В схватках с врагом, стр. 55

Шпион Петровски выполнял предписания Клюта. Он быстро договорился с братом по всем вопросам, затем они обсудили способы ведения тайной переписки. Антон передал брату два флакона специальных чернил и научил его, как проявлять тайнопись.

Антон Петровски и его мать всячески убеждали Пранаса Петраускаса и его жену Пранцишку добиваться разрешения на выезд в ФРГ. Мать делала это, чтобы собрать родственников в одну семью. Антон Петровски тоже стремился укрепить брата в намерении эмигрировать. К такому выводу пришла Пранцишка, случайно услышав разговор между братьями о какой-то условной переписке. Когда Пранас попытался уклониться от разговора с ней о переписке, Пранцишка устроила скандал, и муж был вынужден рассказать, что он договорился с братом о переписке с целью получить от него рекомендации и оформить право на жительство в Западной Германии. Пранцишка чувствовала, что муж говорит ей неправду…

Антон был доволен всем. С братом — полное взаимопонимание. Вот только Пранцишка, жена брата, немного шумит. Оказывается, подарков маловато, да и не то, чего хотелось бы:

— Подумаешь, тоже мне родственник! Если бы и не приехал, то ничего бы не случилось. Могла бы мать приехать одна и побыла бы у нас. А то, что привез, можно было и посылкой прислать. Лучше бы побольше привез вещей, а чернила и вообще мог бы не привозить, их и здесь много… Да, я знаю, зачем приехал Антон!

Пранас на это ничего не ответил, только попросил не мешать ему поговорить с братом…

Поведение Петровски насторожило белорусских чекистов. Пранцишка пожаловалась, что Антон Петровски ведет с ее мужем длительные уединенные беседы и уговаривает выехать в Западную Германию, всячески расхваливает существующие там порядки. В то же время очень нелестно отзывается о жизни в СССР. Дальше — больше. Оказывается, она слышала, что Петровски учил ее мужа пользоваться приемами тайнописи. Подробностей она не знает, но об этом может рассказать муж…

Истинный смысл поведения Петровски начал проясняться. Значит, лояльность к нашей стране и критическое отношение к капиталистической действительности ФРГ — всего лишь камуфляж, скрывающий неблаговидные дела, которые, возможно, вершатся по поручению кого-то.

Настал срок, и братья расстались, каждый поехал своей дорогой. Для Антона решающий рубеж — граница. Вот и Варшавский мост на окраине Бреста. Светло-малиновый «форд-таунуз» остановился перед полосатым шлагбаумом. Последние пограничные формальности. Вдруг обнаружились грубые нарушения таможенных правил: недекларированная валюта, кое-какие вещи, запрещенные для вывоза; в машине было найдено письмо условного содержания, адресованное в Мюнхен, на литовском языке. Туристу Петровски приходится давать объяснения по этому поводу, а также и по другим вопросам, с учетом заявления жены Пранаса.

Вначале разговор не ладится: один из собеседников явно уклоняется от предложенной темы.

— Брата учить тайнописи? Что вы, я и не думал, это просто недоразумение!

— Письмо в Мюнхен? Это письмо в страховую компанию, с которой у меня договор, — делает «турист» невинное лицо.

— Возможно, вам и неизвестно, что за этим адресом в Мюнхене стоит далеко не страховая организация. Но чем объяснить, что письмо написано на литовском языке? Ведь в ФРГ говорят и пишут по-немецки. Что, и брат будет писать письма в эту страховую компанию на литовском языке, да притом еще теми чернилами, которые вы ему оставили для проявления тайнописи?..

Еще два-три часа тому назад Антону Петровски казалось, что все идет хорошо. Машина пересечет границу, а там не за горами и местечко Брухкёбель, на земле Гессен. Но вот дело повернулось по-другому. Шаг за шагом шло разоблачение этого «туриста», и остался один-единственный путь — рассказывать следователю Комитета государственной безопасности об истинных целях приезда.

Взвесив все «за» и «против», Антон Петровски заговорил. Он рассказал, что действительно является агентом западногерманской разведки и приезжал в Советский Союз для выполнения ее задания.

Давал показания и Пранас Петраускас. Он подтвердил то, что сообщила Пранцишка, и сознался, что дал согласие заниматься сбором шпионских сведений в расчете на то, что это могло значительно ускорить его выезд из Советского Союза.

— Вы инструктировали брата Пранаса, как писать донесения с последующим их направлением вам в Западную Германию?

— Да, это было, но я допустил неосторожность: жена Пранаса, услышав этот разговор, начала кричать и упрекать меня в том, что я приехал шпионить.

Агент западногерманской разведки Клют, писал Петровски в своих показаниях, «сделал из меня такого же мерзкого шпиона, как и он сам… Я совершил самое большое преступление и очень глубоко об этом сожалею…».

Да, преступление совершено тяжкое, и все же советский суд принял в отношении Антона Петровски снисходительное решение. Он был осужден на семь лет лишения свободы. Что же касается брата — Петраускаса Пранаса, то он не был привлечен к уголовной ответственности с учетом того, что вербовка не повлекла за собой тяжелых последствий.

Суд над Петровски был судом и над теми, кто послал этого шпиона, эту пешку в коварной игре западногерманской разведки против Советского Союза. Жадность и зависть влекли Антона Петровски на Запад, в «свободный мир», там он и подобные ему становятся на преступный путь с неизбежным для них финалом — разоблачением и наказанием.

Примерно в это же время, когда происходило разоблачение Пальмера, в далеком западногерманском городе Ханау в условленном месте его ожидал Макс Клют. Шло время, а всегда аккуратного Пальмера все не было. Он так и не пришел на явку.

ФОТОГРАФИИ