Детдом для престарелых убийц, стр. 57

ПОСЛЕДНИЙ СОН АКИРЫ КУРОСАВЫ

Вся эта новая архитектура Волопуйска что-то напоминала мне. Но вот что?

Я, наверное, дней пять или шесть не вылезал наружу из своей запущенной холостяцкой берлоги. Но сегодня я решился на невероятный для себя шаг – снова сходил в библиотеку.

Взял «Энциклопедию городов мира с доисторических времен до наших дней». В середине первого тома наткнулся на описание легендарного Вавилона. Те строения, которые предположительно находились в этом удивительном городе несколько тысячелетий назад, теперь в модернизированном виде буквально на глазах вырастают в Волопуйске. Я бы сказал, как фантастические грибы после золотого дождя.

Многие из этих новостроек просто в копейку напоминали вавилонские ворота и башни, его помпезные дворцы. А на бывшей базе ВДНХ было решено восстановить знаменитые подвесные сады. Объявили даже конкурс среди дизайнеров-архитекторов всей страны. Ходят слухи о бешеных гонорарах, обещанных победителю этого конкурса.

Я подумал, что в этом новом Вавилоне-Волопуйске не хватало только одного – вавилонской блудницы. И однажды я имел честь, так сказать, созерцать…

Это был первый в моей жизни увиденный так близко огромный лимузин (в народе их еще зовут «катафалками»). Он проехал мимо меня как воплощенная американская мечта, блестя полировкой и затонированными стеклами.

Лимузин остановился возле нового здания мэрии, больше похожего теперь на маленькую, но зато достроенную вавилонскую башню из той же энциклопедии городов мира.

Сначала из «катафалка» вышел шофер. Он открыл дверцу, и оттуда, блистая своей холодной красотой и классической законченностью форм, появилась… она!

Да, да, моя незабвенная Шарло…

«И ад следовал за ней»… В смысле, опираясь на руку шофера, из лимузина показался пожилой господин, знакомый мне по предвыборным плакатам и газетным хроникам. Он был одет в странного покроя военный френч длиной ниже колен, напоминающий немного сутану католического священника.

Их тут же окружили охранники, чиновники и репортеры. Заметно хромая на левую ногу, мэр Волопуйска господин Обн-Али со своей супругой Шарлоттой прибыл на официальный прием по случаю приезда в город нонешнего президента России.

– Говорят, что президента России в аэропорту встречало меньше народу и репортеров, чем нашего дорогого мэра, – с гордостью сказала своей товарке пожилая женщина, стоявшая рядом со мной.

…Среди учредителей «Хаус-Бэнка» так много уважаемых и известных мне личностей, что я просто чувствую себя разорителем какого-то могущественного семейного клана. Может быть, даже мирового семейного гнезда.

Но я околпачу вас, дорогие негодяи, я околпачу вас на несколько сотен миллионов долларов так, как вам и не снилось!

Грабь награбленное!

А на Рождество пришлю вам открытки с видами Австралийской пустыни! Сколько бы мы ни насмехались над жизнью, она все равно будет смеяться над нами последней.

Но прежде чем я проверну аферу с «Хаус-Бэнком», я должен убить Одноногого. И я это сделаю, даже если мне придется взорвать ваш поганый благополучный мир!

Мысли в последнее время сильно путаются. Наверное, чтобы сбить со следа. (Я сижу на транквилизаторах, наверное, эта путаница в голове от них.)

В день «икс» я снял гостиничный номер неподалеку от головного офиса «Хаус-Бэнка». Записался под фамилией Егор Банин, справедливо посчитав, что Банину его фамилия больше не нужна.

Со мной был только ноутбук да блокнот с ворованными паролями некоторых серверов «Хаус-Бэнка».

Я поднял трубку телефона – связь есть. Можно приступать к операции. К почти хирургической операции.

ПУЛЬТ УПРАВЛЕНИЯ «УЛЕТОМ»

…Сверху, если смотреть на Австралию из иллюминатора «Боинга», она в точности повторяет контуры нашей знаменитой волопуевской психушки. «Австралия» – и Австралия. Между названиями разница только в кавычках. А смысла на целую жизнь, перефразировал я про себя один из афоризмов моего бывшего редактора Нестора Ивановича Вскипина.

«Боинг» пошел на посадку, значит, через несколько минут я встречусь с Семеном и обниму дорогого друга. Однако меня мутит, уши заложило наглухо, и сильно кружится голова. Мне вдруг начинает казаться, что земля приближается как-то очень уж стремительно. У меня теперь просто дико болит голова, ее распирает изнутри, как будто она вот-вот разорвется на куски. Я оглох совершенно. Земля приближается, как в страшном сне. Я хочу что-то сказать своему соседу, но не могу. Горло перехватил сильнейший спазм. Я стал глухонемым.

«Когда уже не за что держаться, держись за песню», – в панике пытаюсь я подбодрить сам себя.

В это время в салон вошла ослепительно красивая стюардесса. Но на ее лице почему-то не было дежурной улыбки. Стюардесса была грустна, молчалива и удивительно похожа на мою первую глухонемую любовь.

Когда она, как механическая кукла, глядя строго перед собой, проходила мимо меня, я с ужасом обнаружил, что ее рот… грубо зашит толстыми суровыми нитками!

Образы мгновенно нахлынули на меня. Я схватился за виски и заскрипел от боли зубами. Земля стремительно приближалась.

Меня так резко качнуло, что, падая лицом прямо на асфальт, я не успел даже как следует выставить руки.

«Проснись, придурок, ты в „Австралии”», – громко сказал мне сосед по «Боингу», обнажив в улыбке гнилые прокуренные зубы.

…Так и не использованная мной серебряная пуля лежала во внутреннем кармане больничной пижамы. Надо бы ее выкинуть в сортир за ненадобностью, вяло подумал я.

Потом, зевая, встал, подошел к иллюминатору и с силой распахнул его настежь. Свежий небесный ветер, от которого у меня перехватило дух. А навстречу мне по облакам уже бежал Семен, одетый как буддийский монах, с гладко выбритой головой. Он что-то кричал, смеялся и размахивал над головой авоськой с кефиром: «Не бойся Змея! – орал он мне. – Не бойся Змея, он воздушный!..»

Вас, наверное, интересует, встречались ли хоть раз в этой жизни Ася и Шарлотта?

Да, отвечу я. На моих похоронах. Одна выходила из дверей крематория, а другая туда собиралась войти. Нет, все обошлось без скандала, видимо, не та я личность, чтобы из-за меня скандалить. Они не сказали ни слова, но сразу же узнали друг друга. Шарлотта побледнела от бешенства. Ася от злости покраснела. «Сучка долбаная, – сказала глазами Шарло, – это ты его упустила…» – «Сама сучка, – громко промолчала Ася, – он ушел бы при любом раскладе. Что ему ты или я, если он тут проездом…»

А я… А что я? Я лежал с закрытыми глазами, сложив руки на груди, готовясь стать пеплом, лежал и молчал, потому что мне все это было уже до фени. Надеюсь, кто-нибудь скажет обо мне: он любил жизнь, себя в жизни и жизнь в себе, ну и прочий словесный кал, который произносят в таких случаях.

Там, наверху, куда я скоро устремлюсь в виде дыма, нам придется научиться жить без Бога, так же как Бог сейчас учится жить без нас. Он устал от людей, а люди устали от него. Видимо, нам нужно на время разъехаться и пожить отдельно. Мне здесь, на границе двух миров, это совершенно ясно. Там я обрету последнюю самостоятельность, постепенно забывая странную голубую планету и вспоминая, вспоминая… О чем? О том, что будет теперь на самом деле…

Из истории болезни главного героя: