За полшага до счастья, стр. 44
– Она помогла тебе?
– Мы законопачиваем. Теперь течет уже меньше. На верхнем этаже еще надо поработать, но внизу стало гораздо лучше… К тому же она не спешит. Не то что все эти доктора, которые тебе улыбаются и делают вид, что слушают. А на самом деле, пока ты рассказываешь им, что писаешься, думают о предстоящем отпуске на лыжном курорте, оплатить который им поможет твой чек на гигантскую сумму. И первым делом намекают тебе, что, для того чтобы им принять следующего посетителя, было бы лучше, если бы ты поскорее убрался в коридор. Рентабельность прежде всего. Потому что горнолыжный спорт стоит немалых денег, особенно учитывая, на какие курорты они привыкли ездить…
– Я, по-твоему, тоже из них?
– А ты как думаешь?
– Надеюсь, что нет.
– А твои пациентки должны поскорее убираться в коридор?
– Нет…
– Ты заканчиваешь прием в коридоре, чтобы поскорее их выставить?
– Да нет…
– Тогда ты не из них…
Пещера Забвения
– Привет, Жюли. У вас есть зонтик?
– Да, и сапоги! Мы что, пойдем собирать грибы или ловить лягушек?
– Хотите отменить встречу?
– Ни за что на свете, особенно когда я уже экипировалась.
– Вы совершенно не обязаны каждый раз надевать эту шапку.
– Мне это доставляет удовольствие, она хорошо греет! Голову и сердце. И расцветка подходящая!
– Ну что ж, отлично. Кстати, она вам очень идет. Вы знаете пещеру Забвения?
– Э-э-э… нет. Я ведь должна была забыть.
– Вам с утра смешинка в рот попала? Если вы ее не знаете, я вас туда отведу. Там и укроемся.
В машине Ромэн рассказал Жюли легенду об этой пещере. Монахи соседнего монастыря уединялись в ней для молитвенных размышлений, потому что она была труднодоступна, зато из нее открывался дивный вид, заставляющий забыть обо всем на свете.
– В такую погоду это не слишком опасно?
– Нет, с тех пор дорогу расширили, к тому же у нас кроссовки с шипами.
– А куда мы отправимся, когда вы покажете мне все здешние достопримечательности?
– Нам жизни не хватит, чтобы все осмотреть. Кроме того, я уверен, что есть какие-то, которых я не знаю. В худшем случае двинем куда-нибудь подальше.
Пещера и правда была труднодоступна, зато вид из нее открывался невероятно прекрасный. Там нашлась даже вырезанная в камне скамья с образовавшимся за долгие века круглым углублением от множества усталых задов.
Ромэн подошел к краю обрыва, чтобы посмотреть вниз, в пропасть. Он стоял на самом краю, отставив назад одну ногу для противовеса и слегка наклонившись вперед. Жюли нервничала. Она пыталась задержать дыхание, чтобы не тревожить окружающий воздух, который мог бы столкнуть его в пустоту.
– На работе все в порядке? – спросил Ромэн.
– Мне все надоело. Надоели коллеги, надоел хозяин, надоели покупатели, надоели упаковки минеральной воды, от которых ноет спина. Мне хочется уехать на необитаемый остров, чтобы меня оставили в покое. Исчезнуть как-нибудь потихоньку, чтобы никто не надумал меня искать. Тогда я хотя бы найду покой.
– Жизнь похожа на море. В ней есть шум волн, когда они выплескиваются на берег, а потом тишина, когда они отступают. Два течения, которые непрерывно встречаются и сталкиваются. Одно – стремительное, бурное, другое – тихое и медленное. Вам бы хотелось отхлынуть так же тихо, как волны, уйти незаметно, чтобы жизнь забыла о вас. Но приходят другие волны, и они будут все приходить и приходить. Потому что это жизнь… Это движение, это ритм, иногда, во время шторма, грохот, и тихий плеск, когда все спокойно. Но все же плеск… Берег моря никогда не бывает тихим, никогда. И жизнь тоже: и ваша и моя. Есть песчинки, которые смывает приливом. А другие остаются лежать на пляже. Каким из них позавидовать? Песчаные замки строят не из лежащего на поверхности сухого песка, а из того, что колышется вместе с волнами, потому что такие песчинки слипаются. Вы сможете выстроить заново замок своей жизни, потому что шторм сделал вас твердой. И вы построите свой замок из песчинок, которые похожи на вас, которые тоже познали превратности судьбы, потому что цемент, сделанный из них, прочен.
Жюли вспомнила Бретань…
Он ждет тебя
Конец февраля выдался на редкость холодным. Шел дождь. Смесь слез и снега, налипающая на одежду и леденящая кровь. Да еще эта серая мгла.
Она целые дни напролет не видела солнца.
В эти дни Жюли не раз посещало желание уйти. Все бросить, выпрыгнуть из идущего поезда и вернуться на перрон. Туда, где она оставила Люка.
Желание опустить руки и опровергнуть арабскую пословицу.
Да и вообще, зачем? Зачем ждать еще одного чуда? Да и какого чуда?
Единственным настоящим чудом было бы вернуться, отмотать назад фильм своей жизни, выехать попозже из того домика в Бретани, попасть в бесконечную пробку, но не в эту страшную аварию.
Увы, так не бывает. Бобина заблокирована кнопкой «вперед». Никаких купюр при монтаже. И никакого монтажа. Необратимый прямой эфир.
Вскрыть себе вены?
Выбрать дерево потолще у обочины дороги?
Принять пять упаковок снотворного? А почему не семь, чтобы уж наверняка?
Ну, Жюли, подумай о тех, кто тебя любит!
К тому же, знаешь, он ждет тебя!
Он тебя ждет!
Теперь он совершенно свободен…
Лифт (2)
Они договорились встретиться в холле отеля. Похоже, ее соблазнило предложение поужинать в ресторане с панорамным видом.
Неоднократно встречаясь при различных обстоятельствах в отделении, где находился Люк, они обменялись телефонами и адресами электронной почты. А потом стали посвящать друг другу много времени вне больницы: перебрасываться коротенькими записочками, подавать сигналы – порой просто так, лихорадочно поджидать друг друга, словно подростки. Поэтому им необходимо было увидеться.
Впервые с тех пор, как умер Люк.
Поль устроился в мягком кресле. Ему нравилось приходить первым, чтобы следить за входом, увидеть, как тот, кого он ждет, переступает порог и ищет его глазами. Потому что, когда пришедший видит человека, с которым должен встретиться, в его глазах загорается огонек. Разумеется, Поль надеялся, что, упав на него, взгляд Манон тоже сразу засияет. Разве можно сомневаться после всего того, что они сказали друг другу?
Он не сводил глаз с входных дверей. Даже когда официант подошел спросить, не желает ли он чего-нибудь выпить, Поль отказался под предлогом, что подождет свою гостью. Ах, ну да, официант должен был и сам догадаться…
Теперь он не просто ждал ее, он ее уже желал…
Поль наблюдал за перемещением клиентов, которые входили и выходили через вертящиеся двери. Она не опоздает, он знал.
Поль смутно различил ее силуэт через застекленные двери, ведущие на парковку. Двери раздвинулись, и в холле появилась Манон. Она сделала несколько шагов, остановилась и стала шарить взглядом по помещению. Беспокойство и сосредоточенность.
Только бы он был здесь.
Наконец она заметила его, и Поль мог насладиться сияющими глазами молодой женщины, расцветающей на ее губах улыбкой, отчего на щеках у нее образовались две ямочки. Возможно, робким румянцем на скулах. Она подняла руку, едва заметно помахала ему и подошла.
– Вы давно приехали? – спросила она, целуя его.
– Минут десять назад, – солгал он, не желая признаваться, что ждет вот уже полчаса, но ни за что на свете не хотел бы пропустить этот момент. – Можно на «ты»?
– Если хочешь…
– Ого!
– Что?
– Жюли для этого понадобилась прорва времени.
– У Жюли есть некоторые принципы, от которых ей трудно отказаться.
– А у тебя, что ли, нет принципов?
– Есть, но другие… Я легко перехожу на «ты». Для меня это ничего не меняет. Я год прожила в Дании компаньонкой. Там «вы» вообще не существует. Все друг другу тыкают, от студента до министра.