Боярин, стр. 49

По весне крестьянина ожидала новая беда. Если изможденную недоеданием лошадь, прежде чем начать пахать, отпустить подкормиться на луга, то от молодой травы зачастую лошадь получала новую хворь. А если ждать и выпускать животинку пастись уже подросшей травой, то задерживаются в сроки вспашки, а тут еще, как на грех, татары набегут, и велика опасность совсем пропустить все сроки. Оттого многие крестьяне по осени продавали одну из двух лошадей, а по весне опять покупали. В этом было рациональное зерно, несмотря на кажущуюся невыгодность такого подхода к делу. Ведь лошади по весне стоили дороже, чем осенью. Одну лошадь зимой прокормить легче, и минимизируются риски падежа и пропуска сроков вспашки.

Поступая так, крестьянин действовал исходя из чистого рационализма. Потери в деньгах были приемлемой платой за снижение рисков. Иначе можно было потерять всё. Князь, боярин придет на помощь в случае чего. Даст лошадку, но не за красивые глаза даст. Отдавать придется и по цене дороже, чем на торгу. А не отдашь в срок – прощай свобода. Закуп, конечно, не полный холоп. По сути это то же рабство, только временное, пока долг не отдашь или не отработаешь. Но не факт, что сможешь рассчитаться и выкупиться. Как выход, один из сыновей продавался в холопство, чтобы семья могла рассчитаться по старым долгам. Именно так Андрей вербовал молодых парней в холопы. И проблем с вербовкой не испытывал. А те деньги, что находили холопы в карманах убитых врагов боярина, если не пропивались, переправлялись в отчий дом и были большим подспорьем в крестьянском хозяйстве.

Надои коров мизерные. Андрей сделал нехитрый подсчет. Получалось – не больше четырехсот пятидесяти литров с коровы. Молоко перерабатывалось в масло. Масла выходило двенадцать килограммов с коровы в год. Масло сразу же перетапливалось, и топленое масло было главной целью переработки молока. О сметане, твороге и сырах можно было не вспоминать. Нет, сметану делали, но очень в малых количествах. Сыр практически не делали.

На выпас скотину, по устоявшемуся обычаю, выпускали на Егория, но бывало и по весеннему снегу гоняли скотину в лес на «веточки». А что прикажете делать, если корма закончились? От таких условий содержания скотина часто болела, и нередки были падежи скота.

После долгих раздумий Андрей решил разбить свои стада и локализовать их, организовав скотоводческие хутора. Но для этого нужны были люди, а людей было мало. Поход, задуманный боярином Масловым, оказался очень кстати. И дело не только в том, что серебро кончалось. Похоже, боярская вотчина могла существовать только лишь при условии подпитки военной добычей. Итак, решено. Работников наберет в этом набеге. Зиму прокормить полоняников не проблема. Агенты купца вовсю скупали зерно в Пронском княжестве и в окрестностях стольного града, да и крестьяне скоро оброк начнут свозить.

Урожай гречихи удался на славу. Андрей даже не ожидал такого большого урожая. Чем больше Андрей размышлял над проблемой, тем больше ему нравилась идея с хуторами в один-два двора. Нужно только выделить часть леса для постройки домов, а до первого снега холопы сами поставят дома и хозяйственные постройки. Усадьба при всем желании не вместит всех, и так за тыном уже вырос целый посад. Потому хутора – это рациональный выход из положения.

Среди купленных у монастыря людишек оказались несколько ремесленников. Ладили теперь бочки, телеги, возки на зиму. Была у Андрея мысль не сидеть сиднем зимой в усадьбе, а разжиться серебришком в военном походе. На Руси серебро дефицит, получить драгметалл можно было либо торговлей с Ганзой, орденом, Литвой, Ордой, либо в военном набеге, благо на границах такие полувоенные-полуразбойничьи акции проходили постоянно, да хоть немцев пощипать. Новгородцы с ними часто ратятся, отчего же не помочь хорошим людям? Чай, не чужие новгородцы, свои, русский люд, такими мыслями Андрей успокаивал остатки былой совести, так как экономика боярской вотчины Андрея, как ни крути, была в глубоком минусе, трофейное добро пока еще не реализовано, серебро за продажу пленников не получено, и единственным источником дохода была лавка в стольном граде, но покрыть все потребности в серебре она не могла. Объемы торговли не те. А выставлять на продажу прихваченные из прошлого мира различные безделушки Андрей опасался. Лучше реализовать их заморским купцам, мало ли что, зачем доводить до инфаркта археологов?

«Пожалуй, пора отправляться в путь. Ладьи прикупить нужно будет штуки три. Эх, опять расходы. Можно доски напиленные взять с собой и попытаться отдать корабельному мастеру в счет уплаты. Лесопилка работает вовсю, и ушкуй загрузить досок хватит. Холопы с табунами пусть сами добираются до Переяславля, – Андрей отодвинул от себя блокнот, где вел записи, и потянулся снять нагар со свечей, что освещали поверхность стола из мореного дуба. – Завтра после полудня отправимся, поди успеют загрузить ушкуй…»

Глава 11

Снова Переяславль Резанский

Но отплытие пришлось ненадолго отложить, все дворовые задействованы рачительным Спиридоном на работах, кто косил, кто рубил лес, часть холопов была задействована на лесопилке. Пока отозвали нужных людей с работ, пока загрузили ушкуй – день прошел. Лишь утром следующего дня Андрей смог отправиться в путь, и еще долго он смотрел на удаляющиеся стены усадьбы, его нового дома – отныне и навсегда.

По прибытии в стольный град Андрей заплатил мытнику побережное и, вызнав у него, что у пристани выставлены на продажу две новенькие набойные ладьи, отправился искать хозяев кораблей.

Андрею опять повезло, госпожа фортуна с момента появления Андрея в этом мире не обделяла его своим вниманием, корабельных дел мастера он нашел в гостином дворе. Это был старик с кудрявой, совершенно седою головой и коротко подстриженной бородой, в сермяжном кафтане и татарских шароварах темно-зеленого цвета, ноги старика обуты в новенькие лапти. Мастер пристально смотрел на князя сквозь густые сросшиеся брови и только кивал седою головой, внимательно слушая князя.

Ладьи мастер выставил на продажу седмицу назад, пригнав их в стольный град в надежде, что кто-нибудь из купцов прельстится добрыми корабликами. Делались набои на заказ, в количестве трёх штук, третья ладья стояла в корабельном сарае, да купец, что делал заказ, уплатив задаток, по зиме отправился в Вятскую землю, да и сгинул там, а наследники купчины не объявились забрать ладьи в срок. Мастер почитай все лето ждал – не дождался. Нет, купец не резанский, московский купец. Доски? В счет уплаты? А добрые доски? То посмотреть не мешало. Ежели добрые, отчего не взять. Еще есть? Много? Нужны, а то как же. А почем? Хм, кхе-кхе… Не много просишь? Скинуть бы чуток? Вот это в самый раз. А ладьи как? Берешь обе? И другую возьмешь? Уступлю в цене, так и быть. Еще и насады, только больше? Можно. Отчего не можно? В меженину токмо намаешься. Вверх по реке не больше три на десять верст пойдешь, на обычной ладье гораздо шустрее. Не важно? Слажу по весне насады. Доски вези токмо успевай.

В общем сладили. Заплатив очередной налог, «явленное» называвшимся, порадовался, что местным скидка полагалась, почитай пустяшный налог – полденьги с рубля, но не платить нельзя. Штраф выпишут такой, что мама не горюй! Здесь с этим строго. Кстати, один из видов штрафа назывался «протаможье», и брался он за неуплату тамги. Услышав впервые этот термин, Андрей долго и громко смеялся, пришлось потом извиняться, чтоб не подумали, что Андрей хотел обидеть. А штраф за уклонение от мытной пошлины назывался «промыт». Было еще «пропятнение» – это за уклонение от налога называвшимся «пятно». Налог этот накладывался за наложение тавра на проданную или променянную скотину и запись примет скотины в особую книгу. Вот так все очень серьезно тут было с налогами, не по-детски прямо.

Закончив торговые дела, Андрей навестил великого князя, разумеется, Резанского. По традиции преподнес поминки. Доспех, снятый с убитого татарского «царевича», пришёлся князю по душе, а полная сумка серебра, преподнесенная служилым князем со всем почтением, привела великого князя в прекрасное расположение духа.