Десятая планета(изд.1945), стр. 36
– У него была лихорадка, но теперь он поправляется, хотя и не выходит из своей комнаты.
– Бедняга, – пробормотал Вандок и попросил разрешения закурить. – Всего несколько затяжек. Привык к трубке, отбивает аппетит. – Он осторожно чиркнул зажигалкой и пыхнул табачным дымом. – Как же это угораздило профессора схватить Желтого Джека? Давно?
– В день отъезда племянника. Но что вы меня расспрашиваете?-обозлился я.-Вам пора в обратный путь.
– Какой вы добрый, Пингль, и какой нервный, – просто и мягко ответил Вандок. – Вашей услуги в прошлый раз я не забуду никогда. Но довершите начатое… Я знал племянника Мильройса, но давно потерял его из виду. Это замечательный человек.
– Да, – подтвердил я. – Он известный ученый, написал книгу, жил на Яве…
– Ну да, тот самый. Он добрый и отзывчивый. Ах, Пингль, если бы… Ведь я давно хочу начать честную жизнь. Если бы я знал, что племянник Мильройса здесь, я бы открыто пришел к нему, рассказал все, и он бы взял меня к себе на работу.
– Доктор Рольс сейчас в Масатлане, – ответил я. – Это, кажется, в Австралии…
– Совершенно верно, в Австралии, недалеко от Южного полюса, – странным голосом проговорил Вандок. – Ну, до свиданья, Пингль, спасибо за сочувствие. Может быть, и я скоро уеду в Масатлан.
Он быстро вспрыгнул на забор и скрылся.
Отходя от стены, я споткнулся обо что-то и чуть не упал. Это валялся мешок с джиррами. Вандок забыл свою добычу.
ПЯТАЯ ТЕТРАДЬ
Утром я пришел в лабораторию и поздоровался с Лиз.
– Профессор просил передать вам эту записку, Пингль, – сказала она приветливо.
– Благодарю вас; мисс Элизабет. Как здоровье нашего доброго профессора? спросил я, беря записку.
– Сейчас он почти здоров. Впрочем, читайте.
В записке я нашел следующее:
"Пингль! Все-таки я недоволен вами. Вчера вы небрежно приготовили растворы. Жалею, что я еще настолько слаб, что не могу выходить на воздух и в лабораторию. Извольте сейчас же заново профильтровать растворы. Кроме того, вы очень долго возитесь с чтением пособия, которое я послал вам. К тому времени, когда я увижу вас, вы должны быть хоть немного подготовлены теоретически".
– Я огорчен этой запиской, – сказал я, чувствуя себя взволнованным. Нельзя ли мне повидать профессора? Я бы рассказал ему…
– Нет, нет, – возразила Лиз. – Сейчас нельзя. Вы хотите рассказать ему о своей работе? Он сам скоро узнает, как вы у него работаете…
Мне показалось, что она слегка подчеркнула последние слова. Почему-то мне в ту минуту вспомнились хитрые глаза Вандока и его визит в парк этой ночью. Надо развязаться с этим парнем.
– Меня интересует, почему профессор дал мне книгу о вирусах, – проговорил я полувопросительно. – Ведь это мало касается змей…
Лиз снисходительно улыбнулась.
– Это только вам кажется. Змеи вовсе не являются в отношении вирусов исключением. Змеи тоже могут болеть. И. представьте, вирусными болезнями, притом очень эаразными. И если население парка начнет гибнуть, это убыток для нашей станции. Я высказываю только предположение, но думаю, что профессор хочет заняться этим вопросом и ему нужны понимающие дело помощники…
– О, тогда все понятно! – радостно сказал я. – Теперь у меня к вам просьба, мисс Элизабет. Я приготовил небольшой конспект. Передайте его профессору. Нас так учили в школе: не полагаться целиком на память, а записывать главное из прочитанного.
Лиз взяла блокнот с моими записями и с интересом перелистала его.
– Обязательно передам, – произнесла она. – Этим
вы доставите профессору большое удовольствие. Он так хорошо к вам относится, – заметила она при этом.
Она прочитала вслух из моего блокнота:
– "Вирусы – агенты болезни и смерти – нападают на самые разнообразные живые существа, начиная от бактерий и кончая человеком". -Да, – сказала Лиз, и бактерии страдают от вирусов. Вирусы могут уничтожать бактерии. Ведь вирусы чрезвычайно малы по размерам. Гораздо меньше микробов. Изучение вирусов представляет величайший интерес. Ведь с ним теснейшим образом связано решение основных проблем биологии – о происхождении жизни, о границе между живым и мертвым в природе…
– А если откроют, что вирусы не существа? – спросил я, заинтересованный тонкостями биологии.
– Если вирусы окажутся органическим веществом, то химия рано или поздно будет в состоянии искусственно приготовлять их в лаборатории, а потом готовить и противоядия против них…
– Вот оно что… – пробормотал я, окончательно пораженный.
– Да, да, – кивнула головою Лиз. – Мы можем сейчас и говорить и работать. Готовьте-ка раствор марганцовокислого калия…
Я занялся раствором. Лиз сказала:
– Подумайте, Пингль, что может получиться с искусственными вирусами дальше. Если химия синтезирует в пробирке вирус, значит, человек получит искусственно созданный элемент жизни. Тогда мы вплотную подойдем к решению вопроса о происхождении жизни. Понимаете, Пингль?
– Ах, мисс Элизабет, – произнес я, – это все так интересно! Я никогда не расстанусь с профессором и с вами…
– Вы так думаете, Пингль? – как-то странно протянула Лиз. – Очень хорошо. Только будьте внимательны. Смотрите, вы льете раствор мимо воронки.
II
Добросовестно поработав в лаборатории три часа, я отправился отдыхать в бунгало в самом восторженном настроении. Радужные мечты кружили мне голову. Действительно, надо учиться у профессора. Он скорее выведет меня в люди, чем Клипс или какой-нибудь Уолсон. Наконец-то после всяких Хелли, Поллоков и неудачников Харлов я напал на настоящего человека. А потом… можно выписать сюда Эдит, и тогда…
Сумерек здесь не бывало. Солнце садилось за джунгли, и темнота наступала сразу. Сегодня я резонно ожидал, что ночью Вандок обязательно вернется, если не за джиррами, то за мешком. Голод не тетка, и Вандок попытается набрать новую порцию ядовитых тварей. Надо постараться, чтобы его визит сегодня был последним. Надо быть сухим, жестким и даже припугнуть его.
Я не ошибся. Действительно, Вандок в обычный час после полуночи, когда спряталась первая четверть луны, перелез через стену и очутился в моих руках.
– Вот ваш мешок, Вандок, – серьезно произнес я.- В нем дюжина самых лучших джирр. Вчерашних я выкинул – вы не умеете выбирать со вкусом. И… убирайтесь к черту!
– Какая муха укусила моего друга Пингля? – насмешливо спросил Вандок, раскуривая трубку. – И почему вы воображаете, что я сейчас интересуюсь джиррами? Нет, Пингль, вот уже три дня я хожу к обедне в Рангунский собор и слушаю проповеди архиепископа. Он окончательно наставил меня на истинный путь. Хочу сделаться праведником, Пингль Воровство – самый страшный грех, и раскаяние мне необходимо. Иначе я погибну.
– Кто вам мешает каяться? – тоже усмехнулся я.- И, пожалуйста, не кричите так громко. Профессор услышит.
Вандок затянулся так сильно, что огонек трубки, вспыхнув, осветил его нос.
– Как раз мистер Мильройс мне и нужен. Я пролью перед ним горькие слезы раскаяния и вымолю у него прощение. Иначе мне не попасть в рай…
– Вы пьяны, Вандок?
– Ошибаетесь. Никогда в жизни я не был более трезв, чем сию минуту, Пингль. Ведите меня к профессору!
– Вы сошли с ума!
– Ну, хорошо, я могу пойти на уступки. Вы только подведите меня к окну кабинета Мильройса, и я полюбуюсь на освещенную штору. Мне хочется взглянуть хотя бы на тень этого почтенного ученого. Это придаст мне силы исправиться. Я мог бы проделать это и без вашей помощи, но мне неприятно объясняться с китайцами, которые шляются по двору.
Нахал вывел меня из терпения.
– Убирайтесь отсюда, Вандoк!
Вандок молча выбил табак из трубки и слегка присвистнул.
– Отлично, друг! Но мне ничего не стоит сообщить завтра мистеру Мильройсу, как вы обманули его доверие.
– Обманул?
– Конечно. Ведь вы помогали мне воровать джирр из парка. Он простит заблудшую душу грешника, но не простит юношу, который обязан ему, которому он верил. Выбирайте: или вы покажете мне окно кабинета, или завтра профессор все узнает.