Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом, стр. 34

На соборе бояре и дворяне не посмели открыто перечить царю. Василий Шуйский был осужден на смерть. Его даже подвели к плахе с воткнутым в нее топором. Но после собора думцы сделали все, чтобы не допустить казни. Лжедмитрий отсрочил казнь, потом заменил смертный приговор ссылкой и даже оставил В. Шуйского в Москве. А Думу обновил, удалив неугодных из столицы. Позже, играя роль кроткого и милосердного государя, он даже вернул Шуйских в Москву, возвратил им их конфискованные вотчины и имущество, после чего они заняли самое высокое положение в Думе [259].

Сестра Якова Зюзина Ольга Васильевна была замужем за Годуновым Алексеем Ивановичем (сведений о нем не нашлось никаких). Нет сомнения, что родство с Годуновыми, даже весьма отдаленное, могло стать весьма неблагоприятным для Якова Зюзина, когда с приходом в Москву посланцев Самозванца начался бунт, «и дома, погреба, и канцелярии думных бояр, начиная с Годуновых, были преданы разгрому...» А после казни царской семьи имущество Годуновых, их родни и приверженцев было отобрано в казну. Самих же Годуновых отправили в ссылку – в Сибирь и в Нижнее Поволжье.

Но судьба свела в эти смутные времена Якова Зюзина с князем Василием Михайловичем Мосальским. Зюзин женился на его сестре, Анне Михайловне. И в 7114 г. (1605–1606) Яков Васильев сын Зюзин был отослан вторым воеводой на Рязань (вместе с боярином князем Василием Кардануковичем Черкасским) [260]. А несколько позже Зюзин получил чин думного дворянина. В Разрядах Смутного времени отмечено, что 8 мая 1606 г. он присутствовал в этом чине на свадьбе Лжедмитрия с Маринкой и сидел следом за сокольничим и думным дворянином Гаврилой Григорьевичем Пушкиным. А на скамье свадебных боярынь, последней в ряду, сидела и «думного дворенина Яковлева жена Васильевича Зюзина Анна Михайловна». Ведь у стола государя «за кушаньем сидел боярин и дворецкой княз Василей Михайлович Мосалской» – ее брат, возглавлявший при самозванце Дворцовый приказ.

Были на свадьбе Лжедмитрия и другие известные лица. В Грановитой палате невесту кратко приветствовал «тысецкой боярин князь Василий Иванович Шуйский», будущий царь. «У послов за ествою сидел стольник князь Дмитрий Михайлович Пожарский», будущий спаситель Москвы от польской интервенции. А у стола стоял среди других стольников князь Алексей Юрьевич Сицкой [261] (о нем будет речь позже).

Деревянная застройка Москвы, XVII в. Гравюра из книги А. Олеария «Описание путешествия в Московию» (XVII в.)

Вельможи усердно разыгрывали свои роли, но все уже знали, что за птица их государь. Свадебные пиршества, нарушившие все каноны русских православных обрядов, сопровождались множеством уличных инцидентов. Польские наемники затевали уличные драки, бесчестили женщин, что вызвало крайнее возмущение столичных жителей. В народе стали говорить, что царь – поганый, что он – некрещеный иноземец, оскверняет московские святыни. В заговоре, организованном немногочисленной боярской верхушкой во главе с В. Шуйским, участвовала и названая мать Самозванца Марфа Нагая, и его любимцы вроде Василия Голицына.

Утром 17 мая 1606 г. вооруженные заговорщики ворвались во дворец, и вскоре Самозванец был убит, а тело его подвергли торговой казни: выезжавшие из Кремля дворяне хлестали труп кнутом, приговаривая, что убитый вор и изменник – Гришка Отрепьев [262]. То й же ночью бояре заседали до рассвета, деля власть. Выкрикнули В. Шуйского. И его сторонники быстро составили грамоту об избрании князя В. Шуйского на царство и отвели на Лобное место для представления народу. На Москве и в замосковных городах целовали крест новому царю.

В Боярском списке 7115 г. (1606–1607), составленном, как видно, уже при В. Шуйском, Яков Васильевич Зюзин записан думным дворянином и назначен в поход окольничим [263]. Кстати сказать, все дарованные Самозванцем чины, звания, должности и владения царь Василий Шуйский сохранил за теми, кто не выступал против него.

Положение новой династии было непрочным. В южных уездах, поддержавших Лжедмитрия I, переворот вызвал негодование: «...Черниговцы, и путимцы, и кромичи, и комарици, и вси рязанские городы за царя Василия креста не целовали и с Москвы всем войском пошли на Рязань: у нас-де царевич Дмитрий Иванович жив» [264]. По всей стране распространилась весть о том, что «лихие» бояре пытались убить «доброго царя»; появились новые самозванцы, с которыми царь Василий Шуйский не смог справиться за все пять лет своего правления.

В полках, посланных В. Шуйским зимой 1606/07 г. под Калугу и осадивших там войска Болотникова, Яков Васильевич служил в наряде, т. е. при пушках. А когда в июне 1607 г. В. Шуйский послал войска для осады Тулы, где тогда разместились главные силы Болотникова, Яков Васильевич Зюзин состоял в сторожевом полку [265]. Позже в Разрядах он уже не упоминался. По предположениям историков, Зюзин погиб в дни этой четырехмесячной осады города Тулы. 100-тысячное войско Шуйского долго не могло взять город. И только когда догадались запрудить реку Упу, протекающую через город, и затопить продовольственные и пороховые склады, Болотников сдался.

Но, судя по словам его сестры Ольги Васильевны в «Духовной...», Яков, по старому обычаю, перед смертью (возможно, будучи тяжело раненным в битве) принял постриг в Чудовом монастыре – во иноцех Иосиф. И после этого он был похоронен в Чудовом монастыре, рядом с могилой отца и брата. В Троице-Сергиевой лавре была похоронена его вдова Анна Михайловна, дочь князя Михаила Александровича Мосальского [266], скончавшаяся 19 ноября 1611 г.

Ни Яков, ни Ольга Зюзины детей, как видно, не оставили, и владения перешли их двоюродному брату Алексею Иванову сыну Зюзину, а потом его вдове Федоре Григорьевне и детям – Григорию, Василию и Никите Алексеевичам. Последний стал боярином и новгородским воеводой, известным всей России после суда над ним в 1665 г. за «ложные приветы» от царя Алексея Михайловича бывшему патриарху Никону. Смертную казнь ему, после помилования, царь заменил ссылкой в Казань; поместья его и вотчины отобрали в казну, оставив двор и движимое имение на прокормление [267].

Известен дом Никиты Алексеевича Зюзина. Он стоял на Лубянке при повороте к Кузнецкому мосту напротив колокольни церкви Введения Пресвятой Девы, построенной на месте старой каменной церкви в 1518 г. [268] Кто знает, может, в этом же доме жили и Василий Григорьевич Зюзин, и сын его Яков Васильевич.

Это были самые именитые представители рода Зюзиных. В правление царевны Софьи Алексеевны (1682–1684) при подаче родословных род Зюзиных вошел в первый разряд – боярских родов (роспись подал Иван Иванов Зюзин) [269]. Скорее всего, знаменитой фамилия стала именно после Никиты Алексеевича Зюзина, а потому и закрепилась за двумя селениями, уже перешедшими к тому времени к другим владельцам. Одно из них – сельцо Скрябино Скорятино тож Чермнева стану, вероятнее всего, было продано еще Яковом и перешло во владение стрелецкого головы Федора Ивановича Челюсткина.

Стрелецкий голова Челюсткин

Стрелецкий голова Федор Иванов Челюсткин упомянут как владелец сельца Скрябино, Зюзино тож, в документе от 1618 г. [270] Как будто именно в этот год он был известен как стрелецкий голова. Но при изучении архивов я нашла его в «Списке стрелецких голов и сотников», служивших еще Ивану Грозному («Голова Федор Челюстькин. Его приказу сотники: Иван Некрасов, Семен Ретькин, Богдан Ходырев, Микита Зеленой, Богдан Тарасов») [271]. Значит, стрелецким головой он стал еще до 1584 г., до кончины Ивана Грозного. И был им в последующие 35 лет? Или это только молва о прошлой славе оставила за ним это звание?