Вокруг света в восемьдесят дней, стр. 38
После довольно изысканного завтрака, поданного в вагон, мистер Фогг и его партнёры вновь принялись за свой нескончаемый вист. Вдруг послышались отчаянные свистки. Поезд остановился.
Паспарту высунулся в окно, но не увидел ничего, что объяснило бы эту остановку. Никакой станции поблизости не было.
Миссис Ауда и Фикс начали беспокоиться, как бы мистер Фогг не вздумал сойти с поезда. Но наш джентльмен удовольствовался тем, что сказал Паспарту:
— Посмотрите-ка, что там такое.
Паспарту выскочил из вагона. Человек сорок пассажиров уже вышли из поезда на полотно, среди них был и полковник Стэмп В.Проктор.
Поезд стоял перед красным сигналом семафора, закрывавшим путь. Машинист и кондуктор, также спустившиеся на полотно, о чём-то живо спорили с путевым обходчиком, которого начальник соседней станции Медисин-Боу выслал навстречу поезду. Пассажиры подошли к разговаривающим и приняли участие в споре. Среди них находился и упомянутый выше полковник Проктор, говоривший, как всегда, громким голосом и сопровождавший свою речь повелительными жестами.
Приблизившись, Паспарту услышал, как сторож говорил:
— Нет никакой возможности проехать! Мост через Медисин-Боу расшатан и не выдержит тяжести поезда.
Висячий мост, о котором шла речь, был перекинут через поток, находившийся на расстоянии одной мили от того места, где остановился поезд. По словам путевого обходчика, мост грозил рухнуть, ибо некоторые из тросов, на которых он висел, порвались. Обходчик не преувеличивал, утверждая, что мост не выдержит тяжести поезда. Надо сказать, что если уж беззаботные американцы становятся осторожными, то лишь безумец не следует их примеру.
Не смея сообщить мистеру Фоггу о случившемся, Паспарту слушал, стиснув зубы, окаменев, как статуя.
— Вот ещё! — кричал полковник Проктор. — Что ж, мы, надеюсь, не вздумаем здесь оставаться и пускать корни в снегу!
— Полковник, — обратился к нему кондуктор, — на станцию Омаха послана телеграмма с просьбой выслать встречный поезд, но он едва ли придёт в Медисин-Боу раньше чем через шесть часов.
— Шесть часов! — воскликнул Паспарту.
— Да, — подтвердил кондуктор, — и за это время мы едва успеем пешком дойти до станции.
— Пешком! — закричали хором все пассажиры.
— А далеко идти до этой станции? — спросил один из них кондуктора.
— Она расположена в двенадцати милях, по ту сторону реки.
— Двенадцать миль по снегу! — громко возмутился полковник Проктор.
Полковник разразился градом проклятий, ругая на чём свет стоит железнодорожную компанию и кондуктора. Взбешённый Паспарту готов был ему вторить. Теперь перед ним встало препятствие, которого не преодолеть всем банковым билетам его господина.
Впрочем, недовольны были все: не считая опоздания, им предстояло проделать пешком такой долгий путь по равнине, занесённой снегом. Около поезда поднялся шум, послышались громкие восклицания и крики, которые, естественно, могли бы привлечь внимание Филеаса Фогга, если бы этот джентльмен не был так поглощён игрой.
Во всяком случае, следовало сообщить ему о происшедшем, и Паспарту, опустив голову, направился было к вагону, как вдруг машинист поезда, истый янки, по фамилии Форстер, заметил:
— Господа, мне, кажется, есть возможность проехать!
— По мосту? — спросил один из пассажиров.
— Да, по мосту.
— На нашем поезде? — осведомился полковник.
— На нашем поезде.
Паспарту остановился и весь обратился в слух.
— Но ведь мост угрожает рухнуть! — заметил кондуктор.
— Это ничего не значит, — ответил Форстер. — Я думаю, что, если пустить поезд на предельной скорости, есть некоторые шансы проскочить.
— Чёрт возьми! — вырвалось у Паспарту.
Но некоторым пассажирам это предложение понравилось. Особенно оно понравилось полковнику Проктору. Этот отчаянный человек находил план машиниста вполне осуществимым. Он даже напомнил, что некоторые инженеры предлагали вообще обходиться без мостов, пуская поезда через реки на предельной скорости и т.д. В конце концов все заинтересованные в быстрой переправе пассажиры приняли сторону машиниста.
— Пятьдесят шансов за то, что мы переедем благополучно!… — воскликнул один из пассажиров.
— Шестьдесят! — перебил его другой.
— Восемьдесят!… Девяносто из ста!…
Паспарту оторопел: хотя он и сам был готов на всё, лишь бы переправиться через Медисин-Крик, но подобная попытка казалась ему чересчур уж «американской».
«А ведь всё можно сделать гораздо проще, а о они об этом и не думают!» — решил он и обратился к одному из пассажиров:
— Сударь, способ, предложенный машинистом, кажется мне рискованным, но…
— Восемьдесят шансов! — ответил пассажир и отвернулся.
— Я это знаю, — продолжал Паспарту, обращаясь к другому джентльмену, — но стоит лишь подумать…
— Незачем думать! — ответил американец, пожимая плечами. — Ведь машинист гарантирует возможность переезда!
— Конечно, но было бы благоразумней… — не унимался Паспарту.
— Что?! Благоразумней! — завопил полковник Проктор, которого это случайно услышанное им слово вывело из себя. — Вам же говорят: на предельной скорости! Понимаете? На предельной скорости!
— Я знаю… Я понимаю… — повторял Паспарту, которому не давали закончить мысль. — Но было бы естественней, если уж вам так не нравится слово «разумнее»…
— Что? Как? Чего он лезет со своим «естественнее»?! — закричали со всех сторон.
Бедный малый не знал, кому отвечать.
— Вы что, боитесь? — спросил полковник Проктор.
— Я боюсь?! — закричал Паспарту. — Ну ладно! Я покажу вам всем, что француз не трусливее американца!
— По вагонам! По вагонам! — закричал кондуктор.
— Да! По вагонам, — повторил Паспарту, — по вагонам! И как можно скорее! Но всё же мне никто не помешает думать, что было бы разумнее сначала перейти по мосту пассажирам, а потом уж пустить поезд.
Но ни один человек так и не расслышал этого мудрого замечания, которое всё равно не сочли бы справедливым.
Пассажиры вернулись в вагоны. Паспарту занял своё место, не сказав никому о случившемся. Игроки были всецело поглощены вистом.
Раздался пронзительный свисток локомотива. Машинист дал задний ход, отвёл поезд почти на целую милю назад, отступая, словно прыгун, желающий взять разбег побольше.
Затем раздался второй свисток, и поезд понёсся вперёд; он всё время набирал скорость, пока она не достигла крайнего предела; был слышен только рёв локомотива, поршни которого делали двадцать ходов в секунду, колёсные оси дымились, несмотря на обильную смазку. Поезд нёсся со скоростью ста миль в час — он летел, едва касаясь рельс. Скорость как бы уничтожала тяжесть поезда.
И он пронёсся через реку! Промелькнул, точно молния, не заметив моста. Состав словно перепрыгнул с одного берега на другой, и машинисту удалось остановить мчащийся паровоз только в пяти милях за станцией.
Но едва поезд пересёк реку, как окончательно развалившийся мост с грохотом рухнул в быстрые воды Медисин-Боу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ,
В тот вечер поезд, беспрепятственно продолжая свой путь, прошёл мимо форта Соудерс, миновал перевал Чейенн и достиг перевала Эванс. В этом месте железная дорога достигает наивысшей точки — восьми тысяч девяноста одного фута над уровнем моря. Отсюда путешественникам предстояло спускаться по бескрайним, сглаженным самой природой равнинам до самых берегов Атлантического океана.
Здесь от главной магистрали отходит железнодорожная ветка на Денвер-Сити, столицу Колорадо. Эти земли богаты золотоносными жилами и серебром. В городе Денвере уже насчитывалось тогда более пятидесяти тысяч жителей.
К этому времени поезд прошёл от Сан-Франциско тысячу триста восемьдесят две мили. По всем расчётам до Нью-Йорка оставалось не больше четырех суток пути. Филеас Фогг ехал точно по расписанию.