Плоть (авт. сборник), стр. 87

… Френсис возникла из мглы, которая всклубилась, как бы облекая нечто серое в плоть. Затем в полной тишине она медленно приблизилась, протягивая к нему распростертые руки. На теле ее не было видно следов увечий; она была такой, какой он помнил ее до несчастного случая. Она улыбалась, но что-то в этой улыбке было вымученным и даже зловещим.

— Френсис! — взмолился он. — Если бы я только знал…

А затем где-то в глубинах его сознания прокукарекал петух, и Френсис растаяла. Не просто исчезла, а именно растаяла — испарилась мгновенно, превратившись в легкое серое облачко…

Тяжело вздохнув, Гордон откинулся на спину и стал жадно впитывать в себя реальность. Но разве сны не Являются составной частью реальности?

И разве только в сновидениях могут возвращаться к жизни покойники?

Раймонд Вестерн считает, что это вовсе не так. Нет, надо отдать должное этому чертяке. Он не говорит, что мертвые способны воскреснуть; просто утверждает, что может определить их местонахождение и наладить связь с живыми, подкрепляя свои слова с помощью «Медиума», который, сверкая металлом, стоит в его доме в Лос-Анджелесе.

Не одному Карфаксу снились теперь покойники. Они снились всему миру. Сны эти были и тревожными, и радостными, а иногда становились сплошными кошмарами, точно так же, как и сознание живых обитателей этого мира могло быть взбудораженным или безмятежно ясным.

Сомнений в том, что с помощью «Медиума» можно с чем-то или с кем-то общаться, практически не было. И многие верили заверениям Вестерна, что эти существа являются умершими людьми.

Но у Гордона было иное объяснение феномена. Именно поэтому и возник весь этот шум. Теперь он, пожалуй, даже сожалел о том, что не сумел удержать язык за зубами. И теперь Гордон Карфакс оказался в центре внимания всего мира и, вполне возможно, мог быть впутан в дело об убийстве. Вернее, в его последствия.

Он закрыл глаза, надеясь снова уснуть, и надеясь, что не увидит снов. А если и увидит, то пусть они будут приятными. Ему всегда казалось, что он любит Френсис, но вот она пришла к нему во сне — и он испугался.

II

Заголовок гласил: «Профессор утверждает, что привидения на самом деле являются чудовищами из жанра научной фантастики».

Карфакс заставил себя прочесть статью, напечатанную под этим заголовком, затем с отвращением швырнул газету на пол, где уже валялось несколько других.

Подумать только, как эти борзописцы сумели извратить его доклад. И все же, подумал он, вытаскивая «Нью-Йорк Таймс» из вороха газет, по сути в этой статье все было изложено довольно верно.

Имя его удостоилось чести попасть на первые полосы; даже в «Таймсе» подобный отчет был приведен на первой полосе сверху. В былые времена, еще до появления «Медиума», если даже о нем было бы упомянуто (что само по себе казалось ему очень и очень сомнительным), то где-нибудь в самом глубоком «подвале» газеты.

«Фактически мы не можем уже голословно отрицать тот факт, что вступили в общение с другим миром, другой Вселенной, — так заявил Гордон Карфакс, профессор кафедры истории средних веков Трайбеллского Университета в Бусириси, штат Иллинойс. — Однако мы не нуждаемся в привлечении чего-либо сверхъестественного для объяснения этого феномена. Прибегнув к помощи „Лезвия Оккама“…».

Разъяснение термина «Лезвие Оккама» привела газета «Нэйшнл Квосшенер». Ее редакторы прекрасно понимали (и для этого у них были весьма веские основания), что большинство ее читателей подумают, если они вообще в состоянии думать, что «Лезвие Оккама» — один из инструментов парикмахера.

Что касается «Нью-Йорк Таймс», то она не удосужилась это сделать, дабы не лишать своих читателей удовольствия лишний раз заглянуть в словарь, если в этом возникнет необходимость. Тем не менее, эта газета также прибегла к определению «научно-фантастическая», классифицируя гипотезу Карфакса.

Гордона это приводило в отчаяние, однако он вынужден был признать, что обойтись без такого определения практически невозможно — слишком уж велико было искушение у журналистов. Стоит лишь упомянуть о Пятом измерении («Нэйшнл Квосшенер» назвала его «Четвертым», делая более понятным для неподготовленного читателя), как ассоциации с жанром научной фантастики становятся прямо-таки неизбежны. А если к этому добавить еще и: «поляризованные вселенные», «миры, параллельные нашему» или «внеземные существа с намерениями, совсем не обязательно благими в отношении Земли», то можно быть на все сто процентов уверенным, что репортеры обязательно приклеят ярлык «научная фантастика».

Точно такая же уверенность была у него в том, что у оппонентов найдутся весьма солидные основания для насмешек. Но даже еженедельник «Тайм» отказался от своей, почти что обязательной, привычки жертвовать истиной ради остроумного сарказма. В самом конце подборки заметок, имевших целью разоблачение Вестерна и его «Медиума», «Тайм» признал, что, может быть, тот и прав.

Вскоре после этого Карфакс выдвинул свою собственную гипотезу. В стремлении найти любое другое объяснение, кроме сверхъестественного, «Тайм» поддержал его, обрушившись на Вестерна с новой силой.

В своем докладе Карфакс упоминал о том, что его гипотеза в определенной мере обязана своим возникновением научной фантастике, однако не в большей степени, чем телевидение или полеты в космос. Это сделали возможным люди, а не художественная литература. Он отстаивал право ученых внимательно рассматривать все гипотезы, чтобы объяснить природу существ, с которыми установил контакт «Медиум». И первыми среди них должны быть такие, которые дают самое простое объяснение. А именно такой является гипотеза Карфакса, согласно которой «духи» не имеют с людьми ничего общего, являясь обитателями параллельной вселенной, занимающей в пространстве то же место, что и наша. И что умершими людьми они прикидываются совсем не из добрых побуждений.

Вестерн в целой серии интервью, данных средствам массовой информации, не преминул поинтересоваться, каким же образом эти существа приобрели такие подробности и неоспоримые сведения о людях, в качестве которых представлялись.

Карфакс ответил, также с помощью массовой информации, что у них всегда были в распоряжении определенные средства слежки за людьми, но вот войти в контакт они не могли, пока не появился «Медиум». Или же, возможно, могли, но предпочли, исходя из каких-то неизвестных нам причин, чтобы мы первыми вступили в общение.

Отложив «Таймс», Карфакс развернул местную утреннюю газету — «Бусирис Джералд Стар». В ней была помещена статья, в очередной раз кратко излагающая содержание его лекции и описывающая «беспорядки», которые за нею последовали. На самом деле этими «беспорядками» была кулачная потасовка между шестью мужчинами, начавшаяся сразу же после того, как был сбит с ног какой-то старик. Сбит огромной увесистой сумкой, брошенной с размаха одной из женщин.

Все это произошло уже после того, как Карфакс своим докладом завершил цикл лекций в честь некоей Роберты Блю. Одним из условий проведения этого цикла было то, что заключительный доклад отводился одному из профессоров Трайбеллского Университета. Более того, докладчик должен был говорить о том, что не имело прямого отношения к его или ее специальности.

Карфакс сам вызвался прочесть доклад. Но для достижения этой цели пришлось воспользоваться преимуществом, которое ему давало постоянное партнерство с заведующим учебной частью в покере, за которым профессура коротала воскресные вечера. Прежде он старался уклониться от подобных поручений, к тому же доклад должен был состояться в четверг вечером, а уже в следующий понедельник началась экзаменационная сессия.

Однако Карфакс до глубины души был убежден, что существует более простой и более научный подход к открытию, совершенному Вестерном. Именно поэтому он заранее уведомил представителей прессы и телевидения «Бурсириса» о предмете своего доклада, предполагая получить освещение лекции только в местной прессе. Однако директор телецентра уведомил редакцию «Чикаго Трибьюн».