Ответный удар, стр. 208

В Лондоне собралось великое множество солдат, представителей ВВС Великобритании, военных моряков и правительственных служащих. Немцы, а вслед за ними ящеры подвергли город отчаянным обстрелам с воздуха. Бомбы и пожары расчертили его страшными черными полосами разрушения и опустошения. Все вокруг повторяли одно и то же: «Этот город не имеет ничего общего с прежним Лондоном».

И, тем не менее, для Мойше Русси он представлялся земным эквивалентом рая. Никто не провожал его хмурым взглядом, когда он шагал по Оксфорд-стрит в сторону дома номер 200. В Варшаве и Лодзи он чувствовал себя так, будто у него на груди по-прежнему красовалась звезда Давида — даже после того, как ящеры прогнали нацистов. Да и ящеры здесь за ним не охотились. Их тут просто не было. Мойше по ним не скучал.

А то, что англичане называли лишениями, казалось Мойше изобилием. Жители города, в основном, питались хлебом, картошкой, репой и свеклой, и все выдавалось по карточкам, но никто не голодал. А его сын Ревен даже получал недельный рацион молока: не так чтобы очень много, но Мойше вспомнил свои учебники по диетологии и решил, что малышу хватит.

Перед ними извинились за скромную квартиру в Сохо, которую удалось выделить их семье, но из нее получилось бы три таких, в которой они жили в Лодзи. Вот уже несколько лет Мойше не видел столько мебели — тут ее не использовали в качестве топлива. А горячая вода лилась прямо из крана.

Охранник в жестяной каске, стоявший перед зданием Международного агентства Би-би-си, кивнул, когда Мойше показал ему свой пропуск, и он вошел внутрь. Его ждал Натан Джакоби, который пил маленькими глоточками эрзац-чай, такой же отвратительный на вкус, как и все, что можно было достать в Польше.

— Рад вас видеть, мистер Русси, — сказал он по-английски, а затем сразу перешел на идиш: — Ну что, пойдем прищемим мерзким ящерам их мерзкие хвосты?

— С удовольствием, — искренне ответил Мойше. Он достал из кармана обращение. — Последняя версия, сюда включены все замечания цензуры. Я готов к записи передачи.

— Отлично, — Джакоби снова заговорил по-английски.

Как и Дэвид Гольдфарб, он легко переходил с одного языка на другой, иногда даже складывалось впечатление, будто он и сам не осознает, как и когда это происходит. В отличие от Гольдфарба его идиш отличался не только легкостью и беглостью, в нем присутствовала некая элегантность, без малейшего намека на акцент. Джакоби говорил, как высоко образованный еврей из Варшавы.

«Интересно, а его английский так же хорош?» — подумал Русси.

Джакоби направился в студию звукозаписи. Если не считать нескольких стеклянных квадратов, оставленных для того, чтобы инженеры могли следить за происходящим, все стены были покрыты поглощающими звук плитками, в каждой из которых имелись отверстия. На столе стоял микрофон с табличкой «Би-би-си». От голой электрической лампочки на стол и стулья падал яркий, даже немного резкий свет.

Все здесь отвечало современным достижениям науки. Впрочем, студия не произвела на Мойше такого уж сильного впечатления. Разумеется, техника здесь не шла ни в какое сравнение с тем, что имела Варшава в 1939 году. Но у Русси имелись собственные критерии. В первые месяцы после того, как ящеры захватили Варшаву, он передавал от их имени антинацистские заявления. В сравнении с оборудованием инопланетян, все, чем владело Би-би-си, выглядело древним, неуклюжим и не очень эффективным — что-то вроде старого граммофона с трубой, поставленного рядом с современным фонографом.

Тяжело вздохнув, он опустился на один из стульев с прямой спинкой и положил перед собой обращение. Печать цензуры — треугольник со словами ПРОВЕРЕНО СЛУЖБОЙ БЕЗОПАСНОСТИ — закрывала несколько слов. Мойше наклонился, чтобы разглядеть их и удостовериться в том, что сможет прочитать без запинки. Несмотря на то, что беседа записывалась для передачи, которая пойдет в эфир чуть позже, он хотел, чтобы его голос звучал уверенно.

Мойше бросил взгляд на инженера в соседней комнате, а когда тот молча поднял вверх палец, Русси заговорил:

— Здравствуйте, жители Земли. К вам обращается Мойше Русси из Лондона и свободной Англии. Тот факт, что я нахожусь здесь, показывает лживость ящеров, утверждающих, будто они непобедимы, и их триумф не за горами. Никто не станет отрицать, что они очень сильны. Но они не супермены. — Мойше пришлось позаимствовать из немецкого языка слово Ubermenschen, чтобы найти подходящий эпитет. — Их армию можно разбить.

Я не стану рассказывать о том, как мне удалось выбраться из Польши и попасть в Лондон, из опасения закрыть этот путь для тех, кто, возможно, последует за мной. Меня освободили из тюрьмы в Лодзи, в операции принимали участие англичане и местные евреи, которые победили ящеров и их приспешников.

Слишком много мужчин, женщин и детей находится в районах, оккупированных ящерами. Если вы хотите остаться в живых, вам следует продолжать выполнять свои привычные обязанности. Но я молю вас от всего сердца — не вступайте в сотрудничество с врагом и при малейшей возможности саботируйте все его мероприятия Те, кто служат охранниками в тюрьмах и в полиции ящеров, те, кто работают на фабриках, выпускающих оружие, которое затем используется против людей — предатели человечества. Когда мы победим, коллаборационистов найдут и… они понесут наказание. Если у вас есть такая возможность, выступите против завоевателей Мойше отлично рассчитал время — дома он несколько раз прочитал свою речь Ривке. Он как раз подошел к завершающему абзацу, когда инженер поднял вверх один палец — значит, осталась одна минута — и закончил читать в тот момент, когда техник за стеной провел указательным пальцем по горлу. Инженер заулыбался и поднял вверх два пальца — «V», победа.

Затем наступила очередь Натана Джакоби. Он прочитал английский перевод (тоже помеченный печатью цензуры) обращения, которое Русси произнес на идише

— чем более широкая аудитория его услышит, тем лучше. Он так же четко рассчитал время, как и Мойше. На сей раз инженер продемонстрировал свое удовольствие, подняв вверх большой палец.