Золотая пряжа, стр. 67

Джекоб прочитал заклинание, и по ковру пробежала дрожь. Лиса тоже разбирала такие узоры и повторила за ним:

Ковер оторвался от земли так мягко, что даже лошади не заржали, перестав ощущать под копытами твердую почву. Они поднимались все выше. Людмилу и оборотня, Хануту с Сильвеном и мертвецов в парке постепенно поглощала темнота. Орландо лег, вытянувшись во весь рост, и тут же уснул. Брюнель тоже не смотрел на звезды, по которым только и можно было понять, что Джекоб направил ковер в противоположную от Альбиона сторону.

Лжемертвецы

По мнению Хентцау, ничто так не демонстрировало абсурдность человеческой натуры, как кладбища.

Хоронить истлевающие останки в деревянных ящиках, подверженных разложению так же, как и их содержимое, и увековечивать память о гниющем теле при помощи каменных статуй – что может быть нелепее? Куда больше смысла было в обычаях гоилов. Целые аллеи под землей стояли, выложенные телами их героев. Для камня не существует смерти. Остаться скалой или осколком плиты, воссоединиться с породившей тебя землей – вот единственно достойный конец.

Хентцау видел выражение брезгливости на лицах солдат, когда привел их на то самое кладбище, через которое, если верить иконописцу, освободители Брюнеля хотели покинуть город. Чурак так и не смог объяснить, почему беглецы выбрали именно это кладбище, однако божился, что человек-волк не раз упоминал его в разговорах в качестве места сбора.

Хентцау предполагал бегство через подземный ход – самый естественный путь, с точки зрения гоила – или в карете альбийских спецслужб. Автомобиль привлек бы к себе слишком много внимания.

Однако ничего, кроме могил, на кладбище не обнаружилось.

Вот уже добрых два часа пряталась команда Хентцау за грубо обтесанными камнями и аляповатыми статуями, которых застыдился бы даже начинающий гоильский скульптор, когда на один из памятников опустилась белая голубка. На ее ножке мерцала красная капсула, в каких московское дворянство рассылало друг другу приглашения на балы и званые обеды.

Нессер поймала птицу и протянула капсулу Хентцау.

Сообщение было написано на гоильском языке.

Как и следовало ожидать, в мастерской, куда яшмовый пес ворвался со своими солдатами, никого не оказалось. Кроме никудышного шпиона-художника. Хентцау оставил его в живых, хотя бедняга так и не смог ему объяснить, кто скрывается под инициалами Л. А.

Мираж

Ониксовая кожа не помогает оставаться незамеченным, когда на мили вокруг – сплошная зеленая трава. Теперь Неррон боялся попасться на глаза Щенку. Он даже подумал о том, как хорошо было бы стать зеркаликом вроде Семнадцатого, чтобы слиться с ландшафтом. Щенок, похоже, спал мало, совсем как гоил. Он и есть гоил, Неррон. И всегда им был, даже с улиточьей кожей. Забудь о том, как он разыгрывал перед тобой человека. Бесшабашные обманули Бастарда, оба. Почему же он так легко простил это младшему? И зачем его преследовал, когда от одной мысли о стеклянных стражах по каменной коже пробегали мурашки?

К черту все «почему».

Зеркала… зеркала… Поверь, ты сам не захочешь видеть того, что за ними.

Неправда. Неррон хотел туда заглянуть, что бы там ни было. Уж очень часто в последнее время у него уводили из-под носа добычу.

Наконец трава сменилась камнем.

Дорога пошла в горы, они поднимались все выше и выше, пока на вершинах и в ложбинах не засверкал снег. Вперед, через ущелья, темнее оникса, вслед за мальчишкой, который хочет убить бессмертную Фею.

Скорее всего, конечно, он вообще ее не найдет. Но что, если ему это все-таки удастся? Станет ли Кмен оплакивать свою сбежавшую любовницу? Найдется ли на свете хоть одна живая душа, что пожалеет о Фее и ее сестрах?

И что будет со всеми этими влюбленными утопленниками, спящими принцессами, черными мотыльками и прочими идиотами?

Дай ему уничтожить их, Неррон. Твоя месть настигнет Щенка, лишь только он управится с заданием эльфа. Зеркалики уже не смогут защитить его, но вот Фея… Что она унесет с собой?

В том-то все и дело. Нефрит. Неррон уже ненавидел это слово. Стоило его вспомнить, как душу охватывал непонятный трепет – не то страх, не то кое-что похуже.

Боги огненной лавы… Страх перед чем, Неррон?

Склоны становились все круче. Щенок передвигался все медленнее. Это, должно быть, не нравилось его стеклянным провожатым, равно как и влажная земля в тени скал.

В то же время Неррона не покидало неприятное чувство, что они приближаются к Фее. Черные цветы распространяли тяжелый запах в расщелинах скал, над которыми с криками кружили стаи птиц, и повсюду петляли оленьи следы. Неррон и сам не знал, почему увидел во всем этом близость могущественной колдовской силы. Но что, если стащить у Щенка арбалет прежде, чем он настигнет Фею? Каменная кожа способна защитить его от зеркаликов на каких-то несколько секунд. Они и сами это заметили, и это им не нравится. Неррон представлял себе, как ломает их деревянные пальцы и бросает в огонь. Он помнил покрытые корой руки, их физиономии. Может, стоит заступить им дорогу в этой непроходимой глуши? Спровоцировать Уилла, чтобы выступил нефрит…

Зачем же он лгал сам себе, что ничего этого не хочет!

– Бастард! Бастард! Бастард!..

Он осадил лошадь. Что за чертовщина?

Голоса. Когда-то они эхом отзывались в подземных коридорах, отскакивали от стен малахитовых дворцов.

Неррон спешился.

– БастардБастардБастард…

Кто это?

Неррон взобрался на скалу, чтобы лучше видеть горы у горизонта. Ему показалось, что голоса доносятся с той стороны. Они становились громче, когда ветер дул оттуда. Но горы были далеко. Их смарагдовая полоска сливалась с бескрайним небом.

Покинутые города – быть того не может! Они должны быть дальше, к северу!

– БастардБастардБастард!

На мгновение Неррону показалось, что вершины у горизонта приняли цвет его кожи. Он уже различал башни, колонны, трон и себя на нем. А у его ног ползали на коленях Хентцау, Горбун и Морж… и множество принцесс, каждая прекраснее любой Феи. Они карабкались по подножию трона, срывались, карабкались опять…

– Где ты так долго был, Бастард? ГдебылГдебылГдебыл?..

До них не меньше пяти дней пути. Подожди, Неррон.

Остановись, черт тебя дери…

Он, кряхтя, прислонился к зубчатой скале. Что произошло? Когда ему успели вложить в голову мозг летучей мыши вместо его собственного? Это не горы зовут тебя, Неррон. Это ветер.

Ветер!

Ты, бродячая собака, привлеченная пением сирен. Ты сам увяз в их серебряном клее.

Он вытащил подзорную трубу из футляра на поясе. Ну конечно. Щенка и след простыл.

Неррон заслужил быть вздернутым на ближайшем дереве, растерзанным коршунами, которые кружили над его головой.

Соберись, Неррон.

Он ударил себя по щеке – раз, другой. Пока каменную кожу не обожгло как огнем.

Неррон должен найти его. Щенок не мог уйти далеко.

И он его найдет. И чем больше он разозлит Щенка, тем лучше.

Самое место