Пожар Сиболы, стр. 39
Если бы речь шла о единственном землянине…
Забавно: Хэвлоку доводилось быть единственным землянином в обществе астеров — и не раз. На двадцатикоечном грузовике компании «Стоун и Сиббетс», совершавшем рейс Луна — Ганимед, он оказался одним из двух землян, которым астеры тонко намекали, что они лишние в компании. Потом он добрый год проработал в «Звездной спирали» на Церере, где ему всегда доставались самые неприятные дела и напарники, — и этот намек уже не выглядел таким тонким. Он получил от астеров свою долю дерьма за то, что отличался телосложением и плохо понимал ту многоязычную кашу, что сходила за астерский диалект. Если ему не мочились в шкафчик, то, скорее всего, просто потому, что не додумались.
Хэвлок настроил камеру наблюдения на шкафчик Торрсена и вывел на экран бланк нового приказа по службе безопасности. Пустое место на экране словно спрашивало, что он хочет сказать.
«Мы в восьми миллиардах километров от дома, на нас охотится шайка озверевших террористов, так что сохраняйте спокойствие»?
Или: «Чуть ли не каждый астер, с кем я имел дело, обращался со мной, землянином, так, будто я дерьмом обмазан, однако теперь, когда мы в большинстве, давайте щадить их нежные чувства»?
Он хрустнул пальцами и стал набирать: «Служба безопасности обращает внимание на участившиеся розыгрыши среди команды. Понимая необходимость разрядки в столь напряженной ситуации, мы обращаем внимание на то, что некоторые шутки выходят за грань хорошего вкуса. Как исполняющий обязанности начальника…»
Он остановился.
Как-то на Церере его послали прикрыть нелегальный клуб у центра станции — в части, где сильнее всего ощущалась сила Кориолиса и слабее всего — гравитация вращения. Вспышки света, орущая музыка и непривычная нагрузка на внутреннее ухо довели его до рвоты. Фото блюющего в коридоре копа попало на доску объявлений в конторе. Он поддержал шутку, потому что возмущаться было бесполезно, если не хуже. Он много лет не вспоминал о том случае.
Если бы речь шла о землянине…
— Хрен вам, — сказал Хэвлок в пустоту и очистил экран.
«Обращаю внимание, что некоторые служащие РЧЭ и члены команды подвергаются издевательствам на основании их происхождения с внешних планет. В нынешней напряженной обстановке важно не принимать соратников за врагов только потому, что они случайно отличаются происхождением и физиологией. В свете происходящего я вынужден принять следующие меры…»
— Я об этом пожалею, — обратился Хэвлок к экрану. Однако к тому времени, как он закончил обращение, проверил грамматику и отправил приказ, на душе у него заметно полегчало.
ГЛАВА 20
ЭЛВИ
Сидя у своего домика под привычным уже солнцем, гревшим затылок и спину, Элви ждала загрузки сообщений с Луны. Единственной связью со знакомым миром был лазерный передатчик «Израэля», а он захлебывался техническими данными, получаемыми от полевых групп и с датчиков корабля. Мысль о том, что, сколько бы ни было трагедий и смертей на Новой Терре, домой отправлялись в основном технические сведения, несколько отрезвляла. А медлительной, с точки зрения Элви, связи жители Первой Посадки могли только позавидовать. Им с «Барбапикколы» даже новостей не передавали. Их ручные терминалы, если они вообще работали, оставались исключительно местным, локальным средством связи, ограниченным пределами прямой видимости.
Ветерок взвихрил струйку песка и снова опустил ее наземь. В вышине рвались и сливались зеленые облака, затянувшие синее небо, как ряска затягивает поверхность пруда. Пахло зноем, и пылью, и далеким предчувствием дождя. Сообщения загрузились, и Элви вывела их на экран. Долгий час она читала, слушала споры, определялась с собственным мнением. Это далось не так легко. Мысли скакали сами по себе, без ее участия.
Слишком быстро менялась планета, слишком отличалась она от того, чего ждала Элви, так что трудно было даже просто сосредоточиться на чем-то одном. Поездка в пустыню, механизм, просуществовавший два миллиарда лет и все еще действующий, хоть и кое-как, — настоящее открытие! Потом разоблачение и ликвидация террористов из числа самозахватчиков — вместо естественного облегчения это оставило после себя странную тревогу. И еще, хотя в этом Элви никогда и никому бы не призналась, ее все чаще одолевали мечты о Джеймсе Холдене.
На экране закончился доклад координатора исследовательских групп. Элви поняла, что не услышала ни слова. Она вернулась к началу, но остановила запись, прежде чем женщина на Земле, в лаборатории РЧЭ, начала говорить. Элви подняла голову. «Росинант», «Барбапиккола» и «Эдвард Израэль» были скрыты рассеиванием атмосферы. Аналог растения у тропинки к поселку издавал трель усиливающихся щелчков. Ей давно хотелось заняться этим свойством, да времени все не было. До сих пор не нашлось.
«Доктор Окойе, — сказала женщина-координатор за шестьдесят астрономических единиц, или за полгалактики, от Элви, — я только что вернулась с совещания группы статистики и хочу ознакомить вас с планом работ на следующую неделю. Луна особенно заинтересована в новых образцах нескольких обработанных вами видов — хотелось бы снизить уровень погрешности…»
Элви сосредоточенно слушала, отгоняя посторонние мысли и чувства. На этот раз после окончания записи у нее остался список заданий и отчетливое ощущение, что ее работа влияет на возможности и планы родной лаборатории, — и еще пяток вопросов к Фаизу по поводу секвестра на минералы. По правилам ей полагалось сразу же записать и отправить ответ. Учитывая, сколько часов ему лететь, сообщение придет как раз к завтрашнему совещанию. Но Элви вместо этого переключилась на органайзер и принялась заносить в него план работ. Образцы воды и почвы. Образцы различных видов аналогов растений. Доклад об артефакте чужаков…
Она задумалась о том, что могло активировать артефакт. Учитывая, что Холден при этом присутствовал и выступал, что ни говори, посредником, ответственным за все происходящее на Новой Терре, ей хотелось привести веские, серьезные доводы в пользу того, что движение не было реакцией на появление людей. Может, это снимет с него часть груза. Простая любезность, надо же как-то помочь в его миротворческой миссии.
И конечно, предлог снова с ним увидеться был тут совершенно ни при чем. Элви еще раз прокрутила список дел и задумалась. Приписала в конце: «Рекомендательное письмо для Фелисии Мертон». Посидела немного, глядя на запись и пытаясь разобраться в своих чувствах. Стерла строку, помедлила и набрала снова.
Войти в поселок было все равно что войти в другой мир — и мир негостеприимный. Грунтовые дорожки не то чтобы пустовали, но народ жался к стенам — прежде люди этого не делали. Прежде они улыбались и кивали, встречались глазами и просто здоровались — теперь не осталось ничего такого. Местные торопливо проходили мимо, опустив головы. Элви хотелось загородить кому-нибудь дорогу — просто чтобы ее присутствие заметили.
Здание, где все произошло, стояло ближе к окраине. Огонь расплавил то, что не могло сгореть. Остался каркас, обугленный и перекошенный. Элви задержалась перед ним. Эти кости дома ей что-то напоминали — она не сразу вспомнила что. Что-то мертвое. Что-то связанное с огнем.
А, конечно! Артефакт, сожженный в пустыне.
По улице, держась середины дороги, шагал патруль РЧЭ. Разговора Элви не слышала, но болтали эти двое легко и свободно. Один рассмеялся. Элви свернула в их сторону, и ее приветствовали взмахом руки. Она машинально ответила. Из дома напротив показалась женщина-астер — Эйринн, — увидела безопасников и замялась, прежде чем шагнуть из тени. Элви смотрела, как та идет: слишком высоко подняв голову, слишком гордо развернув плечи. Ничто так не выдает страха, как попытка его скрыть. А не так давно эта женщина чувствовала себя здесь хозяйкой.
Входя в общую столовую, Элви надеялась застать Холдена за его столиком. Привыкнув к полумраку, она увидела на его месте другого. Амос Бартон ел из миски коричневую лапшу, пахнущую искусственным арахисом и карри. За его спиной в отдельной кабинке сидела с кем-то Люсия Мертон. Элви отвела глаза — встречаться с доктором взглядом ей не хотелось.