Я дрался на Т-34. Третья книга, стр. 24

– Случаи невыполнения боевых заданий у вас бывали?

Нет. Задания мы полностью и всегда выполняли.

– Кто из ваших командиров во время войны вам запомнился?

Помню, у нас командиром роты был Петровский. Он еще на Финской воевал. Но у нас он пробыл недолго.

– Как складывались отношения у вас в части?

Нормальными были отношения. Танковый экипаж – это же как одна семья. Команда у нас в экипаже была такая: два офицера – водитель и командир (неважно, командир это танка или командир танкового взвода), потом наводчик, радист, заряжающий, но это были уже сержанты.

– Как к Сталину во время войны относились?

К Сталину нормально относились. Говорили: «За Сталина, за Ленина, вперед, ура!»

– Отношение к немцам каким именно было?

А как к врагам относятся, так и относились: с презрением, как к противникам.

– Потери несли часто?

Танки все время подбивали, несли и потери.

– Наших убитых танкистов как хоронили?

Ну почести погибшим были какими у нас? Давали салют из винтовок.

– Немцы бомбили вас?

У нас этого почти не было. Местность была такая. Но бывало и такое, что, когда мы ехали на железнодорожных платформах, начинали нас бомбить.

– Насколько я знаю, после окончания войны вы много лет прослужили в армии. Расскажите поподробнее, где и как вы служили.

Когда окончилась война, нас из Ленинградского военного округа переправили в Эстонию, в город Кейла, что в 30 километрах от Таллина. Там нам поставили ангар, где наш 2-й гвардейский танковый полк расположился. Но к нам в этом месте присоединили еще один полк – танково-самоходный. У него на вооружении были самоходки СУ-76, они были вооружены 76-миллиметровыми пушками, покрыты были брезентом и чем-то походили на мотоцикл с коляской. В 1945 году я в Кейла начал служить, а в 1946-м написал заявление, чтобы меня уволили с армии. Тогда из армии увольняли инженеров и специалистов и отправляли на восстановление городов, заводов, фабрик, где они были нужнее, а нас, железнодорожников, увольняли как-то не очень. И вдруг всех нас, кто хотел уволиться с армии, вызывает к себе на беседу командующий Ленинградским военным округом генерал Лучинский. Он мне и говорит:

– Ну что, надоела служба в армии?

– Да не надоела, а у меня специальность есть – железнодорожник, слесарь по ремонту вагонов и паровозов.

– А что, – говорит он, – полковник, которому осталось полтора года служить, согласен у тумбочки стоять, лишь бы до 25 лет дослужиться. А вы такой молодой, да у вас такие данные, хотите, чтоб вас уволили. Нет, езжайте в свою часть и служите.

В общем, вернулся я в свою часть, и там меня сделали чуть ли не «козлом отпущения». Я танки водил хорошо и стрелять умел не хуже. И вот у нас начинаются дивизионные тактические учения, стрельбы, вождение. Ну, и из меня сделали показуху. Я был командиром роты тогда. У нас было шесть кадрированных рот – в каждой были командир роты, командиры взводов и механик-водитель, а остальные – роты резервисторв. Было и четыре линейных роты. Занятия по вождению проводил один генерал. Он, помню, сказал так: «Учить танкистов должны сами командиры. Они должны увидеть, как сами офицеры умеют водить».

Ну вот, мы и начали так ездить: сначала я, как командир роты, потом – командиры взводов и затем – механик-водитель. А водить нужно было танки по соответствующим препятствиям. А препятствием был такой бетонный валик высотой в три метра. Заставляли нас проезжать и утюжить солдат через противотанковый ров, то есть проезжать выше их голов. Это, оказывается, так приучали наших солдат, чтобы они, пехота, не боялись танков. Окопы были полного профиля, и солдаты, кто на коленках, кто на корточках, от наших машин прятались. Так нам давали такое задание – когда подъезжали к этим траншеям, должны были поворачивать влево-вправо, чтобы этих солдат песком засыпать. Кто был хитрее, успевал, как только танк на траншею въезжал, отойти влево или вправо. А кто не успевал быстро сообразить – того засыпало песком. Потом, когда все заканчивалось, мы помогали этих солдат раскапывать и вытаскивать из земли.

Ну а потом, в 1952 году, меня отправили служить в Германию, пять лет прослужил, затем меня направили в Эстонию, в Нарвский военкомат. Там я в 1958 году уволился из армии уже в звании майора.

– Как сложилась ваша жизнь после армии?

Уволился я с армии, поступил работать на Нарвскую мебельную фабрику, в отделение диван-кроватей цеха мягкой мебели. Начинал обыкновенным учеником-обойщиком с окладом в 300 рублей (в старых деньгах). Через месяц сдал экзамен и стал работать обойщиком. Но потом подвело здоровье, и я стал мастером ОТК работать. На пенсию ушел в 1981 году. На фабрике меня на два года избирали председателем профкома, был председателем парторганизации, также избирался народным заседателем в городском суде.

Тверской Аркадий Борисович

(Интервью Артема Драбкина)

Я родился 7 апреля 1918 года в Киеве. Отец был рабочим, стеклодувом. Мать – домашняя хозяйка. В семье я был девятым, последним ребенком. Мой самый старший брат, Яков Борисович, участвовал в Гражданской войне, воевал в Первой конной армии. Второй брат, Семен, погиб в войну. Третий брат работал в исполкоме, в армию не взяли, он воевал в Афганистане с басмачами. Четвертый брат, Матвей, воевал стрелком на штурмовике, был сбит, ранен. С войны приехал без ноги. Пожил немного и умер. В семье у меня еще четыре сестры было, но они на фронте не были.

В Киеве я пошел в школу и проучился там пять лет, после чего брат забрал меня в Москву.

В Москве я учился в 29-й школе БОНО (Бауманский отдел народного образования), сейчас в этом здании находится кардиологический центр. Проучился я там года три-четыре, а потом мать забрала меня обратно в Киев.

– Как жилось перед войной? Голод 1933 года Киева коснулся?

Не было такого. В деревне, может, и был голод, но в Киеве его не было. Нам по карточкам давали ржавую селедку, патоку, мама пекла свой хлеб.

– Перед войной было три вещи, которые свидетельствовали о достатке: велосипед, часы, радиоприемник.

Часы были, приемник был. Велосипеда не было.

В Киеве я проучился до 1938 года. В этом же году меня призвали в армию. Попал я в учебный танковый батальон 34-й легкотанковой бригады, которая стояла в городе Наро-Фоминске, под Москвой.

Год учился в батальоне на механика-водителя БТ-7. Изучали матчасть, вождение. Нас здорово обучали! Во время Великой Отечественной войны к нам приходили люди, которые не знали, как держать винтовку, а мы и танки водили, и мотоциклы. Мотоцикл был большой – М-600 с пулеметом Дегтярева на руле. На нем было трудно ездить, но ничего, научились. Я на нем даже на Первомайском параде участвовал. Была большая теоретическая подготовка, ну и, кроме того, политподготовка.

– Когда учились в разведывательном батальоне, вас учили ездить на колесах?

Нет. Мы только на гусеницах ездили.

После окончания учебы меня направили в 224-й разведывательный батальон. В августе 1939 года был такой случай. Нам приказали всю технику раскрыть, а самим выйти на плац. Оказалось, в это время прилетел на самолете Риббентроп, заключать договор с Москвой.

Вскоре нас направили на латышскую границу, а оттуда на финскую. Мы, когда на фронт ехали, были уверены, что уничтожим финнов за 5 дней. Уничтожим финнов, и все – война закончена! 30 ноября мы перешли в наступление.