Хрестоматия по истории СССР. Том 1, стр. 107

137. «НОВЫЙ ЛЕТОПИСЕЦ». ВОССТАНИЕ В МОСКВЕ 19 МАРТА 1611 г

0 событиях крестьянской войны и польско-шведской интервенции особенно подробно рассказывает «Новый летописец». В нем мы читаем повествование о восстании в Москве 19 марта 1611 г. («Полное собрание русских летописей», т. XIV).

Литовские же люди на Москве сидяху и начаша умышляти, како бы Московское государство разорити и достальных с Москвы всех ратных людей разослаша и решотки [149] по улицам все посечи повелеша и на Москве с саблями с пищальми не велеша ходити; и не токмо со оружием ходите, но и дров тонких к Москве не повелеша возите и тесноту делаша московским людем великую. На Рязань ж Прокофий Ляпунов², слышав про такое утеснение Московскому государству, и нача ссылатись со всеми городами Московского государства, чтоб им стать за одно, как бы помочь Московскому государству.

Той же Михайло Салтыков с литовскими людьми нача умышляти како бы Московское государство разорите и православных християн посещи, и удумаша, что убити патриярха и християн побита в Цветную неделю, как патриярх придет с вербою. В ту ж неделю повелеша всем ротам литовским, конным и пешим, выехав стояти по площадям всем наготове. Патриарха же Ермогена взяша из за пристава и повелеша ему действовати³. Народ же Московского государства, видя над собою такое умышление, а часу еще тому не приспевшу, что православным христьяном пострадати за истинную веру христову, не пойде нихто за вербою. Литовские ж люди, видя то, что христьян за вербою нет, начаша сечь.

Хочу ж вам, братие, поведати, кии уста от горести вопиют, или кий язык такое злоумышление возглаголит. Начну ж глаго-лати повесть сию, еже не точию человецы, но и нечювственное камение и самыя стихия творит плакате, не токмо человецы, но и скоты глаголати и рыдати. Горе, горе! Увы, увы! Како в наши дни видеша очи наши и уши наши слышаще еже о таком разорении и запустении о царствующем граде Москве от безбожных, латын, от польских и от литовских людей, от своих злодеев изменников и богаотступников, от боярина от Михаила Салтыкова с товарищи. Первое убо начнем глаголати сице бысть убо в лето 7119 году⁴ во святый Великий пост во вторник и начаша выходите роты по Пожару⁵ и по площадем; и первое начаша сещи в Китае городе в рядах, потом же приидоша ко князь Ондрею Васильевичю Голицыну на двор, тово тут и убиша. Потом же, вышед ис Китая по Тверской улице, и начаша побивати. В Тверские ж ворота их не пропустиша, что быша тут слободы стрелецкие. Потом же поидоша на Устретенскую улицу^б; на Устретенской же улице, совокупишась с пушкари князь Дмитрей Михайлович Пожарской⁷ и нача с ними битися и их отбиша и в город втопташа, а сами поставиша острог⁸ у Веденья Пречистые Богородицы. Потом же поидоша на Кулишки⁹, тамо ж против их собрась Иван Матвеевич Бутурлин. И сташа в Яузских воротах, а улиц Кулижек и иных не можаху отнять. Потом же они поидоша за Москву реку, там же против их ста Иван Колтовской. Видя ж они, литовские люди, мужество и крепко-стоятельство московских людей начаша зажигати в Белом городе¹⁰ дворы. Той же зачинатель злу Михайло Салтыков первой нача двор жечь свой. В той же во вторник посекоша много множество людей, кои быша в те поры тут; и сказываху, что по всем рядам и улицам выше человека труп человеч лежаше, а Москвы в тот день пожгоша немного: от Кулижских ворот по Покровку, а от Чертожских ворот по Тверскую улицу. Прокофей же Ляпунов и иные воеводы сами вскоре не приидоша и на помощь не прислаша. В той же во вторник в день и в нощь без-престани бьющеся, на утрие ж в среду приидоша от Прокофья Иван Васильев сын Плещеев. В то ж время прииде из Можайска полковник Струе с литовскими людьми и с ними биющеся. Они же противу его не постоявше: покня щиты, побежаху все назад. Литовские ж люди, выехав из города, зажгоша за Олексеевскою башнею Илью пророка и Зачатейской монастырь, потом же и деревянный город зажгоша за Москвою рекою. Видя такую погибель, побегоша вси кои куды. Потом же вышли ис Китая многие люди к Устретенской улице и х Кулишкам. Там же с ними бился у Веденсково острожку и не пропускал их за каменный город прежереченный князь Дмитрей Михайлович Пожарской через весь день и многое время тое страны не дал жечь; и, изнемогши от великих ран, паде на землю; и, взем ево, повезоша из города вон к Живоначальной Троице в Сергиев монастырь. Людие ж видеша Московского государства, что им ни откуды помочи нет, побегоша все с Москвы. О велие чюдо! Како не помроша и како не погибоша от такие великие стужи. В той бо день мразу бывшу велик», они ж идоша не дорогою прямо, яко ж убо с Москвы до самые Яузы не видеху снегу, все идяху людие. Те же литовские люди за ними не поидоша и в Белом городе мало людей побиша: всех людей побиша в Кремле да в Китае; в Белом же городе тех побиша, кои с ними билися. И начаша жещи посады и городы и в Белом городе все пожгоша и деревяной город с посады пожгоша: только осташася за Яузою слободы, что не успеша пожечь. Сами ж литовские люди и московские изменники начаша крепите осаду. Последние же люди Московского государства седоша в Симанове монастыре в осаде и начаша дожидатися ратных людей под Москву.

138. ПРИГОВОР ПЕРВОГО (ЛЯПУНОВСКОГО) ОПОЛЧЕНИЯ

(1611 г., июня 30) <Памятники истории Смутного времени», изд. Н. Клочкова, № 21.

Лета 7119-го (1611 г.) июня в 30-й день Московскаго государства разных земель царевичи и бояре и окольничие и чашники и стольники, и дворяне и стряпчие и жильцы и приказные люди и князи и мурзы и дворяне из городов и дети боярские всех городов и атаманы и казаки и всякие служилые люди и дворовые, которые стоят за дом пресвятые богородицы и за православную христианскую веру против раззорителей веры христианские польских и литовских людей, под Москвою, приговорили, и выбрали всею землею, бояр и воевод, князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого да Ивана Мартыновича Заруцкого да думного дворянина воеводу Прокофья Петровича Ляпунова, на том, что им, будучи в правительстве, земским и всяким ратным делом промышляти и расправа всякая меж всяких людей чинити в правду, а ратным и земским всяким людем их бояр во всяких земских и в ратных делах слу-шати всем. А поместьям за бояры быти боярским, а взяти им себе поместья и вотчины боярские, и окольничьих и думных дворян, боярину боярское, а окольничьему окольническое, примеряся к прежним большим бояром, как было при прежних Российских прироженных государех».

А в Поместном приказе для поместных дел посадите дворянина из больших дворян, а с ним дьЯков, выбрав всею Землею, и велети испоместити наперед дворян и детей боярских бедных разореных безпоместных и малопоместных, которые поместьями своими не владеют от литовского разорения; а за которыми были в поместиях дворцовые села и черные волости, нынешняя боярская новая дача, и тем поместей наперед не отдавати до тех мест, покаместа бедных и разоренных всех не поместят.

А которые атаманы и казаки служат старо, а ныне похотят верстаться поместными и денежными оклады и служить с городы, и тех за их службы поместными и денежными оклады поверстать, смотря по их отечеству и по службе; а которые атаманы и казаки верстаться не похотят, и тем атаманом и казаком и стрельцом давати хлебной корм с Дворца, а деньги из Большова приходу и из Четвертей во всех полкех равно. А с приставства из городов и из дворцовых сел и из черных волостей атаманов и казаков свесть, и насильства ни которого по городам и в волостях и на дороге грабежов и убивства чинити не велети; а посылати по городам и в волости для кормов дворян добрых, а с ними для россылки детей боярских и казаков и стрельцов и велети кормы збирать по указу, почему приговорят и укажут бояре, а мимо указу никакого насильства и разорения крестьяном не чинити. А только на Москве в полкех и под Москвою и по городом и в волостех или по дорогам дети боярские и казаки и стрельцы и холопи боярские, или какие люди ни буди учнут воровать, разбивати и грабити и душегубство чинити, и про то сыскивати всякими мерами, и от всякого воровства унимать и наказанье и смертную казнь чинити, а на то устроить Разбойной и Земской приказ потому ж, как преж сего на Москве было.