Легион Видесса, стр. 59
– Почему, позволь узнать? – осведомился Марк. Он все еще не желал иметь никаких дел с йездами.
Но Севабарак вовсе не обиделся. Казалось, разговор начал его развлекать.
– Как правильно сказать… Вдребезги. Да. Мы вдребезги разнесли этих больших людей в железе. Мы делали лучше, чем ваша гнилая Империя. – Загибая пальцы на руке, кочевник начал перечислять: – У нас есть: Дракс, Баили, этот… Как его звать? Он называет себя «империя».
– Император, – машинально подсказал Скавр.
Сенпат Свиодо, стоявший позади Марка, ошеломленно вытаращил глаза.
«И Зигабен тоже, он в плену у йездов», – мелькнуло в голове у Марка.
Севабарак махнул рукой:
– Неважно, как его звать. Он у нас. Тургот, Сотэрик, Клосарт… А, нет! Клосарт умер. Два дня умер. Ну вот, у нас полный ночной горшок намдалени. Ты их хочешь – плати много-много золото. Иначе… – Глаза кочевника стали ледяными. – Посмотрим, долго ли будут жить под пыткой. Некоторые – месяц.
Марк пропустил угрозу мимо ушей. Сейчас ему в руки плывет идеальная возможность получить на золотом блюде подавленный мятеж и Дракса собственной хитроумной персоной – с перебитым хребтом. Если легионеры не будут зевать, то и йездов сумеют еще выбросить из этих плодородных равнин и с побережья…
И раз уж речь зашла о золоте…
– Пакимер! – закричал трибун…
Такая удача ему и не снилась. Трибун готов был покорно проглотить все торжествующие «Я же говорил тебе» Пакимера, лишь бы заполучить это золото.
Глава восьмая
Большая телега поскрипывала, катясь по степи. Ее колеса были в рост взрослого мужчины. Скрестив ноги, Горгид сидел на телеге, поверх груды пестрых одежд из козьей шерсти. Грек затачивал стиль острым наконечником меча, усмехаясь при мысли о Гае Филиппе: старший центурион небось полагал, что для оружия путешественник найдет иное, более подходящее применение.
Горгид потрогал наконечник стиля пальцем. Нормально. Взял табличку, покрытую воском. Надо же, как небрежно затер воск после того, как переписал заметки на пергаментный чистовик.
Задумавшись, грек потеребил мочку уха. Затем стиль быстро побежал по табличке, оставляя тонкие спиральные завитки снятого воска.
«Сравнительно с Видессом и Иездом великие степи значительно превосходят все цивилизованные государства по территориальным ресурсам. Если бы кочевники севера сумели каким-то образом объединиться под властью одного сильного вождя, то ни один народ не смог бы устоять перед ними. Однако управление у варваров лишено какой бы то ни было мудрости. Кочевники совершенно не используют гигантские пространства своих степей и оставляют втуне доступные им возможности».
Грек перечитал написанное. Совсем неплохо. Суховато и внятно. Немного напоминает Фукидида. Почерк у Горгида был мелкий и очень аккуратный.
Как будто это имеет хоть какое-то значение! Он фыркнул. Во всем этом чужом мире только он один и умел читать по-гречески. Хотя нет, не совсем так: Скавр тоже смог бы одолеть этот текст. Правда, с некоторыми усилиями. Но Скавр – в Видессе, неправдоподобно далеко от этого медленно продвигающегося по степи каравана.
Гуделин тоже делал какие-то заметки. Скорее всего, сочинял речь, которую намеревался произнести перед отцом Арига – Аргуном, каганом клана Серой Лошади. Скоро уже они предстанут перед ним. Самое долгое – через два дня.
Ланкин Скилицез, уютно свернувшись на толстой овечьей шкуре, сладко спал. И похрапывал во сне. Время от времени телега подскакивала на камнях, но это не могло его пробудить. Стиль Горгида вновь побежал по табличке.
"Неудивительно, что при таком положении дел аршаумам удалось «kb%a-(bl хаморов в восточную часть степи. Эта степь простирается столь далеко, что люди даже не знают, что происходит в ее дальних пределах. Аршаумы гораздо лучше приспособлены к кочевой жизни, нежели хаморы. Палатки аршаумов („юрты“ на их языке) устанавливаются на больших телегах. Таким образом, они не тратят времени на то, чтобы разбить лагерь. Кочевники вечно следуют за стадами коров, отарами овец, табунами лошадей, подобно тому, как стая дельфинов следует за косяками рыбешек».
Последнее сравнение показалось Горгиду очень удачным. Он перевел его на видессианский язык для Гуделина. Чиновник выразительно закатил глаза.
– Сравнение с акулами было бы куда удачнее, – сказал он. И пробормотал: – Ох, варварство…
Горгид счел за благо решить, будто последние слова относятся не к нему самому, а к аршаумам. И снова заскрипел по восковой табличке:
«Поскольку степные народы разобщены, то как Видесс, так и Иезд пытаются завоевать их, клан за кланом. Привлекая на свою сторону столь сильных и значительных каганов, как Аргун, обе державы надеются оказать таким образом влияние на менее могущественных вождей, чтобы те присоединились к своим влиятельным соседям».
Горгид отложил стиль и спросил у Гуделина:
– Как ты думаешь, что собирается предпринять этот Боргаз?
Скилицез неожиданно приоткрыл один глаз.
– Ничего хорошего для нас, – молвил он и снова погрузился в сон.
– Боюсь, он прав, – вздохнул Гуделин.
Одновременно с видессианами в страну аршаумов прибыл посол из Иезда. Он также намеревался перетянуть Аргуна на свою сторону. Пока что каган не сделал никакого выбора. Он предусмотрительно держал Боргаза подальше от посланников Видесса.
Неожиданно Горгиду пришла в голову удачная мысль. Он отложил стиль и табличку и высунул голову из юрты.
Агафий Псой медленно ехал на лошади позади телеги. Увидев грека, он приветственно кивнул. Псой и его солдаты держались постоянно настороже – они не доверяли кочевникам охранять посольство, а йездов не без оснований подозревали в том, что те могут совершить какую-нибудь подлость.
Грек обратился к молодому кочевнику, который управлял лошадьми, тянущими повозку с юртой.
– Да умножатся твои стада, – вежливо произнес он, пустив в ход свои уже неплохие познания в языке аршаумов.
– Да будут тучными твои животные, – столь же вежливо отозвался кочевник.
Как все аршаумы, он был невысок и худощав, но обладал при этом недюжинной силой. У него было плоское, скуластое, почти безбородое лицо. Тяжелые веки и складки у глаз оставляли такое впечатление, будто он постоянно щурится. Когда он улыбнулся, грек увидел белоснежные зубы и удивился этому.
Шерстяные штаны и кожаная куртка аршаума были украшены замшевыми полосками и разноцветными кисточками. На поясе он носил кривой меч и кинжал, за спиной – колчан со стрелами. Лук лежал рядом на деревянном сиденье. От кочевника исходил сильный запах прогорклого масла, которым он смазывал свои жесткие прямые черные волосы.
Солнце уже клонилось к западу, к низкой цепи холмов на горизонте. Эти холмы были первой переменой в пейзаже, что Горгид увидел за несколько недель пути. Позади простиралась голая однообразная степь.
Двое всадников неслись к каравану с запада, один – прямо к видессианскому посольству, другой – к юрте Боргаза, над которой колыхался флаг Иезда: черная пантера в прыжке на ржавом кровавом фоне. Да, умно – иметь при себе флаг своей державы. Неплохо было бы Туризину подумать об этом загодя.
Гонец обратился к греку на своем языке, но Горгид только покачал головой: он не понял. Кочевник пожал плечами и попытался заговорить на плохом хаморском. Почти никто из аршаумов не знал видессианского. Горгид нырнул обратно в юрту и разбудил Скилицеза – тот свободно изъяснялся на ,%ab-., наречии. Ворча, Скилицез выбрался наружу.
– Сегодня вечером мы предстанем перед шаманами, – сообщил он, после кратких переговоров с гонцом, своим спутникам. – Аршаумы хотят очистить нас от злых духов, прежде чем допустить к своему владыке.
Скилицез хорошо знал обычаи степняков, и предстоящая церемония не была для него новостью. Тем не менее его лицо стало более хмурым, чем обычно.
– Язычники, – процедил он сквозь зубы и очертил знак Фоса у сердца.