Исчезнувшая Луна (сборник), стр. 22
Река, повернув обратно, отрезала их от пещер. На землю лился яркий солнечный свет.
Сначала Пловцы с патетической радостью приветствовали его, но вскоре они все поняли.
Маклерен отвернулся. Он отдыхал и ждал, когда исполнится предсказание Харкера, плотина размоется и вода вернется в свое прежнее русло.
Когда он нашел проход, долина уже просохла.
Он оглянулся на горы, вдохнул сладкий ветер и почувствовал великий стыд за то, что он жив и может дышать.
Он оглянулся назад — на пещеры, где умер Сэм, и на утесы, где он похоронил то, что осталось от Мэтта Харкера.
Ему казалось, что он должен что-то сказать, но слова не приходили, только грудь его была переполнена и тяжело вздымалась.
Он молча повернулся к каменному проходу, к Морю Утренних Опалов, к тридцати восьми сотням странников, которые нашли дом.
ВУАЛЬ АСТЕЛЛАРА
ПРОЛОГ
Чуть больше года назад — по условному Солнечному Времени — у штаб-квартиры Управления Межзвездного Пространства на Марсе упала почтовая ракета.
В ней была обнаружена рукопись, рассказывавшая о такой удивительной и ужасной истории, что трудно было поверить, как человек в здравом уме мог оказаться виновным в подобных преступлениях.
Однако после года тщательного расследования рассказ был признан подлинным и теперь УМП разрешило опубликовать рукопись дословно, в том виде, в каком она была изъята из разбившейся ракеты.
Вуаль — свет, который появлялся неизвестно откуда, чтобы поглощать корабли, — исчезла. Все космолетчики Солнечной системы, бродяги, торговцы и капитаны роскошных лайнеров вздохнули с облегчением: вуаль — одно из порождений Чуждого Далена — уже не угрожала их безопасности.
Теперь же мы знаем ее истинное наименование: Вуаль Астеллара.
Знаем мы и место ее происхождения: мир, выброшенный из пространства и времени.
Нам известно, почему она возникла: об этом повествует рассказ, принесенный почтовой ракетой, — вопль бьющейся в агонии человеческой души; и, наконец, мы знаем, как была разрушена Вуаль.
Глава 1
ТРУП НА БЕРЕГУ КАНАЛА
В доме мадам Кэнс, что на Лау-Канале Джеккарты случился скандал. Какой-то маленький марсианин съел слишком много фила, и, чтобы умерить его аппетит, пришлось прибегнуть к помощи кастетов с шипами — весьма популярного в здешних краях оружия. Маленькому марсианину выбили последний пищевой клапан.
То, что осталось от незадачливого чревоугодника, выбросили на каменную набережную, и труп его плюхнулся прямо к моим ногам. Видимо, поэтому я и остановился, чуть не споткнувшись об него; остановился, а затем вгляделся.
Тонкий красный луч солнца падал с чистого зеленого неба. За городскими стенами в пустыне сухо шуршал красный песок, красно-коричневая вода медленно и угрюмо струилась по каналу. Но самое красное пятно в этой багровой палитре растекалось вокруг разорванного горла лежащего на спине марсианина.
Он был мертв. В его широко раскрытых глазах потухал последний зеленый огонек, и он был мертв.
Я стоял над ним, — не знаю, долго ли.
Времени не существовало. Солнечный свет померк, фигуры прохожих укрыла какая-то дымка, звуки угасли, исчезло все, все, кроме безжизненного лица, глядевшего на меня: зеленые глаза, застывший оскал белых зубов.
Я не знал его. Живя, он оставался всего лишь марсианским ничтожеством. Умерев, он стал просто мясом.
Марсианская падаль, не более того.
Времени не существовало. Только мертвое улыбающееся лицо.
Затем что-то коснулось меня. Чья мысль вспыхнула в моей голове и притянула к себе мое сознание, как магнит притягивает стальные опилки? Болезненный ужас, страх и сострадание, такое глубокое, что оно потрясло мое сердце. Слова — не произнесенные, но рожденные в виде образов — всплыли в моем мозгу.
«О, подобно Люциферу, взывающий к Небесам, — прогремело во мне. — Какие у него глаза! О Темный Ангел, какие у него глаза!»
Речь шла о моих глазах, и я закрыл их. Холодный пот выступил у меня на лбу, я пошатнулся, затем мир снова собрался в фокус. Солнце, песок, шум, вонь и толпа, грохот ракет в космопорту, в двух марсианских милях отсюда, — все было в фокусе.
Я открыл глаза и увидел девушку. Она стояла как раз позади мертвеца, почти касаясь его. С ней был молодой парень. На него я не обратил внимания, он значения не имел. Ничто не имело значения, кроме девушки. На ней было голубое платье, и она смотрела на меня дымчато-серыми глазами. Лицо ее казалось белым, как голая кость.
Солнце, шум и люди снова ушли, оставив меня наедине с ней. Я чувствовал, как медальон под моей черной одеждой космолетчика жжет меня, а сердце мое вот-вот перестанет биться.
«Мисси», — подумал я.
«Похож на Люцифера, но Люцифера, ставшего святым», — пришла ко мне ее мысль.
И тут я расхохотался. Мир снова вернулся на место, тяжелый и осязаемый. И посреди этого мира крепко и устойчиво стоял я.
Мисси — вот глупости! Мисси давно умерла.
Меня сбили с толку рыжие волосы, те же темно-рыжие волосы, длинные и тяжелые, как конская грива, завивавшиеся на белой шее, и такие же, как у Мисси, дымчато-серые глаза и еще что-то — веснушки, манера кривить рот, как бы для того чтобы удержать улыбку.
А во всем остальном ей до Мисси было куда как далеко.
Она была выше и шире в кости. Жизнь нередко била ее, следы этих ударов скрыть невозможно. У Мисси никогда не было такого усталого, угрюмого взгляда. Не знаю, может быть, она и развила в себе такой упрямый и несгибаемый характер, как у девушки, стоявшей передо мной; но тогда я не умел читать мысли.
У этой девушки, смотревшей на меня, было множество мыслей, и вряд ли она хотела, чтобы о них знали. Особенно об одной из них — все время ускользавшей от меня и потому чрезвычайно раздражающей.
— Детишки! Чего ради вы сюда явились? — спросил я.
Мне ответил молодой человек. Он был очень похож на нее — прямой, простой, более грубый внутри, чем снаружи, мальчик, знающий, как нагрубить и как ввязаться в драку.
Сейчас он был болен, зол и немного напуган.
— Мы думали, что днем это безопасно, — сказал он.
— В этой дыре день или ночь — все одинаково. Я ухожу.
Девушка, не двигаясь, все еще смотрела на меня, не понимая, что делает.
«Седые волосы, — думала она, — а ведь он не старый, не старше Брэда, несмотря на морщины. Они от переживаний, а не от возраста».
— Вы с «Королевы Юпитера», не так ли? — спросил я их.
Я знал, что они оттуда. «Королева» была сейчас единственным кораблем в Джеккарте. Я спросил потому только, что она напоминала Мисси. Но Мисси давным-давно умерла.
Молодой человек, которого она в мыслях называла Брэдом, ответил:
— Да, мы с Юпитера, из колоний.
Он мягко потянул девушку.
— Пошли, Вирджи. Нам лучше вернуться на корабль.
Я был покрыт потом, холодным потом, холоднее, чем труп у моих ног.
— Да, — сказал я, — возвращайтесь на корабль, там безопаснее.
Девушка не шевельнулась, не отвела от меня глаз. Она все еще думала обо мне, страх ее почти прошел, уступив место состраданию.
«У него глаза горят, — думала она. — Какого они цвета? В сущности, никакого, просто темные, холодные и горящие. Они видят ужас и небо…»
Я позволил ей смотреть мне в глаза.
Через некоторое время она покраснела, а я улыбнулся. Она злилась, но не могла отвести глаз: я не отпускал ее и улыбался, пока молодой человек не потянул ее снова, уже настойчивей.
— Пошли, Вирджи.
Я освободил ее, и она повернулась с угловатой грацией жеребенка. Тут дыхание мое перехватило, точно от удара в живот: ее манера держать голову…