Некоторые парни… (ЛП), стр. 21
– Почему ты это сделал?
Я моргаю, до сих пор толком не придя в себя после приступа головокружения.
– Что?
– Почему ты мне помог? Той ночью?
У меня газа на лоб лезут.
– А я должен был просто оставить тебя там?
– Все оставили, – возражает она.
– Ага. Ну, было темно. И холодно. А ты явно… – Я прикусываю язык, не зная, что сказать. Грэйс была без сознания, полуголая и… и…
Мне действительно хочется дать Заку по морде.
– Явно что?
– Была не способна сесть за руль. – Ага. Так безопасней.
Она играет со своими руками: правая потирает левую, левая потирает правую.
– У меня было кровотечение.
Я киваю.
– Первый раз.
Грэйс отшатывается назад. Все цвета покидают ее лицо. Вена прерывисто пульсирует у нее на виске. Я слышу, как она сглатывает. Глядя на меня краем глаза, Грэйс отодвигается в сторону. Ничего не понимаю, но мои слова не просто ее расстраивают. Они ее пугают.
Глава 11
Грэйс
Йен странно смотрит на меня и это меня нервирует.
– Что? – бросаю с вызовом, однако он даже не вздрагивает. Затем наконец-то моргает и открывает рот, собираясь что-то сказать, но не решается. – Что? – снова спрашиваю требовательно.
– Ладно, слушай. Сегодня вторник. Нам нужно продержаться остаток недели. Я не могу говорить о Заке с тобой, поэтому давай договоримся… не упоминать Зака до конца недели. Идет?
– Не можешь или не будешь?
– Ни то, ни то. И то, и другое. Неважно. Давай просто снимем его с повестки дня.
Никто не говорит о Заке? Это я переживу. Знаю, Йен мне не верит. Его комментарий про возможность дать отпор Заку тому подтверждение. Но он идет на компромисс. Наверно, я тоже могу. Йен протягивает руку, я ее пожимаю один раз. Впервые после той ночи прикасаюсь к кому-то, помимо мамы, и это не страшно. Вообще-то, в своем роде даже приятно.
– Голова до сих пор кружится?
– Нет, я в порядке. Пора возвращаться к работе, пока Боб на нас рапорт не написал. – Он медленно поднимается на ноги, протягивает мне руку. Ухватившись за нее, тоже встаю, киваю с благодарностью.
Повисает неловкая пауза, мы просто стоим, держась за руки, но не по-настоящему, и гадаем, что же делать дальше. Мой сотовый вибрирует. Достаю его из кармана. Бросив взгляд на дисплей, не сдерживаю ругательство.
– Что случилось? – Йен хмурится.
– У мамы не получится меня забрать сегодня. Придется домой пешком идти.
– Фигово. На улице упырская погода. Ты сама не водишь?
– Вожу, но у меня нет собственной машины.
– Аналогично. Папа забирает меня постоянно. Я, эмм, ударил машину на прошлой неделе. Под домашним арестом теперь.
Он опускает глаза. Мне становится ясно, что этим история не ограничивается, только Йен не хочет пояснять, поэтому я не допытываюсь.
– Мою машину разгромили. Мама сказала, что я не получу ее обратно до начала колледжа. – Я закатываю глаза. – Из-за этого проблематично найти работу.
– Разгромили?
– Ага. Кто-то вытащил аккумулятор и исцарапал дверь.
– Черт. Какую работу ищешь?
– Любую, лишь бы оплачиваемую. У моего брата день рождения в конце месяца.
– У тебя есть брат? Клево. У меня две сестры. – Он будто в преступлении сознается.
– Два сводных брата. Папины сыновья от новой жены. Мои родители развелись, когда мне было… лет девять.
– Хреново. Наверно, столько крови друг у друга попили.
Упырская погода, питье крови – что за вампирский лексикон? Склонив голову набок, представляю Йена с клыками или в накидке с очень высоким воротником. С темными волосами и выразительными глазами ему бы точно пошел такой образ.
– Что? – спрашивает Йен. – У меня майонез на лице? – Он проводит костяшками по губам. Я внезапно вспоминаю, что именно благодаря им обратила внимание на Йена Рассела. У него красивые губы. То есть, очень красивые губы. Уголки немного приподняты от природы, словно он всегда хотя бы немножко счастлив. Даже валяясь на полу, сжимая свою кружащуюся голову, Йен кажется немного счастливым.
Я бы убила, чтобы ощутить эту толику счастья.
– Ничего. – Я качаю головой, ухмыляясь. – Просто представляю тебя вампиром.
Он стонет, хватая себя за волосы.
– Нет, только не это! И ты туда же! – После чего Йен смотрит на меня с преувеличенной жалостью. – Ладно. Ну, который из них? Мои сестры не могут решить, кто горячее: Дэймон или Стефан.
Пожимаю плечами.
– Не любишь братьев Сальваторе? Серьезно? Хмм. Быть не может, чтобы тебе нравились сверкающие вампиры, поэтому как насчет шерифа Нортмана? Ах, Спайк? Подожди-подожди, понял… Барнабас Коллинз?
Я качаю головой, однако последний вариант против воли вызывает у меня смех.
Он натягивает резиновые перчатки и опрыскивает шкафчик, не сводя глаз с меня.
– Сделай это снова.
– Что?
– Улыбнись, – говорит Йен абсолютно серьезно. – Тебе идет.
Стою как вкопанная, широко распахнув глаза. Это действительно был комплимент? Время замирает, и вот оно, прямо здесь. Толика счастья. Я опять улыбаюсь, он улыбается в ответ, затем швыряет мне спрей с чистящим средством.
– Кончай филонить.
Я смеюсь; он подталкивает меня бедром. Опрыскиваю следующие шесть шкафчиков. Он хватает тележку, подкатывает ее ближе, начинает вытирать первый шкафчик. Мне нравится, что мы работаем вместе, а не просто бок о бок. Знаю, Йен друг Зака, но он – не Зак.
– Фу! Какого черта? – Йен высовывает руку из шкафчика, держа разорванное бумажное полотенце, испачканное какой-то липкой массой.
Заглянув внутрь, замечаю ком, похожий на остатки печенья Рис Криспис, прилипший к задней части полки. Беру шпатель с тележки.
– Вот, попробуй этим.
– Ох, мерзость. – Скривившись, он начинает скоблить.
– А я раньше их любила.
Йен прикрывает рот ладонью.
– Перестань! Нет, нет, нет! Я даже смотреть на это не могу.
– Слабак. – Засмеявшись, отталкиваю его локтем в сторону, отдираю от полки засохший воздушный рис и зефир, после чего соскабливаю оставшиеся мелкие кусочки.
– Слабак, как же. – Наклонившись, Йен поднимает несколько кусков. Когда его губы изгибаются в злорадной ухмылке, я шокировано вздыхаю.
– Ты не посмеешь.
– Посмею. – С окаменевшим печеньем в руках Йен медленно приближается ко мне. Я отступаю, однако не могу оторвать взгляда от его глаз, буквально искрящихся озорством.
– Нам надо оставить это в кабинете мистера Тебитта. Биологической лаборатории радости будет на несколько дней.
Его улыбка становится шире.
– Мы бы могли, но так куда интересней. – Схватив мою рубашку, Йен втирает остатки десерта в ткань.
Зашипев, словно кошка, исполняю безумный танец в попытке найти это дерьмо и отшвырнуть подальше от себя.
– Господи! Ты идиот! – Но я смеюсь, и кричу, и визжу, и пританцовываю. – Теперь тебе точно крышка. – Наконец-то обнаруживаю виновника неудобства – маленький кусочек на поясе моих штанов, и швыряю его Йену в лицо.
Он уворачивается.
Проклятье.
Смотрю на чистящее средство. Медленно поднимаю флакон, прицеливаюсь.
– Нет… – Йен вскидывает руки вверх; я широко улыбаюсь. – Нет, нет, нет, давай вести себя разумно. Если ты это сделаешь, я буду вонять, как фруктовый лед на стероидах, и до поступления в колледж со мной спать никто не захочет.
Я прыскаю прямо ему в сердце.
Он опускает руки, склоняет голову набок, в то время как пенный круг впитывается в его футболку.
– Ох, это жестоко, Колье. Хладнокровно. – Сморщив нос, Йен кашляет раз, затем еще раз. – Сильная хрень. – Он судорожно вздыхает, падает на шкафчики, сильно кашляя. Я роняю спрей, бросаюсь к нему, прежде чем он упадет.
– Йен! О, Боже, Йен, прости. Ты в порядке? Йен. Йен!
Он сползает на пол, его веки дрожат. Тянусь за сотовым, но в кармане пусто. В сумку, что ли, кинула? Где моя сумка, черт возьми? У Йена есть телефон. Где он? Похлопываю по его карманам, но ничего не нахожу. Мною овладевает паника, когда замечаю, что Йен не двигается. Хлопаю его по щекам.