Десятая планета(изд.1945), стр. 106
– У нас будет еще одиннадцать секунд в запасе, отозвался Леонид, приближаясь к телевизору. Огляделся: – Где Таня? Займите место рядом с диспетчером… Оля! Дожидаетесь приглашения? На контроль с инженером…
Грохотов тяжело сел на табурет перед распределительным пультом. Леонид встал около черноволосой стриженой радистки. Запомнились ее блестящие глаза. Она надела наушники и повернулась лицом к Леониду. Показав на хронометр, он кивнул головою. Радистка включила аппарат.
И тогда сюда, в зал, хлынул далекий шум родной Красной площади, отрывистые восклицания прохожих, шуршание шин и мелодичные гудки московских автомобилей…
Зазвонили кремлевские куранты… Раз… два… три…
– Внимание! Приготовиться…
Все мы замерли. Куранты отбивали полночь…
Перед Леонидом засветился экран телевизора. Мы увидели на нем строгое, напряженное лицо Симона.
Союз нерушимый республик свободных…
Наш гимн! Он звучал сейчас особенно торжественно.
Он раздавался по всей земле. Каждое слово его, каждый аккорд вливались в наши сердца…
Знамя советское, знамя народное
Пусть от победы к победе ведет…
– К приему!
– Есть к приему!
Трудно передать все, что произошло здесь в считанные мгновенья после того, как отзвучал гимн, а радиостанции всего Союза на сто секунд прекратили свои передачи.
– Начинаю.
Я хорошо узнала четкий голос Симона. Он сейчас главенствовал на станции Чап-Тау. И тотчас же молодой басок инженера от щита с циферблатами прорезал напряженную тишину.
– Девятый принял!
Ликующий голосок Оли сейчас же добавил:
– И десятый сработал… Двенадцатый… – Двадцать четвертый! Все!
На экране Симон кивнул головой:
– Передал двадцать четыре. Кончил передачу.
Экран погас. Леонид быстро подбежал к циферблатам, окинул их взглядом. Громко спросил:
– Почему не сработал одиннадцатый?
Он кинул приказание радистке, и та застучала ключом. Через минуту пришел ответ:
– Чап-Тау сообщает, что энергия передана последовательно из всех двадцати четырех гольдеров.
Подошел Грохотов.
– Да ты посмотри, Степан! – сказал в волнении Леонид.
Стрелка на циферблате № 11 застыла, как мертвая.
Приемный гольдер не получил энергии со станции Чап-Тау. Значит, один из двадцати четырех сгустков энергии пропал где-то на трассе, имеющей протяжение свыше трех тысяч километров.
– Надо сейчас же разобраться, в чем дело, – волновался Леонид.
Люди в зале поздравляли друг друга. Они ведь были свидетелями и участниками великого события современности.
– Включите полное освещение города! – распорядился Леонид.
– Даю из четвертого гольдера, – послышался ответ.
Все подошли к окнам. И вдруг на улицах Радийграда вспыхнули огни. Они загорались пачками, квартал за кварталом, и сразу же радужное сияние встало над городом.
Стихийно возник торжественный митинг. Молчать было нельзя. Всем хотелось выразить свои чувства. Первый опыт передачи большого количества электромагнитной энергии без проводов на значительное расстояние знаменовал собой новую величественную победу советской науки.
Мне запомнились слова женщины-инженера, говорившей о значении этого открытия.
– Открылась новая глава в космической физике, – сказала она.
Из ее яркой речи я узнала, что спектр шаровой, полученный Леонидом и Симоном, в свое время был правильно объяснен. Только вещество с огромной плотностью излучения могло дать такой спектр. Лунин тогда же подтвердил предположение Леонида, что в шаровых мы имеем дело со скоплениями тех тяжелых электрических частиц, которые поступают в верхние слои атмосферы в виде так называемого ультра-жесткого космического излучения.
В обычных условиях тяжелые частицы не достигают поверхности нашей планеты. Атмосфера «тормозит» и разбивает их. Они разделяются на мириады электронов, несущих элементарные электрические заряды, которые насыщают собой всю толщу атмосферы. Но при некоторых особых условиях, например, при очень сильной ионизации атмосферы, сгустки тяжелых частиц, или, проще говоря, сгустки электромагнитной энергии, принимают вид шаровых молний.
Искусственное получение тяжелых частиц с помощью мегалотрона показало, что наука способна не только разрушать атом, освобождая энергию, заключенную в нем, но и преобразовывать одни виды свободной энергии в другие формы. В этом, пожалуй, самое великое достижение науки.
Многое запомнилось мне из того, что говорили тогда ученики Леонида.
Опускаю неинтересные для вас подробности об условиях, необходимых для успеха передачи. Об учете состояния слоя Хевисайда, высота которого над земной поверхностью колеблется в течение суток от восьмидесяти до ста пятидесяти километров. О температуре воздуха, упругости водяных паров, колебаниях атмосферного давления на трассе лидера «Эпсилон-4».
Леонида вызвали к телефону. Он с волнением слушал.
И лицо его омрачилось. Оглядевшись вокруг, он поманил меня к себе:
– Я хотел, чтобы вы сопровождали меня сейчас…
– Что случилось? – спросила я.
Леонид отвел меня в сторону, где не было посторонних, и сказал:
– Энергия, отправляемая из Чап-Тау, не вся дошла сюда. Вообще потери на трассе мы со Степаном предвидели. Но такой большой утечки не должно быть. Она превосходит наши предположения в тысячи раз…
Я кивнула головой, но не знала, что ответить. Леонид вынул носовой платок и вытер капли пота со лба. Он очень волновался и глухо добавил:
– Только что мне сообщили, будто большой огненный шар упал с неба в районе оленеводческого совхоза «Сухое Стойбище». Туда на авто не проехать.
– Но надо ехать туда! – воскликнула я, начиная понимать самое важное.
XXXIV. Молния и пепел
Пока для поездки готовили оленью упряжку, Леонид вместе со мною наскоро закусывал перед дорогой. Прожевывая бутерброды и обжигаясь горячим чаем, он говорил:
– Многое становится понятным. Вероятнее всего, Дымов сумел где-нибудь в роще, недалеко от станции Грохотова, смонтировать подобие наших антенн. А может быть, ухитрился сделать отвод. Но мне думается, что шаровые тогда явились для него сюрпризом, объяснить который он не мог. Ему вообще не хватает не только знаний, но и сообразительности. Все, что ему удалось, это скопировать трассу для движения молний вдоль ионизаторов в виде наших же моделей типа «Р-1», которые вы назвали стержнями. Теперь вы уже знаете, что головки «Р-1» и «Р-2» состоят из иридиево-платинового сплава. А в ней крупица элемента, занимающего в менделеевской таблице восемьдесят седьмую клетку. Как только один из стержней оказался заземленным в другом месте, вся схема была нарушена. Шаровая вышла из повиновения. Это она зажгла у вас лампу и занялась варкой картошки в чугунке. Может быть, разразившаяся гроза застала Дымова в степи, и его аппаратура испортилась. Вероятно, отказался работать рычаг выпуска и дозировки. Воздух же был достаточно ионизирован грозой, трасса проделана. Вот по этому каналу и помчались мелкие порции шаровой, которые образовали поток искр, похожих на бусы, той ночью в вашей хате.
– Вы говорите, как будто сами видели, – пробормотала я,
– Да, вижу, потому что обдумываю факты… А вы поступили тогда очень остроумно.
Я покраснела от похвалы.
– Не скромничайте, – сказал Леонид. – Ваш поступок, несомненно, отличался новизной и смелостью. Заземляя стержень в разных местах, вы серьезно помешали Дымову. Так, по крайней мере, я теперь думаю.
Олени быстро мчали нас. Это было незабываемое путешествие при свете северных сполохов. Воздух дивно чист и спокоен. Вот позади в снегах исчез Радийград, но его огни еще соперничали с огнями неба.
«Сухое Стойбище» состояло из нескольких деревянных домов, вокруг которых стояли юрты. За изгородями виднелись рогастые морды оленей и слышалось их посапывание.
– Вон там, – показал Леониду рукой подошедший человек.
Леонид сделал мне знак, и мы втроем подошли к одному из домов. Осторожно вошли в него.