Маршал Язов (роковой август 91-го), стр. 13

Кратко, без характеристики и агитации.

Дмитрий Тимофеевич сделал небольшое вступление и стал отвечать на многочисленные вопросы, поступившие в письменном виде из зала. Отвечал спокойно, оперируя точными цифровыми данными, фактами, принятыми решениями. Но депутаты, казалось, остались глухи к доводам кандидата. Исключение сделали лишь по отношению к разоруженческим проблемам. Зал притих, когда Д. Т. Язов отвечал на вопрос: «Соответствует ли наше решение по сокращению расходов на оборону данному конкретному моменту, состоянию напряженности в мире вообще?» «Я считаю, соответствует, — заявил он. — Ведь можно в конце концов иметь горы оружия, и можно стать пленником этого оружия». И далее последовал пример, как можно стать таковым: «…Мы уничтожаем вместе с ракетами средней и меньшей дальности 3 тыс. ядерных боеголовок. По договору, переговоры по которому продолжаются, мы должны, если договоримся, сократить на 50 процентов стратегические наступательные вооружения, то есть еще должны сократить 6 тыс. ядерных боеголовок… Если учесть, что ядерная боеголовка служит 10 лет, то, значит, через каждые 10 лет надо их менять. Значит, каждый год надо делать 900 ядерных боеголовок».

Похоже, подобные разъяснения удовлетворили депутатов и эту тему они не затрагивали. Но зато обрушился шквал вопросов с мест о «дедовщине», гибели военнослужащих, увольнении студентов со службы, расходовании бюджета, социально-бытовых условиях офицеров, военной реформе.

Кандидат сделал попытку приглушить остроту вопросов и даже обвинить некоторых депутатов и средства массовой информации в искажении действительности. И сделал это зря. Он знал, что положение в армии хуже, чем это представляла себе общественность. Но честь мундира сыграла злую шутку. В выступлениях депутатов Генчева, Подзирука, Тутова, Калашникова, Олекаса, Медведева, Киселевой, Адвадзе и других зазвучала острая критика в адрес Министерства обороны и его руководителя и призывы голосовать против назначения Д. Т. Язова на пост министра. Возникла опасность того, что кандидат может не пройти.

И тогда в бой ввязались главные силы в лице председательствующего — М. С. Горбачева. В своей пространной речи он попытался сгладить острые углы. Покритиковал Дмитрия Тимофеевича за невыдержанность, поговорил об объективных трудностях, бездействии Совета обороны, ближе к концу выступления стал подхваливать министра обороны за его решительность, твердость, понимание политической ситуации. «Я верю в возможности товарища Язова… Я прямо скажу, товарищ Язов занимает прогрессивные позиции», — заключил Председатель Верховного Совета и призвал проголосовать за утверждение. 256 депутатов проголосовало «за», 77 — «против».

Выбор, на наш взгляд, был верен, что министр обороны доказал последующей деятельностью. Наиболее ярко его организаторский талант проявлялся в экстремальных ситуациях. К таковым можно отнести ликвидацию последствий землетрясения в Армении, введение чрезвычайного положения в Азербайджане, организацию вывода войск из Афганистана, Венгрии, Чехословакии. Умел он в кратчайшие сроки, а иногда и мгновенно, оценить обстановку, принять решение, закрутить на его выполнение все военные организмы и твердо управлять и контролировать ход работ и действий. Умел вычленить из множества проблем главные, из массы возможных путей реализации решения — оптимальные, из большого числа исполнителей — наиболее надежных. Он был способен спрессовать время, все личное отодвинуть на третий план.

Особенно выпукло это проявилось в Армении в декабре 1989 г. Д. Т. Язов входил в состав Государственной комиссии по ликвидации последствий землетрясения. Беду, постигшую армянский народ, он воспринял как свою собственную. К талантливому армянскому народу относился с глубоким уважением. Со свойственной ему решительностью и энергией взялся за решение возложенных на Вооруженные Силы задач. Ежедневно в 6 утра прибывал в штаб. Заслушивал доклады о ходе ликвидационных работ, поступлении грузов. Поднимал с постели должностных лиц в Москве, четко и коротко отдавал распоряжения.

В 7.00 вылетал в Спитак, Ленинакан, Пушкино. Прямо с вертолета направлялся к местам разрушений. Успокаивал пострадавших, приободрял солдат и офицеров, работавших на растаскивании завалов, уточнял задачи. И — вновь на облет мест разрушений. Объехал все воинские части и гарнизоны, оказавшиеся в зоне землетрясения.

Решения, соответствующие складывающейся ситуации, принимал мгновенно. Поднимал в воздух самолеты военно-транспортной авиации, перебрасывал в Армению необходимые грузы, специалистов, вытаскивал из Москвы своих заместителей.

Сопровождавшая Д. Т. Язова команда к исходу дня валилась с ног, питались не более двух раз в сутки: в 5 утра и после полуночи. Но 65-летний министр всегда был бодр. И еще одна деталь того периода: в ходе бесед с людьми неизменно подчеркивал роль и внимание М. С. Горбачева к ликвидации последствий.

Так было.

Разочарование

…Часы в кабинете — тяжелые, напольные — пробили полночь. Смежил веки, но какой, к черту, сон.

Минут через 20 в форме вновь вошел в кабинет. Молча постоял у рабочего стола, руками опершись на спинку кресла, сделал несколько шагов вперед, остановился. Ни к кому не обращаясь, произнес: «Вмазался, ввязался в авантюру». И через несколько секунд: «Я жизнь прожил честно. Служил, как совесть велела. Пахал от зари до зари».

Зазвонила «кремлевка». Снял трубку и бросил короткое «слушаю». Кто-то просил разогнать толпу у Белого дома. Приказал ничего не предпринимать. Молча сел в кресло. Через несколько минут вновь звонок по тому же телефону. Кивком головы дал знак порученцу снять трубку. Невидимый абонент в чем-то настойчиво убеждал. В ответ твердое: «Я пацанов против пьяной толпы посылать не буду». И затем добавил: «Я сказал все».

Вновь ушел в комнату отдыха, снял галстук, расстегнул воротник рубашки, полулежа в кресле, попытался задремать. Сон не шел. Мысли, как пчелиный рой, вихрились в мозгу. Неужели конец, и нет выхода? Настойчиво пробивалась и мысль об ответственности. Что его ждет? Отставка — это однозначно, а что еще? Разжалование? Тоже возможно. Об аресте старался не думать. Да и за что? Никакой выгоды для себя он в введении чрезвычайного положения не усматривал. Хотелось помочь людям избежать катастрофического кризиса, поправить дела в разваливающейся стране. Иных помыслов не было. Именно для этого предпринял определенные действия. Ввел войска в столицу для предотвращения возможного кровопролития, стрелять команду не давал, жертв по докладу командующего нет (о ловушке, в которую под мостом попали БМП, и пролившейся на Садовом кольце крови он еще не знал). На звонок по ВЧ поднялся, но, сделав шаг к телефону, говорить не стал. А на звонок из «Комсомольской правды» ответить согласился. Корреспондент спрашивал, будут ли штурмовать Белый дом? Заявил: «Нет, не будут».

И вновь попытка уснуть, и вновь неудача. Стал, двигаясь по кабинету, вслух объяснять причины своего поступка: Союз разваливается, и предлагаемый проект Союзного договора тому способствует, никто не соблюдает Конституцию, законы. Кругом полнейшее беззаконие. Льется кровь, народ ждет голод, и никому до этого нет дела. Обратившись к стоящему у телефонов офицеру, спросил:

«Куда за годы перестройки девалось две трети золотого запаса? Кто отчитается?» Затем говорил о том, что партия рушится, а Генсек ведет себя как посторонний человек, при встречах с членами Политбюро и секретарями ЦК с улыбкой спрашивает: «Ну как, ваша партия еще не развалилась окончательно?»

Около 5 часов утра задремал минут на 15–20. Поднявшись, включил телевизор, внимательно прослушал информационную программу «Си-Эн-Эн». Речь в ней в основном шла о событиях в Советском Союзе.

Отпустил подремать порученца. Остался один…

Давая в мае 1991 года интервью итальянской газете «Джорно», Д. Т. Язов на вопрос, могут ли Советские Вооруженные Силы совершить государственный переворот, ответил буквально следующее: «Предположение об „угрозе военного переворота силами армии“ — надуманное и лишено всяких оснований».