стеклу анфас бедового мужа ей не позволила совесть.

– Хоть и дебил, но свой, – говорила она на прощание, обнимаясь по очереди с расстроенными коллегами.

Однажды в обменнике работала девушка Наталья, нежный такой бутончик, юная и не замутненная активной мозговой деятельностью особа. В анамнезе Наталья имела неудавшийся брак и отчаянную попытку увода из семьи владельца ярко-красного «Ауди» бизнесмена Вазгена. Попытка закончилась плачевно – к Натальиной квартире явилась широкозадая Вазгенова жена и истово покрошила обивку двери в мелкую лапшу.

Наша героиня наблюдала эту леденящую душу картину из соседней квартиры – зашла к соседке попить кофейку, хорошо, что перед выходом глянула в дверной глазок. И минут десять Трепетная Наталья и соседка Валя по очереди наблюдали, как эта сумасшедшая Ашхен кромсает дверь длинным кухонным ножом. Вдруг Валя не выдержала и громко чихнула. Ашхен словно этого и ждала – она резво подскочила к Валиной двери и с вызовом крикнула в глазок: «Передайте этой суке, что если она не отстанет от моего мужа, то я и ее порежу! Ясно?»

– Ясно, – неожиданно для себя проблеяла Валя.

– Ты чего? – зашипела Наталья и пребольно пихнула Валю в бок.

Валя сделала круглые глаза и кивнула на дверь. Наталья боязливо прильнула к глазку – мало ли что еще могла выкинуть эта ненормальная Ашхен! Но лестничная площадка была пуста, сделав свое черное дело, соперница покинула поле боя.

– Пришлось обивать дверь дерматином, разве это дело? – кручинилась Наталья и с претензией глядела на Понаехавшую.

Понаехавшей было очень стыдно за безответственное поведение соотечественника Вазгена и горячность его жены, она мелко трясла головой и делала успокаивающие пассы руками.

За время работы в обменном пункте ей пришлось краснеть также за бригаду дяди Рубика, которая так удачно положила линолеум в коридоре ее начальницы О. Ф., что высота потолков резко сократилась с 270 до 245 см, и все благодаря пузырям, которыми пошел линолеум.

Также Понаехавшей пришлось краснеть за жрицу любви Зою, которая пыталась сбагрить в обменник 200 фунтов стерлингов какой-то неопознанной державы, настаивая на том, что это английские деньги, а, столкнувшись с яростным сопротивлением, обматерила Понаехавшую на чистом армянском. Чем ввела свою землячку в непродолжительный, но сокрушительный ступор.

– На каком это языке она ругалась? – оживились коллеги по обменному делу.

– Не знаю, на каком-то восточном, – густо покраснела Понаехавшая.

Глава седьмая. Тетя Поля и ее окружение

У каждого гостя столицы свой список квартирных хозяев, у которых ему приходилось снимать жилье. Понаехавшая слышала на своем веку немало леденящих душу историй о нерадивых постояльцах и не менее нерадивых хозяевах. Одна ее знакомая смешно рассказывала, что, пока они с мужем были на работе, к ним на съемную квартиру заявлялась квартирная хозяйка и подъедала все припасы. Все, что не подъедала, – уносила с собой. Пришлось им через месяц съезжать, потому что вся зарплата уходила в бездонный желудок хозяйки. Другая знакомая рассказывала о своем печальном опыте сдачи жилья иностранцам. Приезжие господа вселились в чистенькую квартиру и буквально по горячим следам превратили ее в птичник.

Оказывается, они занимались запретным бизнесом: ловили в России хищных птиц – сапсанов, ястребов – и перевозили их в Арабские Эмираты. Квартира служила эдаким перевалочным пунктом. Через месяц явившаяся за деньгами хозяйка застала у себя невообразимый бардак – мебель была сдвинута в угол, а вдоль стен стояли большие железные клетки, густонаселенные разной летающей живностью. Убираться за птицами никто не собирался, поэтому весь новенький ковролин был забрызган обильным, едко пахнущим пометом. Новые светло-бежевые обои были изодраны в хлам. Видимо, скучающие в клетках птицы развлекались тем, что тренировали свои клювы и когти на стенах.

Таких вселенских страстей на пути Понаехавшей не приключалось. Она снимала комнату у Полины Михайловны – двоюродной тети маминой однокурсницы. Тете Поле было семьдесят три. Но выглядела она от силы на пятьдесят пять, и то если сильно придираться. Высокая, статная, ухоженная, вся из себя красивая, она ходила с гордо выпрямленной спиной, откинув немного назад голову в светлом нимбе аккуратно уложенных вьющихся волос.

Ухажеров у тети Поли было хоть отбавляй. Целых три штуки. Первый ухажер звался Максимом Петровичем. Жил он в Краснодарском крае, бывал в Москве наездами, когда раз в месяц, когда чаще. Максим Петрович занимался продажей мяса – привозил из Калмыкии баранину и реализовывал на рынках. Баранина, к слову, была отменная, вся партия раскупалась за считаные часы. Но Максим Петрович не спешил возвращаться в свою казацкую станицу, к семье. Он задерживался в Москве на неделю, жил у тети Поли, называл ее ласково Полюшкой и страстно за ней ухаживал – дарил гроздья бананов, духи «Дзинтарс», подавал в постель витиеватые завтраки из кружевных блинов с малиновым вареньем, в чашке чая плавала искусно вырезанная из лимонного кружочка звезда. На обед жарил картошку с салом и чесночком, мясом Максим Петрович признавал только свинину, и, хотя сам торговал бараниной, никогда ее не ел – не нравился специфический вкус. Поэтому привозил с собой несколько килограммов домашней свинины и туго забивал морозилку Тетиполиного холодильника. Так что в его приезд на обед была непременная жареная картошечка с салом и чесночком и обязательное мясное – котлеты или какое другое жаркое. На ужин подавалось что-нибудь легкое навроде макарон и опять неизменное мясное – буженина собственного приготовления или домашняя колбаса.

Буженину Максим Петрович делал по старинному казацкому рецепту – дно кастрюли застилал слоем хорошо промытой луковой шелухи, на шелуху укладывал большой кусок бескостного мяса, сверху покрывал вторым слоем луковой шелухи. Заливал холодной соленой водой и ставил на средний огонь. Когда вода закипала, он шумовкой аккуратно снимал пенку, убавлял огонь до крохотного и оставлял вариться до готовности. Потом, когда бульон полностью остывал, Максим Петрович выкладывал мясо на дуршлаг, чтобы стекла лишняя жидкость, натирал чесноком и красным перцем, заворачивал в фольгу и убирал в холодильник на сутки. Буженина получалась сочной, невероятно вкусной и просто таяла во рту.

Домашней колбасы Максим Петрович привозил несколько больших кругов. Колбаса ядрено пахла чесноком и крупномолотым перцем, Максим Петрович кромсал ее щедрыми кусками, инкрустировал полукольцами репчатого лука и дольками маринованных огурцов. Лук заранее нарезал тонкими полукольцами, посыпал крупной солью и оставлял на минуту-вторую.