Сигнал сбора, стр. 29

— Не сближайтесь со мной, Эндрю, — прошептала она. — Я не могу допустить этого.

Она приняла его руку, они вместе спустились на пристань и направились в город.

Глава 6

— Потрясающе! — воскликнула Кэтлин, когда они повернули за угол и оказались на узкой улочке кожевников. При виде двух янки стихли зазывные крики торговцев, и все с любопытством уставились на них. Эндрю вдруг пришло в голову, что его однорукость прибавляет ему загадочности в глазах Суздальцев. Некоторые женщины касались пустого рукава его мундира, а затем низко кланялись, осеняя себя крестным знамением. Но еще больший интерес у толпы вызывала идущая рядом с ним женщина, а ее одежда стала поводом для нескончаемого потока удивленных возгласов. Кэтлин отнеслась к этому с пониманием, время от времени останавливаясь, так что все женщины могли пощупать ее кринолиновое платье и обменяться замечаниями по поводу волшебного материала, из которого оно было сшито. Эндрю не смог удержаться от смеха, когда одна сгорбленная старушка зашла в своем любопытстве так далеко, что подняла подол платья Кэтлин и что-то возбужденно заверещала, указывая на изнанку юбки. Медсестра покрылась румянцем, когда остальные женщины, не прерывая беседы, тут же опустились на колени и стали заглядывать ей под платье. В итоге Эндрю просто вырвал Кэтлин из круга обступивших ее женщин, но старуха с товарками преследовали их несколько кварталов, очевидно рассчитывая, что им удастся еще раз произвести осмотр. В конце концов он просто откупился от них медной монеткой.

День давно перевалил за половину, и Эндрю испытывал сожаление при мысли о том, что он скоро закончится. Пир у Ивора довольно быстро стал превращаться в заурядную пьянку. Но, к счастью, ему удалось улизнуть под предлогом, что он обещал показать город мисс О'рэйли.

Собственно говоря, Эндрю и сам толком Суздаля не видел, так как во время своих предыдущих посещений он направлялся прямо во дворец, проводил там переговоры с Ивором и тут же возвращался обратно в форт. Сегодня впервые с тех пор, как они попали в этот мир, он позволил себе выходной, чтобы осмотреть город и провести время в обществе женщины, — впервые с начала войны.

Раньше он был для этого слишком занят — по крайней мере, именно так Эндрю говорил в мирное время. Рядом с женщинами он всегда ощущал себя не в своей тарелке. Эндрю слишком переживал по поводу своей долговязости и чересчур ученого вида, и ему казалось, что он никогда не встретит свою любовь. Друзья искренне желали ему помочь и представляли его разным девушкам, но эти знакомства никогда не вырастали в нечто большее.

Только однажды он испытал настоящее чувство — с Мэри. Это случилось за год до войны. Его ухаживания были недолгими, но очень бурными. Они заключили помолвку и назначили свадьбу на весну шестьдесят первого года. Он верил ей больше, чем кому бы то ни было, никогда не сомневался ни в едином ее слове и трепетал при мысли о том, что должно произойти после свадьбы.

Однажды вечером, за пару недель до свадьбы, он собирался поработать над текстами лекций, но все его мысли были только о ней, и, бросив занятия, он решил навестить ее. Эндрю знал, что ее родителей нет дома, но они доверяли ему и не возражали против того, чтобы он находился с ней наедине. Дверь была приоткрыта, и он вошел, решив удивить ее своим неожиданным появлением.

Из ее спальни доносились звуки, которые ни с чем нельзя было перепутать, звуки, которые, как он мечтал, будет слышать лишь он один. В ярости Эндрю ворвался в ее комнату, ему надо было знать все. Впоследствии он об этом жалел, ибо воспоминания о своей невесте в постели с другим все еще преследовали его.

Три года спустя, весной шестьдесят четвертого, один полковник рассказал ему, что командир их дивизии говорил: «У этого буквоеда-профессора из Тридцать пятого в жилах лед, а в душе огонь. Он знает толк в битве. Черт возьми, думаю, что он не знает слова „страх" и не боится боли». Эндрю усмехнулся про себя. Может быть, это Мэри заставила его стать хорошим солдатом, потому что он мог сохранять хладнокровие и вместе с тем умел взрываться от гнева, когда это было нужно. Он понял, что счастливый человек не рвется в битву, это удел молодых и наивных, а также тех, кто уже был ранен без надежды на исцеление и не желает ничего большего, чем умереть во имя благой цели.

— Почему вы такой грустный, Эндрю?

— Все хорошо, Кэтлин, не обращайте внимания, — тихо ответил он, стараясь не смотреть ей в глаза. «Неужели она так запала мне в душу? — удивился он самому себе. — Неужели я смогу поверить еще одной женщине?» Раньше ему казалось, что это невозможно.

— Ой, какая прелесть! — воскликнула она, взяв в руки дивной работы шкатулку для драгоценностей, на эмалевой крышке которой был изображен воин, склонившийся в поклоне перед женщиной, облаченной в сверкающие синие одежды.

Эндрю взглянул на торговца и, улыбаясь, указал на шкатулку.

— Эндрю, не надо.

— Пожалуйста, не спорьте. Это небольшой сувенир в знак благодарности за приятно проведенный день.

— Но я не могу… — робко начала она.

— Но я уже купил ее.

Эндрю вытащил из кармана серебряный доллар и протянул его продавцу, не тратя времени на торг.

Пораженный такой щедростью, торговец низко поклонился и достал из-под прилавка ярко-красный шарф с серебряной вышивкой, показывая, что это подарок для госпожи.

Затем русский ткнул пальцем в фигуру на крышке шкатулки.

— Илья Муромец, — сказал он.

— Илья Муромец, — повторил Эндрю.

Торговец улыбнулся и закивал, заворачивая шкатулку в шарф.

— Это имя из древних русских былин, — взволнованно пояснил Эндрю Кэтлин. — Помню, я читал о нем в сборнике сказок. Легендарный герой, один из моих любимых. Вот еще одно доказательство. Эти люди — средневековые русские, попавшие сюда тем же путем, что и мы.

— Но как?

— Это загадка, которую нам еще предстоит решить. Торговец передал яркий сверток Кэтлин, которая с улыбкой приняла его, в то время как сам продавец, вся его семья и работники низко кланялись, благодаря за визит и за баснословные деньги, выложенные за шкатулку.

— Мне кажется, вы сильно переплатили, — шепнула Кэтлин. — Пары медяков было бы достаточно.

— Зато у нас появился друг. Еще до заката о нашей покупке будет знать вся улица, и о нас будут думать лучше.

— И в следующий раз заломят бешеную цену, — подхватила Кэтлин.

— Я думаю о дипломатии, а вы о ценах, — рассмеялся Эндрю.

— О чем еще должна думать практичная одинокая девушка, сама себя обеспечивающая? — парировала она.

Перебрасываясь фразами, они шли дальше по улице, преследуемые толпой любопытных Суздальцев, которые, словно свита, не отпускали их ни на шаг. Повернув за угол, они наткнулись на двух парней из первой роты, один из которых держал под руку женщину, чей род занятий не вызывал сомнений. Солдаты тут же вытянулись по стойке смирно и поприветствовали их. Эндрю посмотрел на молодого парня с девицей; тот заметно покраснел, поймав пристальный взгляд Кэтлин.

— Веселитесь? — поинтересовался полковник.

— Да, сэр, — хором ответили солдаты.

— Ладно, так держать. И ни во что не ввязывайтесь. Помните, что корабль отходит до сумерек.

Не говоря больше ни слова, Эндрю направился дальше, испытывая некоторое смущение в связи с тем, что Кэтлин стала свидетельницей этой сцены. К своему удивлению, он услышал ее смешок.

— С трудом удержалась от того, чтобы спросить этого молодца, одобрила бы его матушка такую спутницу или нет, но это было бы слишком жестоко.

Слегка шокированный этим замечанием, Эндрю бросил на нее изумленный взгляд, не зная, что сказать в ответ, как вдруг услышал чей-то крик.

— Полковник Кин!

Оторвав взгляд от Кэтлин, Эндрю увидел, что ему навстречу бежит Готорн. Остановившись, юноша перевел дыхание и доложил:

— У нас неприятности, сэр. Майор О’Дональд и группа его артиллеристов в одной таверне подрались с местными. Паре наших ребят крепко досталось, а один из русских погиб.