Торжество жизни, стр. 3

Вывести отсюда! Мальчик не знал, что из долины выхода нет. Размышляя вслух, Браун сказал:

— Ну, хорошо: вылечить я тебя, предположим, смогу. А что же дальше? Ты попал в запретную зону, и за несколько метров отсюда начинается миненфельд — минная нива… нет, минное поле… Не вздумай пытаться переползти: мины действуют безотказно, я в этом убедился. А если ты наткнешься на охрану — тебя убьют. Понял?

Мальчик серьезно кивнул головой.

— Ну, дружок, придется тебе пролежать в этой пещере немало дней. Начнем-ка мы ее оборудовать, — скоро холода наступят. Что ты можешь предложить?

Мальчик не отвечал. Он заснул как-то внезапно, продолжая сжимать камень в руке.

— Ну и ну! — Браун ласково покачал головой, снял с себя куртку и укрыл мальчика. Такую силу воли и выдержку у ребенка он встречал впервые.

В тот день Браун возвратился в подземный город поздно, а на следующее же утро объявил себя охотником. Он потребовал ружье, расспрашивал всех о нравах диких коз, ежедневно отправлялся на охоту и, возвращаясь с пустыми руками, притворно вздыхал.

Однажды профессора поймал с поличным его же лаборант: оказалось, что Макс Браун не умеет заряжать ружье и ни единого выстрела из него не сделал — ствол не был даже закопчен. Вскоре профессор отослал лаборанта, заявив, что тот не справляется с работой.

Шеф института противоречить не стал. Не возразил он и против странного желания профессора, чтобы пищу ему приносили в лабораторию. Для шефа все было ясно: старик Браун начал выживать из ума.

Но Валленброта не так легко было провести. Он заметил, что профессор однажды вернулся без куртки. Куда она девалась? И что за странная вспышка охотничьей страсти у старика?

За рассеянным профессором удалось проследить очень легко. Однажды, когда Браун, нагрузив карманы снедью и медикаментами, направился к лифту, Валленброт пошел за ним по пятам.

Профессор пробирался напрямик, сквозь кустарник, затем исчез в какой-то пещере. Валленброт подполз ближе и прислушался.

— Тебе не больно? — спрашивал профессор на такой Странной смеси русско-немецкого языка, что Валленброт понимал лишь отдельные слова.

— А тебе не холодно?

Тот, к кому обращался Макс Браун, нечленораздельно мычал, но вдруг вскрикнул, как вскрикивают при перевязках, и Валленброт догадался, что в пещере находится раненый. Нащупав в кармане пистолет, он шагнул к темному отверстию пещеры и произнес:

— Профессор Браун! Вы прекрасный микробиолог, но плохой хирург. Разрешите мне!

А часом позже, недалеко от входа в подземный город, Валленброт сказал с развязной наглостью:

— Надеюсь, дорогой профессор, вы теперь зайдете ко мне в лабораторию? В предыдущий раз я так и не успел рассказать вам о своих достижениях. Я открыл новый вирус — вирус "Д". Это необычайно действенный препарат для бактериологической войны. Но, к сожалению, он крайне нестоек. Ваши советы мне весьма помогут.

Макс Браун остановился и тихо ответил:

— Я к вам не приду, и работать над средством уничтожения не буду. Обязанность микробиолога — бороться против болезней, но не вызывать их. Лучшие люди человечества…

Валленброт расхохотался:

— Лучшие люди? Лучшие люди — мы, арийцы! Впрочем, я не собираюсь дискуссировать с вами на эту тему. Мне просто нужна ваша помощь. Я, к сожалению, не успел взять от вас всего, что мог.

— Нет! Я не приду.

— Нет?! — угрожающе переспросил Валленброт. — Тогда мне придется доложить шефу о странных прогулках профессора Брауна.

— Ну, и что же? — профессор дрожал от негодования.

— Очень просто: вас лишат права выхода на поверхность.

— Я брошу исследования в тот же день. Сломить на этот раз меня не удастся.

— Ну, тогда… — Валленброт умышленно растягивал слова, наслаждаясь все растущей тревогой профессора. — Тогда придется мне лично провести некоторые микробиологические эксперименты над известным вам раненым… Он умрет в страшных мучениях, и убийцей его будете вы!

— Вы не сделаете этого!

— Сделаю! — сказал Валленброт и злорадно повторил: — Сделаю!

Профессор поник головой. Перед ним был изверг, способный на все. Умолять или уговаривать его бесполезно. Для достижения своей цели он готов уничтожить раненого ребенка.

— Какой вы… мерзавец! Какой вы… негодяй! Какой вы… — Браун захлебнулся, закашлялся и, махнув рукой, медленно пошел по тропинке.

— Минутку, профессор! — словно ничего не случилось, Валленброт догнал Макса Брауна и заговорил деловым тоном. Создавать смертоносные бактерии вам не придется. Можете ограничиться общими советами, в этом нет ничего предосудительного. Мы просто заключаем сделку, и мое молчание должно быть оплачено… На размышления я даю вам ночь.

Профессор Браун в эту ночь не заснул ни на минуту. Неразрешимая дилемма терзала его мозг: что делать? Валленброт нанес удар по уязвимому месту: обречь раненого ребенка на мучительную смерть Макс Браун не мог. Но не мог он и отдаться в добровольное рабство к Валленброту. Он не хотел работать над смертоносным вирусом "Д".

И профессор, стремившийся прожить свою жизнь не убив никого, сидел в оцепенении, устремив взгляд в стену.

Ах, как хорошо было бы лежать сейчас на диване в своей уютной квартирке, читать или наблюдать в окно за кружащимися в лучах фонаря легчайшими снежинками, не решать мучительных вопросов, от которых хочется уйти, спрятаться, как прячется улитка в свою раковину.

Но Гейдельберг, университет, квартира на Фогельштрассе остались в далеком прошлом. Сейчас был подземный город, фашист Валленброт и вопрос, который необходимо решить именно в эту ночь.

И профессор Браун решил. Он согласился на условия Валленброта, обманывая себя, что так будет продолжаться недолго, — лишь до выздоровления раненого. Но старик уже попал в западню.

Началась суровая снежная зима. Раны мальчика затянулись, но двигаться он еще не мог. Профессор Браун исподволь перетащил в пещеру все имевшиеся у него теплые вещи, обеспечил ребенка запасом продуктов, спиртовкой. Но все это мало помогало: больной, изнемогая от холода, терял остатки сил.

Седьмого декабря, при двадцатиградусном морозе, начался сильнейший буран. Он длился три дня. И все три дня профессор Браун метался по своей лаборатории: там, наверху, закутавшись в жалкие лохмотья, замерзал мальчик, поразивший его своим мужеством, мальчик, спасенный им от смерти.

И, наконец, Браун решился. Он надел свой парадный сюртук, долго и тщательно завязывал галстук, затем вышел из лаборатории и медленно направился по коридору. У кабинета директора института он остановился и нерешительно позвонил.

Дверь мягко открылась, и шеф института, профессор Руффке, удивленно подняв широкие рыжие брови, сказал:

— Прошу!

Глава II

Вторые сутки, не умолкая, свирепствует буран. Колючие снежинки несутся горизонтально, вместе с ними летят хвоя и ветви, камешки и камни, комки слежавшегося снега и куски льда с вершин. Время от времени где-то раздаются глухие взрывы, и по содроганию земли мальчик догадывается, что это взорвалась еще одна мина.

Хорошо! Ах, как хорошо! Это значит, что после бурана можно будет перейти минные поля, о которых рассказывал старый профессор: много мин взорвется, а остальные занесет снегом. Только скорее бы утихло!

Но за входом в пещеру, за неумело и наспех сплетенной из прутьев и приваленной камнями дверью по-прежнему тоскливо завывает, свистит, грохочет бешеный ветер, — пригибает кустарник, выворачивает столетние деревья.

А у подножья скалы медленно вырастает мягкий сугроб. Он все плотнее и плотнее, прижимает дверь, закрывая многопудовой тяжестью единственный выход из пещеры.

И мальчику начинает казаться, что буря воет все глуше и глуше, что мороз ослабевает. Он встревоженно вскакивает и прижимается ухом к двери.

Нет, там все то же. Взрываются мины. Вот прокатилась целая волна взрывов… Ах, как хорошо! Наконец можно будет вырваться отсюда… Надо бежать! Вот только утихнет малость — и айда! Хорошо бы еще отыскать мину, подложить в тот подземный ход да как ахнуть! Врет старик, — институты в землю не закапывают. Военный завод, наверное… Нет, одной миной ничего не сделаешь! Нужно запомнить место, а потом прилететь на самолете и летчику показать.