Вспомнить всё (сборник), стр. 97
– Ага, – благодарно покивал Иэн. – Огромное спасибо. Может, когда-нибудь я сумею отблагода…
Но Корли захлопнул дверь, и Иэн остался в коридоре один-одинешенек.
Как приятно, когда тебе помогают соседи, подумал он, заходя в свою квартиру. А ведь он меня практически спас – иначе как пить дать выгнали бы меня из здания…
В квартире ему разом стало полегче. Вот на столе лежат, разложенные, книги по политической истории Соединенных Штатов, такие знакомые-знакомые… Буду заниматься всю ночь напролет, решил он. Потому что этот тест нужно сдать. Другого выхода нет.
Чтобы не уснуть, он включил телевизор. И тут же знакомое, приятное присутствие Первой леди заполонило комнату.
– …а сегодня вечером мы послушаем музыку, – говорила она. – Сегодня перед нами выступит квартет саксофонистов. Они исполнят мелодии из опер Вагнера, в том числе из моей любимой, «Нюрнбергские мейстрезингеры». Надеюсь, что всем вам придется по душе эта музыка, столь обогащающая наши умы и сердца. А затем по личной просьбе моего супруга Президента перед вами выступит столь любезный публике знаменитый виолончелист Генри ЛеКлерк с произведениями Джерома Керна и Коула Портера.
Она улыбнулась, и Иэн Дункан, сидя за заваленным книгами столом, улыбнулся в ответ.
А ведь, наверно, здорово было бы выступить в Белом доме, подумал он. Играть прямо в присутствии Первой леди. Жаль, я так и не выучился ни на каком музыкальном инструменте. Актер из меня никакой, стихов не пишу, не танцую и не пою – ничего, словом, не умею. На что надеяться такому, как я? Вот если бы я родился в семье музыкантов и отец или же братья учили меня с детства…
Он мрачно нацарапал пару строчек, конспектируя историю прихода к власти Французской Христианской фашистской партии в 1975 году. А потом гипноз экрана пересилил, и он отложил ручку и развернулся к телевизору. Николь как раз показывала образец дельфтской плитки, которая ей так понравилась, как она объяснила, в магазинчике в Вермонте. Какие прекрасные чистые цвета… он смотрел, как завороженный, как ее длинные тонкие пальцы ласкают блестящую эмалевую поверхность.
– Видите эту плитку? – говорила Николь своим низким, хрипловатым голосом. – Разве вам не хотелось бы иметь такую же? Правда, красивая?
– Да, – закивал Иэн Дункан.
– А скажите, кто из вас хотел бы увидеть такую плитку? – весело спросила Николь. – Поднимите руки!
Исполненный надежд Иэн тут же поднял руку.
– Да, я вижу, вам всем нравится эта плитка! – проговорила Николь, ослепительно и в то же время ласково улыбаясь. – Возможно, чуть позже мы снова посмотрим, что происходит в Белом доме! Как вам такая идея?
Прыгая в кресле, Иэн радостно прокричал:
– Да, конечно! Я только за!
Она улыбалась лично ему с экрана телевизора. Во всяком случае, так казалось. И он улыбнулся ей в ответ. А потом неохотно, словно придавленный огромной тяжестью, развернулся к книгам. Да уж, пора спуститься с небес на грешную землю – вот он, наш тяжкий земной удел…
За окном что-то грохнуло, и чей-то голос тоненько позвал:
– Иэн Дункан, вылезай, времени мало!
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он увидел, что в ночной темноте за окном повисла какая-то яйцеобразная конструкция. А в ней сидел человек и энергично махал рукой, требуя выйти наружу. Яйцо издало громкое пшшшшшш, огонь втянулся в сопла, и сидевший в аппарате человек откинул крышку люка и высунулся наружу.
Они что, уже пришли меня тестировать? Таким вопросом задавался Иэн Дункан. Он встал, и тут же навалилось отчаяние. Так быстро… О нет, я не готов, не готов…
Человек в летучем яйце развернул корабль, и белое пламя из дюз ударило в стену здания. Комната содрогнулась, полетели куски пластика. Окно разбилось от нестерпимого жара. В образовавшуюся дырку кричал человек. Он изо всех сил пытался вывести Иэна Дункана из ступора и махал руками:
– Эй, Дункан! Давай, поторапливайся! Я уж братца твоего подобрал, он на другом корабле летит!
И человек – пожилой, но очень ловкий – забросил себя в комнату. На нем красовался дорогущий синий в полоску костюм из натуральной ткани.
– Давай, нам пора! А то застукают! Ты что, совсем меня не помнишь? Надо же, и Эл не помнил. Слушай, ну они молодцы, снимаю шляпу…
Иэн Дункан вытаращился на незнакомца. Кто это? И кто такой Эл? И что вообще происходит?
– Да уж, мамочкины психиатры постарались на славу… хорошо вас уделали, да… – выдохнул незнакомец. – Бетесда, говорите, – ну там у них и специалисты! Надеюсь им не попасться в будущем!
И он подошел к Иэну и положил руку на плечо.
– Полиция закрывает все мои космопарки. Я улетаю на Марс и забираю тебя с собой. Давай, соберись. Я – Безумный Люк. Ты меня не помнишь, но потом вспомнишь. На Марсе – обязательно вспомнишь. И брата тоже. Давай. Пошли.
И Люк подпихнул его к дырке на месте окна, к висящему в воздухе яйцу – конечно, это был подержанный космический катер, точно, как я мог забыть, подумал Иэн.
– Ну ладно, я согласен, – пробомотал Иэн.
Непонятно, правда, зачем этому джентльмену забирать меня с собой. И что ему понадобится на Марсе? Зубная щетка, пижама, пальто? Он принялся судорожно оглядываться – в последний раз, в последний раз я вижу свою квартиру. Он это понял. Вдалеке завыли полицейские сирены.
Люк залез обратно в катер, Иэн взобрался на корабль следом – старик подал руку. По полу ползали ярко-оранжевые существа жучиного вида. Все они тут же приветственно замахали усиками. Папула, вдруг вспомнил он. Да, папула, точно.
Все будет хорошо, думали папулы. Ты, главное, не волнуйся. Безумный Люк залетел за тобой вовремя – в последний момент, можно сказать. А теперь – просто расслабься.
– Да, – проговорил Иэн.
Он прижался спиной к стенке корабля и расслабился. И впервые за много лет он почувствовал себя спокойно.
Корабль рванул вверх – прямо в ночное пустое небо, к новой планете и новой жизни.
Водяной паук
Этим утром он начисто, до блеска, выбрил голову. Глядя в зеркало, Аарон Тоццо видел совсем другое – и увиденное весьма удручало его. Внутреннему зрению предстали пятнадцать заключенных из «Нахбарен Слагер»: росточком не больше дюйма, в корабле размером с детский мячик. Корабль улетал в космос со скоростью, практически равной скорости света, а людей на борту совершенно не интересовала их дальнейшая участь.
А самое неприятное – это видение, судя по всему, отражало истинное положение дел.
Он насухо вытер голову, втер в кожу питательное масло и только потом дотронулся до кнопки в горле. Установив контакт с коммутатором Бюро, Тоццо сказал:
– Я полагаю, что мы не сможем вернуть этих людей обратно. Но по крайней мере мы можем отказаться от дальнейших запусков.
Коммутатор записал его реплику, потом озвучил коллегам Тоццо. Они соглашались один за другим. Он слушал, как звонкую перекличку их голосов, надевая халат, блузон, тапочки и верхнюю накидку. Да, запуск корабля обернулся большой ошибкой, даже общественность уже была в курсе. Но…
– Но мы не откажемся от проекта. – Общий гвалт перекрыл голос Эдвина Фермети, непосредственного начальника Тоццо. – У нас уже набраны добровольцы.
– Оттуда же? Из «Нахбарен Слагер»? – спросил Тоццо.
Естественно, заключенные вызвались лететь: в лагере больше пяти-шести лет не протянешь. А если долетишь до Проксимы, получишь свободу. Выжившим просто будет запрещено возвращаться на пять обитаемых планет Солнечной системы.
– Неужели так важно, откуда они? – мягко поинтересовался Фермети.
Тоццо ответил:
– Нам следует заниматься оптимизацией американского Департамента Пенологии, а не пытаться покорить далекие звезды.
Ему вдруг нестерпимо захотелось подать в отставку со своей должности в Бюро по делам эмиграции и уйти в политику. И поставить во главу угла избирательной кампании требование реформ.
Потом он сел завтракать, и жена сочувственно похлопала его по плечу: