Сотрудник агентства "Континенталь", стр. 172
И я вышел из дома, окутанный его проклятиями.
8. Ставка на Малыша Купера
Чуть ли не весь день я посвятил составлению отчетов за трое суток по делу Дональда Уилсона. Потом посидел просто так, покуривая сигареты и размышляя насчет Илайхью Уилсона. Настало время ужина.
Я спустился в ресторан при гостинице и только-только принял решение в пользу бифштекса с грибами, как меня позвали к телефону.
Посыльный провел меня к будке в вестибюле. Из трубки раздался ленивый голос Дины Бранд:
– Макс хочет вас видеть. Можете заскочить вечером?
– К вам?
– Да.
Я обещал заскочить и вернулся к столу и своему ужину. Потом поднялся к себе на пятый этаж. Отпер дверь, вошел, щелкнул выключателем.
Пуля поцеловала дверной косяк рядом с моей башкой.
Следующая серия пуль пробила много дырочек в двери, косяке и стене, но к тому времени я уже унес свою башку в безопасный угол, сбоку от окна.
Я знал, что напротив гостиницы стоит четырехэтажное конторское здание, крыша которого чуть выше моего окна. На крыше сейчас было темно, у меня – светло. Выглядывать при таких условиях прямого смысла не имело.
Я огляделся, соображая, чем швырнуть в плафон. Нашел Библию и запустил ею. Лампочка разлетелась вдребезги, даровав мне темноту.
Стрельба прекратилась.
Я подполз к подоконнику и, стоя на коленях, глянул одним глазом в нижний угол окна. В темноте на крыше напротив ничего нельзя было рассмотреть, к тому же снизу я не мог заглянуть за парапет. Десять минут этого одноглазого наблюдения не дали мне ничего, кроме затекшей шеи.
Я добрался до телефона и попросил девушку на коммутаторе прислать ко мне гостиничного детектива.
Явился статный седоусый человек с выпуклым недоразвитым лбом младенца. Чтобы лоб был хорошо виден, он носил на затылке шляпу на несколько размеров меньше, чем надо. Звали его Кивер. Он сразу слишком уж заволновался насчет стрельбы.
Пришел управляющий, полный человек, безукоризненно владеющий своим лицом, голосом и поведением. Этот совсем не заволновался. Он отнесся к происшествию как уличный факир, у которого во время фокуса полетела вся механика («Это невероятно, но, я уверен, ничего серьезного»).
Мы рискнули дать свет, ввернув новую лампочку, и пересчитали дырки от пуль. Их было десять.
Полиция пришла, ушла и вернулась, чтобы доложить: никаких следов обнаружить не удалось. Позвонил Нунан. Он поговорил с сержантом, начальником полицейского патруля, и, наконец, со мной.
– Мне только что доложили о стрельбе, – сказал шеф. – Кто же это, по-вашему, за вами охотится?
– Ума не приложу, – соврал я.
– Вас совсем не задело?
– Нет.
– Вот это замечательно, – сердечно сказал он. – Голову даю на отсечение, мы прищучим этого умника, кто бы он ни был. Хотите, я оставлю у вас пару своих ребят, чтобы больше не было происшествий?
– Нет, спасибо.
– А то оставлю, если хотите, – поднажал он.
– Нет, спасибо.
Он заставил меня пообещать, что я навещу его, как только смогу; заявил, что полиция Отервилла в моем распоряжении; дал понять, что, если со мной что-то случится, вся его жизнь будет разбита… в конце концов я от него отделался.
Полиция удалилась. Мои вещи перенесли в другую комнату, куда пулям залететь было труднее. Я переоделся и двинулся на Харрикейн-стрит, на встречу с безголосым игроком.
Дверь мне открыла Дина Бранд. На этот раз ее большой сочный рот был намазан ровно, но каштановые волосы по-прежнему нуждались в стрижке, пробор шел зигзагом, а на подоле оранжевого шелкового платья виднелись пятна.
– Значит, вы еще живы, – сказала она. – Похоже, это надолго. Заходите.
Мы вошли в ее захламленную гостиную. Дэн Ролф с Максом Талером играли в карты. Ролф кивнул. Талер встал, пожал мне руку и сказал хриплым шепотом:
– Говорят, ты объявил Отравиллу войну.
– Я не виноват. У меня есть клиент, который хочет, чтобы городок проветрили.
– Хотел, а не хочет, – поправил он, когда мы сели. – Может, плюнешь на это дело?
Я произнес речь:
– Нет. Мне не нравится, как Отравилл со мной обошелся. Теперь у меня есть шанс, и я собираюсь сквитаться. Я так понял, что ваш клуб опять в полном сборе, все друг другу братья и кто старое помянет, тому… В общем, ясно. Вы хотите, чтобы вас оставили в покое. Было время, когда я хотел того же. Если бы мое желание исполнилось, я бы сейчас, возможно, был уже на пути к Сан-Франциско. Но оно не исполнилось. Особенно ему помешал исполниться этот жирный Нунан. За два дня он дважды покушался на мой скальп. Это многовато. Теперь моя очередь его пощипать. Отравилл созрел для жатвы. Эта работа мне по душе, и я ею займусь.
– Занимайся, пока жив, – заметил игрок.
– Верно, – согласился я. – Сегодня утром я читал в газете, как человек подавился и умер, когда ел в постели эклер.
– Хорошая смерть, – сказала Дина Бранд, раскинув в кресле свое крупное тело. – Только в сегодняшних газетах этого не было.
Она закурила и швырнула спичку с глаз подальше, под кушетку. Чахоточный собрал карты и бесцельно тасовал их.
Талер хмуро взглянул на меня и сказал:
– Уилсон оставляет тебе в подарок десять косых. Унялся бы ты на этом.
– У меня плохой характер. Покушения на мою жизнь меня раздражают.
– Сыграешь в ящик, вот и все. Я против тебя ничего не имею, ты не дал Нунану меня накрыть. Поэтому я тебе и говорю – брось все и возвращайся во Фриско.
– И я против тебя ничего не имею, – сказал я. – Поэтому я тебе и говорю – отколись от них. Они продали тебя однажды, и рано или поздно это повторится. Кроме того, их карта бита. Так что смывайся, пока не поздно.
– Я слишком крепко с ними повязан, – ответил он. – И я могу за себя постоять.
– Возможно. Но ты знаешь, что здешняя кормушка скоро прикроется. Вы уже сняли сливки, теперь пора отчаливать.
Он покачал головой и сказал:
– Ты, на мой взгляд, крепкий малый. Но будь я проклят, если тебя хватит на то, чтобы развалить эту шарагу. Они слишком крепко держатся друг за друга. Если бы я верил, что ты их прихлопнешь, я поставил бы на тебя. Ты знаешь, как я люблю Нунана. Но у тебя ничего не выйдет. Плюнь на это.
– Нет, я буду держаться до последнего цента уилсоновых десяти тысяч.
– Я тебе говорил, что он упрям, как черт, и ничего не слушает, – сказала зевнув Дина Бранд. – Дэн, поройся там в мусоре, найди что-нибудь выпить.
Чахоточный встал из-за стола и вышел. Талер пожал плечами:
– Ну, как хочешь. Тебе виднее, что делать. Пойдешь завтра вечером на бокс?
Я сказал, что, наверное, пойду. Вошел Дэн Ролф с джином и всем, что к нему полагается. Мы выпили по паре стаканчиков на брата. Заговорили о боксе. На тему «агентство „Континентал“ против Отравилла» больше разговоров не было. Игрок, по-видимому, умыл руки, но и не злился на мое упрямство. Он даже дал мне честный, судя по всему, совет насчет бокса.
– Уж если заключать пари на главный бой, – сказал он, – то неплохо помнить, что Малыш Купер скорее всего нокаутирует Айка Буша в шестом раунде.
Казалось, он знал, что говорит, да и для остальных его сообщение вроде бы не было новостью.
Я ушел вскоре после одиннадцати и без происшествий прибыл в гостиницу.
9. Черный нож
На следующее утро я проснулся с идеей. В Отервилле всего около сорока тысяч обитателей. Пустить здесь слух нетрудно. В десять часов я приступил к этой работе.
Я занимался этим в бильярдных, табачных лавках, подпольных кабаках, барах и прямо на улице – всюду, где обнаруживал хотя бы одного-двух праздношатающихся. Техника распространения была примерно такая:
– Спички не найдется? Спасибо… Идете сегодня на бокс? Я слышал, Айк Буш кувыркнется в шестом… Дело вроде верное: мне Шепот сказал. Да уж, все они такие…
Люди любят узнавать новость из первых рук, а в Отервилле руки Талера считались наипервейшими. Распространение шло гладко. Половина тех, кому я сообщил новость, старались разнести ее не хуже меня – просто чтобы показать, что они в курсе.