Плоть (авт. сборник), стр. 38

Съев половину принесенного и выпив целую бутылку вина, он на некоторое время успокоился. Затем обратился к Мэри:

— Прости меня, но я не в силах терпеть более. Я вынужден вернуться на ферму.

— Зачем? — спросила она, встревожившись.

— Потому, что мужчин там нет, ушли, наверное, в город, и остались три женщины, причем две из них — привлекательные девушки. Мэри, ты можешь меня понять?

XV

— Нет! — сказала Мэри. — Не могу. Но даже если б могла, все равно была бы против, потому что ты не понимаешь, какой опасности подвергаешь нас, возвращаясь на ферму. Когда вернутся мужчины, эти несчастные обо всем им расскажут, и жрицы в Вассаре будут уведомлены, что ты где-то здесь неподалеку. Можешь не сомневаться — нас выследят и поймают.

— Да, ты права, я понимаю. Но больше я уже не в силах терпеть. Слишком много съел. Или эти две женщины, или ты.

Мэри вскочила. У нее был такой вид, будто она собирается сделать что-то, что ей не нравится, но сделать это было необходимо.

— Если ты отвернешься на мгновение, — произнесла она с дрожью в голосе, — мне кажется, я смогу облегчить твое положение.

— Мэри, в самом деле? — восторженно вскрикнул Стэгг. — Ты сама не представляешь, что это для меня значит!

Он отвернулся и, несмотря на почти непереносимое страстное нетерпение, вынужден был улыбнуться. Насколько это в ее духе, проявлять подобную благопристойность, раздеваясь самой перед тем, как лечь с ним!

— Я могу повернуться? — спросил он, услышав какое-то движение у себя за спиной.

— Еще нет. Я еще не готова.

Он услышал, как она к нему приближается.

— Ну? Все в порядке? Уже можно? — в нем нарастало нетерпение.

— Еще нет, — ответила она и стала позади него.

— Я больше уже не в состоянии ждать, как ты…

Что-то тяжелое обрушилось на его затылок, и он лишился чувств.

Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на боку со связанными руками и ногами. Для этого ей пришлось перерезать надвое тонкую веревку, которую он бросил в мешок перед бегством из Хай Квина. Рядом лежал крупный обломок, сваливший его.

Увидев, что он открыл глаза, она сказала:

— Прости меня, Питер, но я вынуждена была так поступить. Если бы ты навел людей Ди-Си на наш след, мы бы уже не могли скрыться.

— У меня в мешке две бутылки виски, — сказал Стэгг. — Обопри меня о ствол дерева и приложи бутылку у губам. Я хочу выпить весь литр. Первое, мне нужно хоть как-то убить боль в голове. Второе, если я не напьюсь до бесчувствия, то сойду с ума от безысходности. Третье, я постараюсь забыть, какой бессердечной сукой ты оказалась!

Она молча повиновалась.

— Прости меня, Питер.

— Убирайся к чертям! Зачем только я связался с такой, как ты? Неужели я не мог убежать с настоящей женщиной? Спаивай меня, спаивай!

Два часа длилась эта странная попойка. К концу он совсем притих, устремив перед собой неподвижный взор. Затем застонал и уснул.

Утром он сразу же почувствовал, что развязан. На похмелье не жаловался и вообще ни о чем не говорил с Мэри. Молча смотрел, как она поставила перед ним его порцию. После завтрака, в течение которого он выпил очень много воды, они молча отправились на восток.

Был уже почти полдень, когда Мэри заговорила.

— Лес становится все реже, появились скалы. За последние два часа не видно было ни одной фермы. Мы в пустоши между Ди-Си и Кэйсилендом. Здесь надо быть осторожнее вдвойне, так как легко нарваться на вооруженный отряд с любой стороны.

— А что плохого, если мы повстречаемся с твоими соплеменниками? — спросил Питер. — Именно они нам и нужны, не так ли?

— Они сначала нас пристрелят, и только после этого начнут разбираться, кто мы, — объяснила Мэри, явно нервничая.

— Ну и что? — резко бросил он. — Мы ведь можем покричать им с безопасного расстояния. Скажи мне, Мэри, ты уверена, что со мной не будут обращаться как с пленником из Ди-Си? Эти рога могут им не понравиться.

— Я расскажу им, как ты спас мне жизнь. И что ты не по своей поле стал Героем-Солнце. Разумеется…

— Что разумеется?

— Тебе придется вытерпеть операцию. Не знаю, есть ли в моей стране достаточно искусные медики, чтобы удалить твой рог, не убив тебя при этом, но придется рискнуть. А не то тебя запрут. И ты сойдешь с ума. Разгуливать на свободе с этой штуковиной на голове тебе никто не позволит. И, естественно, я и не подумаю выйти за тебя замуж, пока у тебя будет этот рог. Кроме того, тебе следует сначала креститься. Я ни за что не выйду замуж за язычника. Не смогу, даже если бы захотела. Язычников мы убиваем.

Стэгг не знал, то ли рычать от ярости, то ли плакать от досады, то ли заливаться хохотом. Опыт подсказывал ему, что лучше всего вообще не показывать свои чувства. Поэтому он спокойно произнес:

— Я что-то не припоминаю, чтобы просил тебя выходить за меня замуж…

— О, а тебе и не нужно просить, — ответила она. — Достаточно того, что мы провели хотя бы одну ночь вместе без свидетелей. В моей стране это означает, что мужчина и женщина обязаны пожениться. Зачастую это единственный способ объявить о своей помолвке.

— Но ты же не совершила ничего такого, что оправдывало бы вынужденный брак. Ты все еще девственница. Во всяком случае, насколько мне известно.

— Ну, а как же! Только это не имеет никакого значения. Считается само собой разумеющимся, что мужчина и женщина, проведя ночь вместе, обязательно уступят плоти, сколь бы ни была у них сильна воля. Если только они не святые. Но святые никогда не допустят, чтобы возникло такое положение.

— С какой же это стати-разстати ты изо всех сил старалась мне показать, какая ты паинька? — громко сказал он. — Раз уж попалась, так чего же мешкать?

— Потому что я воспитана так, а не иначе. Потому что, — добавила она самодовольно, — не имеет никакого значения, что люди думают. Главное, что видит Мать. Вот что засчитывается.

— Временами ты такая ханжа, что я с удовольствием свернул бы твою прелестную шейку! Я здесь исхожу от изнеможения, такого, что тебе век не знать, а ты все это время могла бы облегчать мои страдания, нисколько не запятнав свою репутацию — да за одно и провести время так, как мало кому из женщин удавалось!

— Не надо сердиться, — попросила Мэри. — Все гораздо сложнее. Если бы такое случилось у меня на родине, нас бы убили еще до свадьбы. Для меня это было бы большим грехом. Кроме того, разве ты сейчас нормален? У тебя этот рог. А это уже особый случай. Я уверена, что понадобится очень умудренный жрец, чтобы разобраться во всех этих сложностях.

Стэгг затрясся от гнева.

— Мы ведь еще не в Кэйсиленде, — только и сказал он.

День клонился к вечеру. Стэгг съел гораздо больше, чем мог себе позволить. Мэри ничего не сказала об этом, только стала внимательно следить за ним. Она отступала каждый раз, когда он подходил к ней близко. Они упаковались и тронулись в путь. Воздействие еды на самочувствие Питера стало очевидным. Верхняя, мясистая часть рога стала набухать и распрямляться. Глаза блестели, он шел вприпрыжку, кряхтя от едва сдерживаемого самодовольства.

Мэри стала потихоньку отставать. Его настолько захватила волна нарастающего желания, что он этого не замечал. Отстав метров на двадцать девушка юркнула в кусты. Он прошел еще метров двадцать и только тогда, обернувшись, увидел, что она исчезла. Стэгг взревел и бросился искать в заросли, потеряв всякую осторожность и громко выкрикивая ее имя.

Он отыскал ее след по примятой траве, прошел по нему к руслу небольшого, почти высохшего ручья, и вошел в дубовый подлесок. Подлесок быстро кончился. Питер очутился на обширной поляне.

Прямо в лицо ему целились более дюжины, широких мечей, за остриями которых он увидел хмурые лица кэйсилендеров.

Из-за их сомкнутых спин выглядывала девушка лет двадцати.

Девушка-талисман была одета точно так же, как Мэри, когда он впервые увидел ее в клетке. Мужчины были в форме чемпионов Кэйсиленда по бейсболу. Неуместным предметом их одежды были лишь треугольные адмиральские шляпы с плюмажами вместо кепи с длинными заостренными козырьками.