Разные оттенки смерти, стр. 80

Голос Кастонге звучал все громче. Замахнувшись, он швырнул стакан в Маруа. Стакан пролетел рядом и разбился, ударившись о стену.

И тут Кастонге накинулся на старого дилера, вцепился сильными руками в его горло; Маруа отлетел на несколько футов, увлекая за собой Кастонге.

Полицейские бросились к ним. Гамаш и Бовуар схватили Кастонге, а Лакост попыталась втиснуться между дерущимися. Наконец они оторвали Кастонге от Маруа.

Франсуа Маруа держался за горло и, потрясенный, смотрел на своего коллегу. И он был не один. Все в комнате смотрели на Кастонге, которого задержали и увели.

Час спустя Арман Гамаш и Жан Ги Бовуар вернулись в дом Питера и Клары. На сей раз Гамаш взял выпивку и опустился в большое кресло, предложенное ему Габри.

Как Гамаш и надеялся, еще никто не ушел. Все были слишком возбуждены, у них оставалось слишком много вопросов, чтобы отправляться в кровать. Они не смогли бы уснуть.

Как и Гамаш.

–?Прекрасный напиток, – сказал он, пригубив коньяк.

–?Ну и денек, – проговорил Питер.

–?Он еще не кончился. Агент Лакост приглядывает за месье Кастонге и делает кое-какую бумажную работу.

–?Одна? – спросила Мирна, переводя взгляд с Гамаша на Бовуара.

–?Она свое дело знает, – сказал старший инспектор.

Взгляд Мирны выражал надежду на то, что свое дело знает и Гамаш.

–?Так что случилось? – спросила Клара. – У меня в голове все перепуталось.

Гамаш подался вперед в кресле. Все расселись по местам или пристроились на подлокотниках кресел. Стоять остались только Бовуар и Питер. Питер как хороший хозяин, а Бовуар как хороший полицейский.

Дождь на улице усилился, и было слышно, как он стучит по карнизам. Дверь на крыльцо все еще была открыта, чтобы внутрь проникал свежий воздух, и капли молотили по листьям деревьев.

–?Это убийство на тему о контрастах, – начал Гамаш тихим, низким голосом. – О пьянстве и трезвости. О реальности и кажущемся. Об изменении к лучшему или к худшему. Об игре света и тени.

Он обвел взглядом внимательные лица.

–?На вернисаже было сказано одно слово, характеризующее ваши работы, – обратился Гамаш к Кларе.

–?Я почти боюсь спрашивать, что это за слово, – устало улыбнулась Клара.

–?Кьяроскуро. Оно означает контраст между светом и тенью. Их противостояние. Вы делаете это на ваших портретах, Клара. В используемых цветах, в оттенках, но еще и в эмоциях, пробуждаемых вашими картинами. В особенности в портрете Рут…

–?Там есть мой портрет?

–?…этот контраст очевиден. Темные тона, деревья на заднем плане. Ее лицо частично в тени. Выражение ее лица предвещает грозу. Кроме двух крохотных точек. Тончайшего намека на свет в ее глазах.

–?Надежда, – сказала Мирна.

–?Надежда. А может быть, и нет. – Гамаш посмотрел на Франсуа Маруа. – Когда мы стояли перед этим портретом, вы сказали кое-что любопытное. Вы помните?

Маруа встревоженно посмотрел на него:

–?Я сказал что-то полезное?

–?Вы не помните?

Маруа немного помолчал; он принадлежал к тем редким людям, которые, заставляя других ждать, не вызывают у них раздражения. Наконец он улыбнулся.

–?Я спросил, кажется ли вам это реальным, – сказал Маруа.

–?Верно, – кивнул старший инспектор. – Так ли оно есть на самом деле, или это игра света. Предложенная надежда, в которой потом было отказано. Особенная жестокость.

Он оглядел собравшихся.

–?Вот с чем связано это преступление. Вопрос в том, насколько в действительности реален этот свет. В самом ли деле счастлив человек или только притворяется?

–?«Не рукой махал, а тонул», – сказала Клара.

Она снова посмотрела в добрые глаза Гамаша и процитировала:

Теперь, цитируя стихотворение, Клара думала не о Питере. Теперь она думала о ком-то другом.

О себе. О себе, которая притворялась всю жизнь. Смотрела на вещи с оптимизмом, хотя не всегда его чувствовала. Но с этим покончено. Все должно измениться.

В комнате воцарилась тишина, слышен был только стук дождя.

–?C’est ca, – сказал Гамаш. – Как часто принимали мы одно за другое, потому что слишком боялись этого или у нас не было времени увидеть, что происходит на самом деле? Увидеть, что кто-то тонет?

–?Но тонущих иногда спасают.

Все перевели взгляд с Гамаша на человека, который это сказал. На молодого человека. На Брайана.

В тишине Гамаш несколько секунд смотрел на него, разглядывал татуировки, пирсинг, заклепки на одежде – он видел его насквозь. Старший инспектор задумчиво кивнул и обвел взглядом собравшихся.

–?Вопрос, который дался нам с трудом, состоял вот в чем: спасли ли Лилиан Дайсон. Изменилась ли она, или это была ложная надежда. Она была алкоголичкой. Бессердечной, ожесточенной, эгоистичной женщиной. Она причиняла боль всем, кого знала.

–?Но она не всегда была такой, – пробормотала Клара. – Когда-то она была замечательной. Хорошей подругой.

–?Поначалу все люди такие, – сказала Сюзанна. – Большинство людей рождаются не в тюрьме, не под мостом, не в курильне опия. Они становятся такими со временем.

–?Люди могут меняться к худшему, – заметил Гамаш. – Но как часто люди и в самом деле меняются к лучшему?

–?Я уверена, что мы можем меняться к лучшему, – сказала Сюзанна.

–?Изменилась ли Лилиан? – спросил ее Гамаш.

–?Я думаю, да. По крайней мере, она пыталась.

–?А вы? – спросил Гамаш.

–?Что – я? – ответила вопросом на вопрос Сюзанна, хотя наверняка понимала, что он имеет в виду.

–?Изменились?

–?Надеюсь, – ответила Сюзанна после долгой паузы.

Гамаш заговорил так тихо, что им приходилось напрягаться, чтобы услышать:

–?Вот только есть ли настоящая надежда? Или это просто игра света?

Глава двадцать седьмая

– Вы лгали нам на каждом шагу, а потом говорили, что это просто привычка. – Гамаш не сводил глаз с Сюзанны. – Мне не кажется, что это реальная перемена. Скорее, ситуативное поведение. Изменяться, когда это удобно. Многое из того, что произошло в последние дни, было крайне неудобно. А что-то очень даже удобно. Например, приезд вашей подопечной на прием к Кларе.

–?Я даже не подозревала, что Лилиан здесь, – возразила Сюзанна. – Я вам это говорила.

–?Верно. Но помимо этого, вы наговорили нам еще много чего. Например, что вам неизвестно, о ком были сказаны знаменитые слова: «Он естествен во всех своих проявлениях – творит произведения искусства так же легко, как отправляет физиологические потребности». А эти слова были сказаны о вас.

–?О вас? – удивилась Клара, поворачиваясь к этой бойкой женщине.

–?Рецензия стала последней каплей, – сказал Гамаш. – После этого началось свободное падение. Приземлились вы в АА, где могли измениться, а могли и не измениться. Но вы не единственная из ваших друзей солгали.

Гамаш перевел взгляд на человека, сидящего рядом с Сюзанной на диване:

–?Вы тоже лгали, сэр.

Главный судья удивленно посмотрел на него:

–?Я лгал? Это когда?

–?Чтобы уж быть справедливым, должен сказать, что это была ложь по недоразумению. Но тем не менее она все равно остается ложью. Вы ведь знаете Андре Кастонге, верно?

–?Не могу сказать.

–?Позвольте, я вам помогу. Месье Кастонге должен был бросить пить, если хотел сохранить хоть малейшую надежду на продление контракта с «Келли фудс». Как он сам сказал, они известны своей исключительной трезвостью. А он все больше и больше превращался в алкоголика. Поэтому и попытался получить помощь в АА.

–?Ну, если вы так говорите, – пробормотал Тьерри.

–?Когда вы вчера приехали в Три Сосны, то целый час провели в магазине Мирны. Магазин у нее неплохой, но целый час – это слишком. А потом, когда мы сидели на террасе бистро, вы настояли на том, чтобы мы заняли столик у стены, а сами сели спиной к деревне.