Афоризмы, стр. 18

Не стоит жить тому, у кого нет ни одного истинного друга.

Дружба одного разумного человека дороже дружбы всех неразумных.

Не родственные связи создают друзей, но общность интересов.

Единомыслие создает дружбу.

Тот человек, у которого истинные друзья не остаются долго, имеет тяжелый нрав.

В счастье легко найти друга, в несчастье же – в высшей степени трудно.

Многие, которые кажутся друзьями, на самом деле не суть друзья, и наоборот, некоторые, не кажущиеся друзьями, на самом деле друзья.

Мы не столько нуждаемся в помощи друзей, сколько в уверенности, что мы ее получим.

Украшенье женщины – молчаливость; похвальна также и простота наряда.

Только та любовь справедлива, которая стремится к прекрасному, не причиняя обид.

Вражда с родными гораздо тягостнее, чем с чужими.

Если не желаешь многого, то и немногое будет казаться тебе многим.

Умеренность умножает радости жизни и делает удовольствие еще большим.

У кого характер упорядочен, у тех и жизнь благоустроена.

Признак ума – предотвратить обиду, не ответить же на нанесенную обиду – признак бесчувственности.

Жить дурно, неразумно, невоздержанно – значит не плохо жить, но медленно умирать.

Должно стыдиться самого себя столько же, как и других людей, и одинаково не делать дурного, останется ли оно никому не известным или о нем узнают все. Но наиболее должно стыдиться самого себя.

Раскаяние в постыдных делах есть спасение жизни.

Делающий постыдное должен прежде всего стыдиться самого себя.

Постыдно чужие недостатки тщательно примечать, а на свои не обращать внимания.

Забвение своих собственных прегрешений порождает бесстыдство.

Желающий учить того, кто высокого мнения о своем уме, попусту тратит время.

Завистливый человек причиняет огорчение самому себе, словно своему врагу.

Зависть полагает начало раздору среди людей.

Жадность до денег, если она ненасытна, гораздо тягостней нужды, ибо чем больше растут желания, тем больше потребности они порождают.

Все говорить и ничего не желать слушать есть признак гордости.

Наихудшее, чему может научиться молодежь, легкомыслие. Ибо последнее порождает те удовольствия, из которых развивается порок.

Сильно вредят дуракам те, кто их хвалит.

Если не можешь признать похвал заслуженными, то считай их лестью.

Лучше, чтобы хвалил нас кто-нибудь другой, чем хвалить самого себя.

Счастлив тот, кто при малых средствах пользуется хорошим расположением духа, несчастлив тот, кто при больших средствах не имеет душевного веселья.

Благоразумен тот, кто не печалится о том, чего не имеет, и, напротив, рад тому, что имеет.

Подобно тому, как бывает болезнь тела, бывает также болезнь образа жизни.

У всех тех, которые предаются удовольствиям желудка и переходят надлежащую меру в еде, в вине или в наслаждениях любви, удовольствия бывают кратковременные и быстротечные, продолжающиеся, лишь пока они едят или пьют; страдания же, получающиеся в результате этой невоздержанности, бывают многочисленны и продолжительны.

Отказывайся от всякого удовольствия, которое не полезно.

Медицина – сестра философии.

Приятен старик, который приветлив и серьезен.

Сила и красота суть блага юности, блага же старости – расцвет рассудительности.

Из удовольствий наиболее приятны те, которые случаются наиболее редко.

Демонакт

Демонакт пришел к человеку, который, запершись в темном помещении, горько оплакивал своего сына. Философ заявил, что он маг и может вывести на землю тень умершего, при том, однако, условии, что несчастный отец назовет ему имена трех человек, которым никогда не приходилось никого оплакивать. Человек, потерявший сына, (…) не мог никого назвать. «Не смешон ли ты, – сказал Демонакт, – считая, что только сам невыносимо страдаешь, и не зная никого, кто был бы незнаком с горем?» [432]

Один приятель попросил Демонакта: «Пойдем в храм Асклепия и помолимся за моего сына». – «Ты, должно быть, считаешь Асклепия глухим, полагая, что он не услышит нас, если мы будем молиться на этом месте», – сказал философ. [433]

Кто-то спросил Демонакта, считает ли он, что душа бессмертна. «Бессмертна, – ответил он, – но не более, чем все остальное». [434]

Увидев как-то прорицателя, который за плату предсказывал будущее кому угодно, Демонакт сказал: «Я не понимаю, за что ты берешь деньги: ведь если ты можешь изменять предначертанное – сколько бы ты ни потребовал, этого все равно будет мало; если же все свершится так, как угодно божеству, – к чему вообще твои пророчества?» [435]

Кто-то ради насмешки спросил философа: «Если я сожгу тысячу мин дерева, сколько получится мин дыма?» – «Взвесь, – сказал Демонакт, – золу, все остальное вес дыма». [436]

[Плохому] оратору (…) Демонакт посоветовал заниматься упражнениями. (…) Тот ответил, что все время произносит речи наедине с самим собой (…). «Тогда понятно, почему ты плохо говоришь, ведь у тебя такой глупый слушатель». [437]

Некий Полибий, человек совершенно невежественный и не умеющий грамотно разговаривать на своем родном греческом языке, сказал: «Император почтил меня римским гражданством». – «Лучше бы, – возразил Демонакт, – он сделал из тебя грека, а не римлянина». [438]

[О споре невежд:] Один (…) доит козла, а другой ему подставляет решето. [439]

Моясь однажды в бане, Демонакт никак не мог решиться зайти в горячую воду. Кто-то стал yпрекать его в трусости. «Скажи, ради отечества, что ли, должен я сделать это?» – возразил Демонакт. [440]

Когда кто-то удивился, неужели такой философ, как Демонакт, с удовольствием вкушает медовые лепешки, он ответил: «Не думаешь ли ты, что только для дураков строят пчелы свои соты?» [441]