Поцелуй во времени, стр. 16
Я кивнул:
— Правда, это круто?
Король молча вернул мне айпод. Важный дядька, сидевший напротив меня, тоже был бы не прочь послушать, но не осмеливался попросить.
— Никакие диковинные вещицы не заменят человеку времени, в котором он родился и прожил много лет, — с очередным громким вздохом продолжал король. — Я должен был бы умереть еще триста лет назад. Да, должен был бы, — повторил он, сверкнув глазами на Талию. — Я бы прожил в своем времени, если бы ты слушалась родителей и не самовольничала.
— Тысяча чертей! — не выдержала Талия.
— Талия, не смей ругаться! — одернула ее мать.
— Хочу и буду, мамочка! Мне надоело быть послушной. Что толку от моего послушания? Пусть отец сердится на меня, но мне противно видеть, как он относится к нашему гостю. Мы все перед Джеком в долгу. Если бы он меня не поцеловал...
— Что-что? — загремел король.
Получается, он об этом не знал?
— П-поцеловал меня. Потому я и проснулась. Вы все должны...
— Ты! — дрожащим пальцем указал на меня король. — Ты, простолюдин, посмел воспользоваться тем, что моя дочь спала...
— Я же не знал, что она принцесса. Послушайте, ваше высочество... величество... господин король!
Я встал, отодвинув стул:
— Простите. Мне лучше уйти.
Я попятился задом и налетел на слугу, держащего поднос с грибами. Надо убираться отсюда, пока в рыжую голову короля не взбрело приказать забить меня камнями. Или что у них тут делают в подобных случаях?
— Нет! Ты никуда не пойдешь. Ты обесчестил мою дочь.
— Я ничего с ней не делал. Поцеловал, и все.
— Ты прав, отец, — встряла Талия. — Он меня обесчестил.
— Что-о? — завопил я. — Да я... я почти до тебя не дотрагивался.
Мне очень хотелось высказать этой взбалмошной принцессе все, что я о ней думаю, но я старался не выпускать эмоции наружу. Каждое слово может обернуться против меня.
— Скажи отцу правду... избалованная девчонка!
Упс! Вырвалось все-таки!
Она сверкнула на меня глазами (у них это фамильная черта).
— Да. Я обесчещена. И мне не остается иного, как выйти замуж за этого парня и немедленно уехать с ним во Флориду.
— Жениться на тебе? Же...
— Это невозможно! — заявил король.
— Почему? — удивилась Талия. — Все принцы, за которых я могла бы выйти замуж, давным-давно мертвы. Ты не желаешь меня видеть.
Король подал знак стражникам. Они схватили меня за руки.
— Этот юный чужестранец — преступник, особо опасный для короны и государства. Этот негодяй посмел воспользоваться тем, что принцесса находилась во сне, и... обесчестил ее. Смерть для такого мерзавца — еще слишком мягкое наказание.
Значит, из-за стола — и на плаху?
— Но послушайте! Я... я ничего не делал с вашей дочерью. Я не трогал ее!
— Отведите его в королевскую темницу, и пусть дожидается, пока я не изберу для него надлежащее наказание.
Я был зол на Талию. Мне даже не хотелось на нее смотреть, но спасти меня сейчас могла только она.
— Объясни отцу. Скажи ему. Ну пожалуйста.
— Я не знаю, что и сказать, — растерянно пожала плечами она.
— Но можешь же ты ему сказать, что я до тебя пальцем не дотрагивался. Зачем ты наврала про «обесчестил»?
— Отец не захочет меня слушать. Он и так считает меня дурой, — надула она губы.
— А ты и есть дура! — загремел король. — Мы-то оберегали тебя, молились, чтобы только с тобой ничего не случилось. А ты глупейшим образом разрушила королевство! Лучше бы нам остаться бездетными!
Он снова махнул стражникам:
— Уберите его с глаз долой!
Через мгновение трое дюжих ребят (им бы в борцовских шоу выступать!) схватили меня и поволокли по длинному коридору и такой же длинной лестнице.
В королевскую темницу.
Глава 3
ДЖЕК
Моя мамочка будет в восторге: я увидел редкостную европейскую достопримечательность. Настоящую тюрьму в королевском замке. И даже не пришлось платить за то, что мне разрешили побыть узником.
Вообще-то я представлял себе тюрьму не такой. Может, здесь слишком темно, и мне не разглядеть даже своих идиотских штанов, не говоря уже про разные орудия пыток и нары, утыканные гвоздями. Кроме темноты, здесь еще сыро и холодно, как в бабушкином нью-йоркском подвале.
И жутко тихо. У нас дома такой тишины нет. Гам даже ночью слышно, как включается и выключается кондиционер. Когда я сижу за компьютером, мне слышно гудение вентиляторов в системном блоке. А тут — мертвая тишина, и остается только сидеть и слушать ее. Толстенные стены не пропускают никаких звуков. И потолок такой же. Я здесь один.
И крысы.
Чем больше мои уши привыкали к тишине, тем отчетливее я слышал крысиную возню. Топот крысиных лапок, шуршание их хвостов, попискивание.
Представляю, как эти твари проголодались за триста лет сна!
Нужно думать о чем-нибудь другом. Не о крысах.
Королевские стражники не забрали у меня айпод. Я нажал кнопку. Король не дослушал «Yester-day», и мне досталась последняя фраза знаменитой песни: «Я сказал что-то не то и теперь очень хочу вернуться во вчерашний день».
Вся разница, что я не сказал, а сделал что-то не то. Поцеловал одну глупую, избалованную принцессу, у которой не хватило смелости сознаться отцу в своем вранье. Сказала бы, что сболтнула насчет «обесчестил». Теперь из-за ее поганого языка мне тут торчать неизвестно сколько. Может, всю жизнь.
Я переключился на другую запись. Рэп. Я врубил его на всю громкость. Песня про то, что один парень собирается сделать с подружкой другого парня. Хорошая тема.
Может, завтра у короля мозги будут работать получше и он меня отпустит. А может, велит отрубить голову.
Но ведь есть правила обращения с пленными. Нам рассказывали о них в школе. И называются эти правила Женевской конвенцией.
Только здесь еще не слыхали ни о какой Женевской конвенции. Здесь все решает королевский каприз, а не международные правила.
Вспомнил. Там говорилось о военнопленных. А я... я — «узник любви». Звучит красиво, только от этого не легче.
Я закрыл глаза и попытался уснуть. Какое там! Тогда я старался просто не слышать крысиной возни. Это тоже не получилось. Похоже, ко мне, распугав крысиную мелочь, подбиралась большая крысища. Я читал, они бывают крупнее кошек.
Что-то жидкое и обжигающе горячее обожгло мне руку.
— Ой!
Может, это начало пыток? Или на мне пробуют кипящее масло, чтобы завтра в нем сварить?
— Тише ты, — услышал я шепот Талии.
— Мне больно.
— Подумаешь, воск со свечки капнул. Кричишь, как младенец.
— А как, по-твоему, должен вести себя узник? — огрызнулся я.
Передо мной, прикрывая рукой дрожащее пламя свечи, стояла Талия.
— Бедненький ты мой. Бедняжечка. Ты меня прости... за те слова, за столом. У отца совсем испортилось настроение.
— Это я и без тебя понял. Лучше скажи, как сумела сюда пробраться?
— Все спят, кроме караульного. Он меня пропустил.
— Тебя пускают в тюрьму?
— Я же принцесса. Хожу везде, где захочу.
— Ты лучше иди к себе. А то эта твоя тетка... фрейлина хватится, что тебя нет, поднимет шум. Ты опять что-нибудь соврешь, и в результате мне, не дожидаясь рассвета, отрубят голову.
— Слушай, хватит об одном и том же! Хочешь выбраться отсюда?
— А кто не захочет в моем положении?
— Тогда перестань дуться на меня и говори со мной нормально. Не то я...
— Не то ты что?
— Не то я закричу на весь замок. Сюда сбегутся придворные и слуги. Я им скажу, что пришла тебя проведать, а ты накинулся на меня и сделал со мной такое, после чего поцелуй покажется им невинной забавой. Меня начнут жалеть. Быть может, это немножечко повысит мои шансы на замужество. А тебя на рассвете забьют камнями... Как видишь, тебе лучше не ссориться со мной и не говорить мне гадостей.
От слов «забьют камнями на рассвете» меня прошиб холодный пот. И король действительно позволит, чтобы меня казнили? А доченька у него — настоящая шантажистка.