Вояж, стр. 64

– Знаешь, нынешний объем моего гардероба позволяет принимать такие решения за пять минут, – усмехнулась Мэдди.

– Вот и хорошо. Переезжай обратно, когда я вернусь. Времени медлить нет, Мэдди. Нам обоим было и тяжело, и одиноко. Давай начнем вместе новую жизнь.

Она не очень понимала, что это означает, а спросить постеснялась. Но у них было впереди много времени, чтобы со всем разобраться. Назавтра был Рождественский сочельник, возникла уйма дел, хотя больше не надо беспокоиться о работе. Мэдди собиралась уделить максимум внимания Лиззи.

Они купили елку и вместе ее нарядили. Это не шло ни в какое сравнение с безрадостными каникулами в обществе Джека в мрачном виргинском доме: он не обращал внимания на праздники и требовал того же от жены. Нынешнее Рождество вышло счастливейшим в ее жизни, хотя горькое послевкусие брака с Джеком все еще вызывало у Мэдди сожаление. Ей приходилось то и дело напоминать себе, что без него ей лучше. Когда накатывали хорошие воспоминания, она заглушала их плохими, которых накопилось слишком много. Но главное счастье – появление в ее жизни Билла и Лиззи.

В два часа дня в сочельник она наконец дождалась желанного телефонного звонка. Ее предупреждали, что ожидание может продлиться недели или даже целый месяц, поэтому Мэдди приказала себе не переживать и пока сосредоточиться на Лиззи.

– Все готово, мамаша, – раздался в трубке знакомый голос женщины из социальной службы, помогавшей ей с усыновлением Энди. – Ваш маленький мальчик ждет не дождется, чтобы на Рождество его забрали домой.

– Вы серьезно? А можно прямо сейчас? – Глядя на дочь, Мэдди восторженно замахала руками, но Лиззи понятия не имела, о чем речь, и засмеялась.

– Мальчик ваш. Сегодня утром судья подписал все бумаги. Он подумал, что для вас будет важно, чтобы все решилось на Рождество. Встретить праздник со своим малышом – что может быть лучше?

– Где он?

– Здесь, в моем офисе. Его только что вернули из приемной семьи. Можете забрать его в любое время, но лучше бы пораньше, мне тоже хочется домой, к детям.

– Дайте мне двадцать минут, – сказала Мэдди и повесила трубку.

Объяснив Лиззи, в чем дело, сама не своя от волнения, она спросила, поедет ли дочь с ней. Мэдди никогда не имела дела с младенцами. Все было для нее внове, она еще ничего не приобретала для него, чтобы не сглазить. Если честно, она думала, что ее предупредят заранее.

– Надо будет многое купить, – подсказала практичная Лиззи. Во всех своих приемных семьях она ухаживала за малышами и знала о них и их нуждах куда больше, чем ее мама.

– Я даже не знаю толком, что потребуется прежде всего: подгузники, детское питание, погремушки, игрушки, правильно? – Мэдди чувствовала себя четырнадцатилетней девчонкой и от волнения не могла стоять на месте. Наскоро причесавшись и вымыв лицо, она накинула пальто, схватила сумку и побежала вместе с Лиззи вниз по лестнице.

Они примчались в офис социальной службы на такси. Энди ждал их в белой фуфаечке, синей махровой пижамке и чепчике. Приемные родители снабдили его рождественским подарком – плюшевым мишкой.

Мэдди очень осторожно взяла на руки спящего малыша. Когда перевала взгляд на Лиззи, дочь увидела в ее глазах слезы. Мэдди по-прежнему чувствовала себя виноватой в том, что когда-то отказалась от дочери. Но Лиззи, поняв ощущения матери, обняла ее за плечи.

– Все в порядке, мама… Я люблю тебя.

– И я тебя, моя милая. – Мэдди поцеловала дочь. Младенец проснулся и заплакал. Мэдди осторожно покачала его. Он стал озираться и, не найдя знакомых лиц, еще сильнее расплакался.

– Наверное, он голодный, – предположила Лиззи. Она была решительнее матери.

Социальный работник отдала им вещички Энди, детское питание и инструкции, а также толстый конверт с документами об усыновлении. Мэдди предстояло еще раз явиться в суд, но это была уже формальность. Ребенок принадлежал ей. Она решила сохранить имя, которым его нарекла родная мать, но фамилию дала свою девичью, которую собиралась вернуть и себе, – Бомон. Не иметь ничего общего с Джеком Хантером – такой теперь была ее цель. Если ее опять выпустят на телеэкран, она представится зрителям как Мадлен Бомон.

Мэдди держала на руках своего сына, Эндрю Уильяма Бомона: второе имя она дала малышу в честь его крестного. Она покидала офис социальной службы, унося бесценный сверток, с бешено колотящимся сердцем.

По дороге домой они заехали в детский магазин и в аптеку и купили все, что сочли нужным Лиззи и продавцы, с которыми они советовались. И еле втиснулись в такси, набитое покупками. В квартиру Мэдди вошла счастливая. Ее встретил телефонный звонок.

– Я отвечу, – сказала Лиззи. Мэдди боялась выпустить малыша из рук. Раньше у нее не было уверенности, что она поступает правильно, но теперь не сомневалась, что сделала то, что нужно и чего она хотела больше всего на свете.

– Где ты была? – спросил знакомый голос. Это Билл звонил из Вермонта. Он только что вернулся с внуком с катка и торопился поделиться с Мэдди впечатлениями. – Где ты была, Мэдди? – повторил он свой вопрос, вызвав у нее улыбку.

– Я забирала твоего крестника.

Лиззи включила на елке гирлянду, и в квартирке стало уютно и тепло, хотя Мэдди многое бы отдала, чтобы встретить Рождество с Биллом. Особенно теперь, когда с ними был Энди.

Он не сразу сообразил, о ком она говорит, а поняв, рассмеялся. Ее голос свидетельствовал, что она счастлива.

– Вот это рождественский подарок! Как Энди? – Как Мэдди, он уже услышал.

– Он такой красивый, Билл! – Глядя на Лиззи, она показала ей братика. – Не такой красивый, как Лиззи, но все равно прелесть. Подожди, сам увидишь.

– Ты привезешь его в Вермонт? – Задав этот вопрос, Билл понял, что он был лишним: у нее не было выбора, да и малыш все-таки был не новорожденным, а здоровеньким крепышом почти двух с половиной месяцев от роду. На Рождество ему исполнялось десять недель.

– Если ты не возражаешь, я с радостью.

– Обязательно привези! Дети очень обрадуются. Раз я буду его крестным, нам надо поскорее познакомиться.

Этот разговор вышел коротким, но Билл снова позвонил вечером, потом утром. Мэдди и Лиззи отправились в церковь на рождественскую службу, захватив с собой малыша, который ни разу не проснулся. Мэдди положила его в очаровательную голубую корзинку, которую только что купила, и он выглядел настоящим принцем в новом чепчике и фуфаечке, укрытый большим синим одеялом, охраняемый плюшевым мишкой.

Рождественским утром мать и дочь развернули все свои подарки: сумочки, перчатки, книжки, блузки, духи. Но самым лучшим подарком был, конечно, Энди, таращившийся на них из своей корзинки. Когда Мэдди наклонилась к нему, чтобы поцеловать, он улыбнулся. Этот момент она никогда не забудет. Малыш был даром, за который она не устанет благодарить судьбу. Взяв Энди на руки, Мэдди безмолвно поблагодарила за него его несчастную мать.

Глава двадцать четвертая

На следующий день после Рождества Мэдди и Лиззи поехали в Вермонт, взяв напрокат автомобиль и превратив его в настоящую цыганскую кибитку – столько пришлось загрузить в него вещей для ребенка. Тот почти всю дорогу проспал, а Мэдди и Лиззи не уставали болтать и хохотать. Они остановились, чтобы купить гамбургеры; пока перекусывали, Мэдди покормила Энди из бутылочки. Никогда еще она не была так счастлива, так уверена, что поступила правильно. Только теперь до нее дошло, чего ее лишил Джек, принудив к бесплодию. Он многое у нее отнял: уверенность в себе, самоуважение, доверие, способность к самостоятельным решениям, к тому, чтобы жить своим умом. Это было непомерно великой платой за работу и подарки – пусть щедрые.

– Как ты ответишь на предложения, которые получила? – поинтересовалась Лиззи по пути к дому Билла в Шугарбуше. Мэдди вздохнула.

– Еще не знаю. Мне хочется работать, но желание наслаждаться тобой и Энди ничуть не меньше. Это мой первый и последний шанс побыть полноценной матерью! Стоит мне вернуться на работу – и снова придется впрячься и ишачить. Так что я не тороплюсь.