В поисках синего, стр. 25

Томас снова и снова полировал жезл Певца. Он брал густые ароматные масла и втирал их в дерево с помощью мягкой тряпочки. Жезл стал золотистым, заблестел и издавал благоухание.

Мэтт так и не вернулся. Прошло много дней, как он пропал. Ночью перед сном Кира держала в руке свой лоскуток, который так часто отгонял ее страхи и даже отвечал на вопросы. Она оборачивала его вокруг пальца, думала о Мэтте и пыталась почувствовать, где же он может быть и все ли с ним в порядке. Лоскуток успокаивал ее и подбадривал, но прямого ответа не давал.

Иногда в течение дня они слышали голос Джо. Плач прекратился. Все чаще раздавалось пение, одни и те же фразы снова и снова, хотя иногда высокий выразительный голос начинал, словно паря, выводить мелодии, от которых у Киры перехватывало дыхание.

По ночам, сжимая в руках ключ, она тихонько выходила из своей комнаты и навещала девочку. Джо перестала спрашивать о маме и в темноте прижималась к Кире.

Они перешептывались друг с другом, рассказывали истории и шутили. Вот и сегодня они сидели вместе, Кира расчесывала Джо волосы.

– Если что, я же всегда могу постучать щеткой, – напомнила Джо, глядя в потолок.

– Да, и мы придем, – Кира погладила Джо по щеке.

– А хочешь, спою тебе песню?

– Когда-нибудь, – ответила Кира, – но не сейчас.

Ночью нельзя шуметь. Пусть наша дружба будет пока тайной.

– Я буду пока песню сочинять. И как-нибудь спою ее ох как громко.

– Хорошо, – улыбнулась Кира.

– Скоро Собрание, – важно сообщила Джо.

– Да, я знаю.

– Я буду в первом ряду.

– Очень хорошо! Значит, ты сможешь увидеть все. И красивую мантию Певца. Я все это время работаю над ней, – сказала ей Кира. – Там потрясающие цвета.

– Когда я стану Певицей, буду сама сочинять, – пообещала девочка. – Но надо выучить старые песни, само собой.

Когда к ней в комнату пришел Джемисон, Кира показала ему полностью готовую мантию. Он был очень доволен. Они вместе разложили мантию на столе: отворачивали складки и манжеты, рассматривали замысловатые стежки, которые образовывали сложные сцены.

– Отличная работа, Кира, – сказал он. – Особенно здесь.

Он указал на место, которое далось ей особенно тяжело. Миниатюрное, как и все эпизоды на мантии, это было изображение высоких серых зданий, рушащихся от мощных взрывов. Кира долго искала оранжевые и красные нити подходящих цветов, а также всевозможные оттенки серого для дыма и стен зданий. Вышивать ей было непросто, потому что она не представляла, как такие здания выглядят. Самым большим сооружением, которое она видела, было Здание Совета, в котором она жила и работала, но по сравнению с этими оно было маленьким. Дома на вышивке до того, как разрушились, доставали почти до неба, поднимались на невероятную высоту, намного, намного выше, чем самое высокое дерево, которое она видела в своей жизни.

– Это было труднее всего, – сказала она Джемисону. – Возможно, если бы я больше знала об этих зданиях, о том, что случилось с ними…

Она смутилась.

– Надо было лучше слушать Песню, – призналась она. – Мне всегда было так интересно вначале, но затем я на что-то отвлекалась и слушала не очень внимательно.

– Ты была маленькая, – напомнил ей Джемисон, – а Песня очень, очень длинная. Никто никогда не слушает внимательно все части, особенно дети.

– В этом году я не отвлекусь, – пообещала Кира. – Я ведь хорошо запомнила все сцены. И буду ждать ту часть, где рушатся здания.

Джемисон прикрыл глаза. Она видела, что его губы слегка шевелятся. Он начал напевать, и она узнала один из мотивов Песни. Потом он запел громко:

Он открыл глаза.

– Кажется, это она, часть со зданиями, – проговорил он. – Эти слова все время повторяются, а что дальше, я забыл. И при этом я слушаю Песню намного дольше, чем ты.

– Не понимаю, как Певец запоминает ее целиком, – сказала Кира. Она снова захотела спросить его о девочке снизу, будущей Певице, которую заставляют учить эту бесконечную Песню. Но замялась и упустила момент.

– У него же есть жезл, по которому он ориентируется, – сказал Джемисон. – И он начал учить ее, когда был совсем маленьким. Это было очень давно. К тому же он постоянно репетирует. Пока ты готовила его мантию, он готовил Песню для выступления в этом году. Слова никогда не меняются, конечно, но, как я понимаю, каждый год он выбирает, на какой части сделает акцент. Он работает весь год, обдумывая и репетируя будущее выступление.

– Где?

– У него есть комната в другой части Здания.

– Я никогда не видела его, только во время выступления.

– Да. Он живет всегда отдельно ото всех.

Они перевернули мантию и продолжили ее разглядывать, чтобы убедиться, что Кира ничего не пропустила. Служитель принес чай, и они вместе сели за стол, разговаривая о мантии и о том, какие истории она рассказывает, о временах, предшествовавших Разрухе. Джемисон вновь прикрыл глаза и прочитал:

Кира узнала эти рифмующиеся строчки, одни из самых любимых, хотя она не понимала их смысл. В детстве они завораживали ее и развлекали во время прослушивания бесконечной Песни. «Бого табал, Тимор Торон», – порой напевала она про себя.

– Что это значит? – спросила она у Джемисона.

– Думаю, это названия исчезнувших городов.

– Интересно, что это были за города. Тимор Торон. Звучит приятно.

– Это и есть твоя работа, – напомнил ей Джемисон. – Ты с помощью нитей рассказываешь о том, как эти места выглядели.

Кира кивнула, снова разгладила мантию и нашла трагедию разрушающихся городов и вкрапления светло-зеленых пастбищ.

Джемисон поставил свою чашку на стол, подошел к окну и посмотрел вниз.

– Скоро достроят. После исполнения Песни ты сможешь начать красить новые нити для мантии.

Она в тревоге посмотрела на него, чтобы понять по выражению лица, не шутит ли он. Но он глядел серьезно. Кира думала, что после Собрания она сможет заняться своими делами, теми сложными узорами, которые рождались в ее голове. Иногда ее пальцы трепетали от желания их вышить.

– А что, мантия во время Песни так сильно рвется, что ее надо будет снова чинить? – спросила она Джемисона, пытаясь не показывать, какое отчаяние вызывает у нее эта мысль. Он же ее защитник, она не хотела его огорчать. Но и вечно заниматься скучной работой она тоже не хотела.

– Нет, нет. Твоя мать лишь немного чинила ее каждый год. А теперь ты очень ловко привела в порядок все места, которые в этом нуждались. После исполнения Песни в этом году надо будет заменить, наверное, всего несколько порванных нитей.

– Значит… – Кира ничего не понимала.

Джемисон подошел к мантии и показал на неукрашенную часть на плечах.

– Здесь находится будущее, – сказал он. – И теперь ты нам его изобразишь.

Кира не смогла скрыть удивления:

– Уже?

Ей казалось, что она займется этой работой, когда станет старше, когда у нее будет больше знаний, больше опыта.

– Да. Мы слишком долго тебя ждали, – ответил Джемисон.

19

Кира проснулась на рассвете от гула толпы. Он доносился даже в ее комнату, окнами выходившую на лес. Она быстро оделась, провела гребнем по волосам и побежала к Томасу. Оттуда была видна площадь, где происходили все крупные собрания.

Люди хоть и шумели, но не так, как в день охоты.

Даже дети, обычно такие непослушные, держали матерей за руки и спокойно ждали. Кира проснулась не от криков и ругани, а от шагов людей, стекающихся по узким улочкам. Даже со стороны Фена людской поток был необычно тихим. С противоположной стороны, оттуда, где жили Кира с матерью, шли жители поселка, которых она еще помнила в лицо. Там был и брат ее матери – вдовец с мальчиком Даном, но без девочки Мар; возможно, ее отдали в другую семью.