Норби (сборник), стр. 170

Внезапно она замолчала и разрыдалась. Но когда Хеди попыталась положить руку ей на плечо, Мерлина оттолкнула ее и бросилась к Джеффу, выхватив у него ружье.

– Мисс Минн, не надо…

– Нет, я выстрелю! Я ненавижу тебя – умри! – она прицелилась и с силой вдавила палец в углубление спускового крючка.

Глава 15

Наследство

Мерлина Минн выстрелила в свой портрет. Джефф вырвал ружье из ее цепких пальцев, но было уже слишком поздно. Картина исчезла.

– Ха! – воскликнула Мерлина. – Теперь мне стало гораздо лучше. Этот портрет мучил меня с тех пор, как я увидела его. Уходите, незнакомцы! Теперь я освободилась от прошлого и могу умереть с миром.

– Мама, не умирай! – завопил Гораций. – Ты нужна мне! Когда Хеди выйдет замуж за мэра и уедет жить в Особняк Грэйси, я останусь совсем один. Пожалуйста, не покидай меня!

– И это все, что мне остается? – спросила Мерлина. – Старый дом, где гуляют сквозняки, да безмозглый сын, что несомненно повесит фотографию моего портрета в своей нелепой мастерской, которую вы словно дети пытались спрятать от меня?

Гораций разразился слезами и убежал в боковую комнату через холл.

– Мама, ты говоришь злые, несправедливые вещи, – сказала Хеди. – В сущности, ты ведешь себя как старая ведьма. Разве ты хочешь, чтобы я возненавидела тебя так же, как ты ненавидишь себя? Что, тогда можешь умирать в одиночестве. Гораций отправится со мной в Особняк Грэйси.

Мерлина фыркнула и направилась вверх по лестнице.

– Мисс Минн! – позвал Рембрандт.

– Что такое? Вы рассердились, потому что не получили обещанный портрет?

– Я хотел бы получить то, что от него осталось.

Мерлина откинула волосы со лба и высоко вздернула подбородок. На мгновение в ней промелькнуло что-то от величественной молодой женщины, играющей Медею в сцене убийства.

– Этого вы не получите. Хеди, повесь раму и холст на старое место. Каждый раз, когда я буду спускаться вниз, он будет напоминать мне, что я покончила со своим прошлым.

Когда Хеди повесила раму с пустым холстом, Джефф поднялся ближе к Мерлине с ружьем в руках. Она резко обернулась к нему:

– Что вы собираетесь делать, юноша? Угрожать мне этим ружьем? Бесполезно, оно не действует на людей. Я уже пыталась, много лет назад.

– Оно воздействует на людей, которые держат его в руках, – сказал Джефф. – Думаю, ваш отец был прав: вся разница в мыслях. Ружье реагирует на мысли и эмоции владельца.

– Нет, – прошептала Мерлина, заметно побледнев. – Я не верю тебе. Скажи мне, что это неправда.

Джеффу хотелось объяснить Мерлине, но так, чтобы не слишком ранить ее чувства. Его гнев улетучился, и теперь он жалел ее.

– Когда вы направили ружье на свой портрет, что вы чувствовали? – спросил он.

– Мне хотелось избавиться от него.

– Нет, мама, – сказала Хеди. – Твои эмоции были сильнее. Ты сказала, что ненавидишь портрет. Ты сказала, что хочешь, чтобы он умер.

– Вы думали, что уничтожив портрет, вы убьете и себя, миссис Хиггинс? – спросил Джефф.

– Да, – прошептала она. – Мне действительно хотелось умереть. Маленький робот был прав: я дурной человек. Я хотела умереть, но не смогла. Умер только портрет – та молодая, прекрасная и добрая женщина, которой я так и не стала.

Все молчали, глядя на Мерлину Минн. Джефф видел, что ее ненависть бесследно исчезла.

Прозвенел дверной звонок, и в холле снова появился Гораций.

– Я позвонил в квартиру Уэллсов и поговорил с братом Джеффа, – сообщил он. – Я подумал, что мы нуждаемся в помощи. Роботы уже пришли.

– Роботы! – повторила Мерлина и поднесла ладонь к губам.

– Вы не убили робота, сделанного вашим отцом, – сказал Джефф. – Но вы сильно повредили его.

Гораций распахнул дверь и впустил троих посетителей. Один из них немедленно подошел к Хеди.

– Хеди, любовь моя, – это был Лео Джонс. – Я не мог отпустить роботов одних. Пришлось объяснить полицейским, что они осуществляют новый проект городской мэрии. Фактически, нас дважды останавливали: один раз на перекрестке Пятой авеню, а второй – неподалеку от Дома Хиггинсов. Я должен поблагодарить свою дочь за бдительность нашей полиции.

– Кроме того, он не мог вынести разлуки с Хеди, – добавил Норби, как ни в чем не бывало подойдя к Джеффу. – Здравствуйте, миссис Хиггинс… то есть мисс Минн. Я могу помочь вам?

– Ты хочешь помочь мне после того, что я сделала с тобой?

– Да. Потому что я знаю, как сильно Мак любил вас.

– Ты так думаешь, потому что видел мой портрет на его корабле?

– Нет, мэм. Я ни разу не видел портрета на корабле. Он никому не позволял заходить в свою каюту. Но я знаю, и не спрашивайте, почему.

– Если бы я только могла поверить тебе!

– Мисс Минн, – сказал Джефф. – Вы выстрелили в портрет из ружья, и он исчез. Я думаю, что неизвестный художник, живший на отдаленной планете в далеком прошлом, изобрел это ружье как орудие для работы художника, вроде нашей кисти. Когда я держу ружье, я чувствую себя точно так же, как в детстве, когда мне подарили набор красок и кисточку для рисования. Я держал кисточку и чувствовал себя великим художником, думая о картинах, которые я могу нарисовать. Естественно, это чувство быстро прошло, поскольку художник из меня никакой. Зато Моисей Мак-Гилликадди был замечательным художником.

– Значит, это он нарисовал портрет.

– Он создал его из своих воспоминаний о вас, – ответил Джефф. – Или из мыслей о том, какой ему хотелось вас видеть.

– Тогда сам портрет был моим наследством, – прошептала Мерлина. – Перед своей смертью он пытался объяснить мне, какое оно ценное. Но он также произнес слово «истина», а портрет был ложью, потому что он не похож на меня.

– Но он знал, что вы можете стать похожей на портрет, – возразил Джефф. – Истина также заключается в наших возможностях.

– Измениться никогда не поздно, мама, – сказала Хеди.

– Поздно? – Мерлина выпрямилась, сверкнув глазами. – Я же дочь своего отца! Разумеется, еще не поздно! Я буду продолжать жить. Я буду хорошей матерью своим детям – доброй, ласковой и…

– Не переигрывай, мама, – предостерегла Хеди.

Мерлина рассмеялась.

– Возможно, я никогда не стану такой, как хотелось моему отцу. Но теперь, когда я знаю, что он любил меня, я попробую, – тут ее лицо снова приобрело трагическое выражение. – Боже, зачем я уничтожила портрет!

– Я размножу фотографии, – сказал Хеди. – У тебя и у Горация будут копии.

– Мне так не хватает отца… – Мерлина снова превратилсь в печальную старую женщину.

– Мисс Минн, – сказал Норби. – Теперь я понимаю, что это не одно устройство, а два: что-то вроде кисти и холста. Я хочу вам кое-что подарить. Джефф, пожалуйста, дай мне предмет, который мы называем ружьем.

Джефф передал ружье Норби, и робот направил его на пустую поверхность холста.

– Осторожнее, Норби, – сказал Рембрандт. – Оно может причинить тебе еще больший вред.

Норби не ответил. Он продолжал целиться, закрыв все четыре глаза. Потом его металлический палец нажал на переключатель, утопленный в задней части цилиндра.

Сначала ничего не произошло, но затем странная поверхность холста начала затуманиваться. Вскоре она, казалось, вскипела водоворотом красок и меняющихся форм.

– Что ты делаешь? – воскликнула Мерлина. – Показываешь мне ненависть, владевшую мною все эти годы?

– Нет, мэм, – ответил Норби. – Просто пытаюсь разобраться в своих воспоминаниях.

– Смотрите! – закричал Гораций. – Это же дедушка!

Дружелюбное, лукаво-ироничное лицо Моисея Мак-Гилликадди глядело на них с портрета. Он был не так молод, как во время своей встречи с Джеффом, но и не выглядел немощным стариком.

– Замечательный портрет, Норби, – одобрил Лео. – Ты сделал его с помощью ружья?

– С помощью своего воображения, – ответил Норби. – И своей любви к Маку. Это ружье служит проводником и усилителем энергии моих логических и эмоциональных контуров, а поверхность холста формирует образ, который я создаю.