Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих, стр. 13

Следующей книгой стало жизнеописание праведного Иоанна Кронштадтского. Благословил-таки святой пастырь «поставить его в план».

Однажды приехала я к своему старцу, привезла очередную книгу с жизнеописанием святого, он принял, улыбнулся и сказал:

– Хорошие у вас друзья, святые.

Нечаянная радость

За две тысячи лет существования Церкви Христовой к лику святых причислено великое множество Божиих людей – от патриархов и императоров до нищих и юродивых. Знать обо всех не по силе обычному человеку; но негоже, если знание о наших небесных покровителях ограничивается лишь «Николой-Угодником», «Пантелеймоном-целителем» да Матроной…

Бывает так, что святые по неведомым причинам сами входят в жизнь человека. Как? До времени ты, может, совсем не знал про какого-то святого и вдруг случается чудесная, неожиданная с ним «встреча», после которой уже невозможно не молиться ему, не искать его покровительства. И тогда возникает интерес к изучению его жития, в котором, как оказывается, существуют «подсказки» именно для тебя, как поступать в том или ином случае. Так же неожиданно входили в мою жизнь иконы Божией Матери. Подобные «встречи» поразительны тем, как вовремя они происходят и указывают, в какую сторону двигаться по жизни дальше. Они с несомненностью свидетельствуют, как близок к нам духовный мир…

Я еще издавалась у МихАбра. Быстро исчерпав имена «великих пророков», он придумал новую серию – тот же «дамский роман», только маскирующийся теперь под серьезную повесть о женских судьбах в разных профессиях: стюардессы, журналистки, проводницы, манекенщицы… Единственная профессия, на которую издатель уговорил меня, была экскурсовод. И «роман» был написан о том, как героиня еще в перестроечные времена пыталась рассказывать своим туристам о порушенных святынях, о вере, плюс, конечно, полудетективная история с внезапной любовью к «новому русскому», который восстанавливал монастырь в глубинке. МихАбру роман категорически не понравился – не потому, что он был плохо написан, просто герои показались ему «из другого времени» – до свадьбы у них случился единственный поцелуй.

– Вранье! Не верю твоим импотентам! – аргументировал он. – Так сейчас не бывает. Не верю!

– Бывает всякое, – ответила я. – Во всяком случае, так должно быть, по-христиански, но вы же продвигаете на рынок «постельный жанр».

– Я продвигаю то, что приносит тебе гонорары. Сеять разумное, доброе, вечное будешь на старости. Ты просто исписалась! – четко выговорил он. – Это конец твоей карьеры.

– Конец карьеры у вас, – так же четко ответила я, встала со стула и поклонилась. – В ножки кланяюсь, что научили писать про святых. Займусь другой карьерой.

– Ладно, даю месяц, исправь свои глупости… – приказал МихАбр. – Добавь парочку любовных сцен – и так и быть напечатаем!

– Ухожу от вас, – спокойно ответила я.

– Перекупили? Молодец! Я тебе имя сделал, теперь пусть другие даром пользуются. Не сомневался, что перебежишь. И куда же?

– В никуда, – пожала я плечами. – Бог пристроит.

– Значит, исписалась…

– У вас – да, а вообще – нет.

МихАбр не сомневался, что шучу или набиваю цену, я же не могла втолковать ему, что «розовый» период моего творчества исчерпал себя. Душа жаждала по-другому изливать писательский талант. Мне стало ясно, что если останусь в издательстве, в котором худо-бедно печаталась в течение десяти лет, это будет означать, что я закапываю свой талант в землю [17]. Не стала я писать любовных сцен. Так мы в одночасье и разошлись.

Какое-то время ничего не случалось. Никакое издательство мною не интересовалось, ниоткуда не звонили, никому я была не нужна. Некоторые мои знакомые с жалостью говорили, что я сама себя посадила в разбитое корыто и сама себя высекла. И под этим натиском я стала малодушно роптать, зачем ушла от МихАбра, под крылом которого все-таки было стабильно и накатано. Но Бог ожидал узнать, куда все-таки склонится мое сердце. Через некоторое время в голову пришла поистине благая мысль о том, что надо молиться святым, про которых уже писала, чтобы они помогли мне найти работу. Раздобыла я, какие было возможно, акафисты и стала читать.

Спустя несколько дней позвонила мне вдруг знакомая редактор, которая объявлялась, может, раз в год. Узнав, что я ушла от МихАбра, она дала мне телефон православного издательства, которое в новейшую историю страны возникло одним из первых и уверенно набирало рабочие обороты. Я и в мыслях не держала, что это издательство может мной заинтересоваться… Набравшись храбрости, все-таки сделала пробный звонок в новую редакцию и сбивчиво рассказала о себе. Мне ответили, что книги мои знают и сами разыскивают автора, то есть меня. Нечаянная радость, да и только… Так началась моя работа в православных издательствах. В них возникли свои проблемы с издателями – как же без них! На первых порах эти проблемы казались неразрешимыми, и бывало, малодушно хотела вернуться к МихАбру. Но понимая, что ничего другого, кроме дамских романов, он мне не предложит, да еще и покуражится вволю, мысль о возвращении я старалась отгонять. Однажды все-таки накатило на меня дремучее уныние. В голову втемяшилась неотвязная мысль, что я так и останусь меж двух стульев. От МихАбра ушла, но и в православном издательстве долго не задержусь: я ведь так мало знаю про Православие, специального образования не имею… Ясно, что параноидальная эта мысль была от лукавого. Но как от нее избавиться, я не знала.

Вскоре случилась такая история, дело было перед Новым годом. Нужно мне было съездить на ВДНХ. Села я на автобус, не посмотрев на номер, а он поехал каким-то неведомым мне маршрутом. Испугавшись, что уеду не туда, через несколько остановок я вышла и на противоположной стороне дороги увидела нарядную в древнерусском стиле церковь, о существовании которой даже не подозревала. Внутри церковной ограды было подозрительно много людей. Двадцать второе декабря… в чем дело? Я подошла к церкви, спросила у старушки, что за праздник сегодня и услышала в ответ:

– Миленький, «Нечаянная радость» Госпожи нашей Пресвятой Богородицы…

Внутри церкви к праздничной иконе было не протолкнуться. Постояла я в сторонке, помолилась. Когда народ немного схлынул, подошла. Приложившись к образу Матери Божией, увидела за стеклом киота невероятное количество подвешенных цепочек, колец, крестиков, золотых брошек: их жертвовали люди в знак какой-то чудесной помощи, полученной от Божией Матери у иконы Ее «Нечаянная радость». Вот сколько чудес Она сотворила…

В тот день освободили мою голову навязчивые мысли – как не было. В Свой праздник Богоматерь утешила и меня, удостоверив, что решение перейти в православное издательство было верным и не надо, по евангельскому слову, оглядываться на прошлое, оно закончилось: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» [18].

Так открыла я для себя и тот нарядный храм в честь иконы «Нечаянная радость», что в Марьиной Роще, и саму икону. Про храм узнала, что он не закрывался в самые лютые советские времена, как говорят, был «намоленным». Задумалась и о названии иконы. В обиходе часто говорят: «нечаянная радость», когда происходят неожиданные «подарки судьбы»: деньги вдруг появятся или повышение по службе произойдет, или суд кто-то выиграет. А в том ли эта «Нечаянная радость»?

История иконы записана святителем Димитием Ростовским в XVII веке и рассказывает о том, что некий человек имел обычай каждый день молиться перед иконой Богородицы, а потом идти на замышленное им злое дело, на разбой. Но однажды во время молитвы он увидел, что ожил, задвигался образ Богородицы, а на руках и ногах, в боку Младенца – открылись язвы, из которых текла кровь, как на Кресте. В страхе человек спросил Деву Марию об этих язвах и ранах Богомладенца и получил ответ, что такие грешники, как он, вновь и вновь распинают Христа, а Ее заставляют скорбеть от их дел. Тогда грешник стал настойчиво просить Богоматерь помолиться о нем Сыну, но дважды Иисус отвергал Ее моление о прощении грешника. Тогда Мать сказала Сыну: «Буду лежать у ног Твоих с этим грешником, пока не простишь ему грехи». И только ради любви к Своей Матери, к нашей всегдашней Заступнице, Господь Иисус Христос простил разбойнику грехи и в знак прощения повелел ему целовать Свои язвы.