Автобиография Лемми Килмистера, стр. 7

Мое первое выступление на публике состоялось в полуподвальном кафе в Ландудно. Гвоздем программы было мое пение «Travelin' Man», песни Рики Нельсона (Ricky Nelson), который, между прочим, был очень хорошим певцом и красавцем, каких мало. В дополнение к этому мы играли инструментальные версии песен Shadows, The Ventures, Дуэйна Эдди (Duane Eddy), и т. д. Примерно в то же самое время я играл с парнишкой по прозвищу Темпи. Он был экстраординарным человеком, который научил меня безудержному сарказму, но с ним было просто невозможно ужиться. Он играл на басу (я хочу сказать, он действительно умел играть на басу), и часа на полтора мы связались с местным угрюмым гитаристом, Тюдором, но, учитывая презрительный сарказм Темпи, мои добродушные подначки и хрупкое эго Тюдора, было не удивительно, что нас хватило только на одну репетицию. Хотя мы здорово звучали. Действительно здорово, если я не забыл это даже спустя сорок лет. Но все закончилось, так и не начавшись, а мы вернемся к DeeJays!

У нас был певец, Брайан Гроувс (Brian Groves), смуглый, страстный парень, чем-то похожий на Джонни Джентла (Johnny Gentle), если кто-то еще помнит его. И, наконец, мы нашли классного басиста, по имени Джон, у которого (редчайший случай!) был бас Fender и усилитель — так что он был такой Билл Уайман северного Уэльса, не менее. Бог ты мой, мы решили, что дело сделано! Странно, почему это оказалось не так? Мы очень часто играли на фабричных танцах, свадьбах и т. д., а потом меня просто понесло — я понимал, что всё это не то. Наш состав неоднократно менялся, пока в группе не остались только я и Дэйв, два гитариста, так что какое-то время мы играли инструментальную музыку. Вот что это была за группа DeeJays. Я присоединился к другой местной группе, которая называлась The Sapphires, но с ними играл этот ужасный суперскоростной гитарист, за которым мне было не угнаться. Вот это всё, плюс работа на заводе Hotpoint, — теперь понятно, почему я уехал из Уэльса.

Когда я приехал в Манчестер, у меня была Eko. Что это была за кошмарная гитара! Словно гребаный сценический костюм Либерас [8] превратили в гитару — одни серебряные блестки на черном фоне. На ней было десять регуляторов, и только два из них работали. Остальные были «для красоты», — я снял панель, и оказалось, что они ни к чему не подсоединены. И вскоре я обменял её на гитару Harmony Meteor (которую следовало бы сохранить), чтобы потом поменять на Gibson 330, которая представляла из себя упрощенную версию модели Gibson 335. И так же часто, как менял гитары, я менял группы. Сначала The Rainmakers: не знаю, как связался с ними, но к тому времени они были уже не популярны, и вскоре я оставил их. После этого около трех недель играл еще в одной группе. Даже не помню, как они там назывались — понятно, насколько крутыми они были. А потом были Motown Sect, где я остался приблизительно на три года.

С гитаристом Стюартом Стилом (Stewart Steele), и его басистом Лесом я сначала просто тусовался в Манчестере. У них был барабанщик по имени Кевин Смит (Kevin Smith) (который жил по соседству с Ианом Брэди (Ian Brady) и Майрой Хиндли (Myra Hindley)), и я стал играть с ними как гитарист и основной вокалист. Я пел с неохотой — впрочем, как и сейчас, но понятно, что теперь я смирился с этим. Примерно через два года из группы ушел Лес и мы взяли моего знакомого, по имени Глин (Glyn). Мы звали его Гланом — совершенно непонятно почему. Глан был очень странной личностью. У него одного была единственная постоянная подружка, — они начали дико трахаться сразу же после знакомства. Она была из породы тех девчонок, что в одиночестве гуляют по песчаным дюнам Уэльса, и всегда носила это белое бикини из замши — очень тонкого облегающего материала. И никогда ни с кем не разговаривала. Никто не знал, кто она такая, но всем хотелось с ней познакомиться! А потом она вдруг появилась с Гланом, который в свои двадцать уже начал лысеть.

Впрочем, он был красивым парнем. Он был немного похож на Денниса Куайда (Dennis Quaid), актера, который сыграл Джерри Ли Льюиса в фильме «Great Balls of Fire», к тому же у него была копна белокурых, вьющихся волос.

Так или иначе, Motown Sect были забойной ритм-энд-блюзовой группой. Стюарт был очень хорошим гитаристом, опережавшим свое время. У него был Gibson Stereo 345, это производило впечатление. И ещё усилитель Vox с требл-бустером, что тоже было большое дело. Секта играла именно ту музыку, какую и я хотел играть, так что я моментально вписался. Мы назвали себя The Motown Sect, потому что понятие «Мотаун» (Motown [9]) было тогда очень популярно, и это давало нам работу. Но мы не играли ни одной песни в звучании Motown, ни единой. Мы все носили длинные волосы, одевались в полосатые футболки, использовали в песнях губную гармошку и пели блюз. Мы играли несколько замечательных кавер-версий Pretty Things и The Yardbirds. На концертах мы говорили обычно: «Сейчас прозвучит вещь для всех поклонников Джеймса Брауна!» И зрители орали: «Давайте!» Потом мы говорили, «Эту песню написал Чак Берри, и она называется….» Одним зрителям все это нравилось, потому что они еще ничего подобного не слышали. Другие же эти песни ненавидели всей душой, но куда они, мать их, делись бы? Мы были на сцене, — свершившийся факт, знаете ли.

На самом деле у нас не было своего аппарата, да и ни у кого не было. Я помню, мы играли в Галифакской ратуше, в первом отделении у The Pretty Things, и у нас был единственный 30-ваттный усилитель. Представляете? Сейчас у меня два кабинета, каждый по 100 ватт — а в то время всем приходилось включать в один небольшой 30-ваттник и бас, и две гитары, и микрофон. Мне кажется, что сам я всегда играл на оглушительной громкости, но, конечно, это не так. Берусь предположить, что в то время нас больше заботило исполнение, так как можно было расслышать каждый нюанс. И мы постоянно использовали бытовую аппаратуру. Все тогда играли так, и даже Хендрикс (Jimi Hendrix) спустя несколько лет. Выступая в Англии, Хендрикс постоянно играл через бытовую аппаратуру. В некоторых залах, в которых мы выступали, по краям сцены была установлена лишь пара колонок с 10-дюймовыми динамиками, подключенными к небольшому усилителю в металлическом корпусе с ручками сзади. Дохлый номер. Я никогда не узнаю, как нам удавалось работать так. Но ведь ты сам не понимаешь, как у тебя что-то получилось, когда тебе было двадцать. И вспоминая прошлое, начинаешь думать: «Черт меня подери! Как это я делал? Нет-нет, это точно был не я».

В конце концов музыканты группы начали разбредаться. Стюарт, каким бы талантливым он ни был, исчез в неизвестности, пожертвовав собой ради ворчливой матери и своего брака. Во всяком случае, мне хотелось вырваться из Манчестера, — было совершенно ясно, что группу ждет забвение. И когда я впервые увидел Rocking Vicars, я понял, что они — мой шанс.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Соблазн (Jailbait)

Впервые я увидел Reverend Black & Rocking Vicars в Манчестерском клубе «Оазис». «Оазис» был местом, где играли все успешные рок-группы. Я сразу обратил своё внимание на Vicars. У барабанщика было две бочки — это я видел впервые, и он сидел впереди. На них были финские национальные костюмы: ботинки с оленьим мехом, белые брюки со шнурованной ширинкой, лапландские рубашки и воротнички священников. Я решил, что это классно, знаете ли. Они играли чрезвычайно громко и вдребезги раздолбали всю свою аппаратуру. Это тоже было очень круто. И у них были длинные волосы.

Дело в том, что барабанщик в Motown Sect добивался того, чтобы мы все подстриглись. Как-то мы ходили в «Оазис» на Who и он восторгался: «Как классно они выглядят с короткими причёсками, не так ли?». Да ну на хрен! Я не собирался подстригаться. И оказался в группе последним с длинными волосами. Остальные все подстриглись. И вообще, отношения с парнями в группе у меня портились всё больше и больше. Наконец, я снова увидел Rocking Vicars в Оазисе, они выглядели просто превосходно, и я немного прозондировал почву. Оказалось, что они хотят распрощаться со своим гитаристом, так что я не выпускал их из поля зрения.