Гибель королей, стр. 21

– Может, самим отвезти его к ярлу? – предложил старик. Он явно желал услышать ответ, который избавил бы его от принятия решения.

– Да ради бога, – пренебрежительно бросил Херберт. Он шагнул к моим вещам, наклонился и выпрямился, держа в руке «Жало осы». Короткое лезвие блеснуло в тусклом свете. – Что ты обычно делаешь с загнанным волком? – грозно осведомился он и подошел ко мне.

Я призвал на помощь всю свою силу – ту, которая накопилась в моих мышцах благодаря упражнениям с мечом и щитом, благодаря многим годам тренировок и войн – и резко выпрямил ноги и поднял вверх руки. Мои путы разорвались, я, откатившись в сторону, сбросил со своего бедра лезвие меча и издал крик, громкий боевой клич воина. Изогнувшись, я рванулся к рукояти «Вздоха змея».

Эльфаделль попыталась отодвинуть от меня меч, но она была стара и медлительна. Мой крик наполнил пещеру и эхом отдался от стен. Я схватил меч и пригрозил им колдунье. Она отпрянула, а Херберт, видя, что я вскочил на ноги, весь подобрался. Я едва не упал – ведь мои щиколотки все еще были связаны. Херберт сообразил, что открыт противнику, и быстро занял боевую стойку, направив короткое лезвие меча в мой голый живот. Я отбил его удар и повалился на него. Он упал навзничь и попытался достать мои голые ноги, когда я поднялся, но я опередил его и нанес удар «Вздохом змея» – моим мечом, моим возлюбленным клинком, моим боевым другом, – и он вспорол монаха, будто рыбу – острая, как бритва, сталь. Его кровь хлынула на черную рясу и окрасила пол, белесый от высохшего мышиного помета, а я продолжал вспарывать его плоть, не осознавая, что мой яростный клич все еще разносится под сводами пещеры.

Херберт вопил и дрожал, умирая, а два других монаха уже бежали прочь. Я срезал ремни с ног и побежал за ними. Рукоять «Вздоха змея» стала скользкой от крови, я чувствовал, что меч жаждет крови.

Я настиг монахов в лесу, шагах в пятидесяти от пещеры. Более молодого я свалил, ударив мечом плашмя по затылку, а старика схватил за рясу. Я развернул его лицом к себе и ощутил от него вонь страха.

– Я Утред Беббанбургский, – сказал я, – а ты кто?

– Аббат Деорлаф, лорд, – пролепетал он, падая на колени и протягивая ко мне руки.

Я схватил его за горло и воткнул в него «Вздох змея», а потом еще и дернул меч вверх, вспарывая ему брюхо. Он замяукал, как кошка, и заплакал, как дитя, и стал звать Спасителя Иисуса, умирая в собственном дерьме. После этого я прикончил другого, помоложе, перерезал ему глотку, а затем вернулся к пещере и вымыл меч в ручье.

– Эрсе не предсказывала твою смерть, – проговорила Эльфаделль.

Когда я разорвал путы и схватил меч, она дико заорала, а сейчас же была на удивление спокойна. Она просто наблюдала за мной, не испытывая ни малейшего страха.

– Ты поэтому не убила меня?

– Она не предсказала и мою смерть, – сказала Эльфаделль.

– Тогда, может, она ошиблась, – заявил я и вырвал «Жало осы» из мертвой руки Херберта.

И в тот момент я увидел ее.

Из глубины пещеры, оттуда, где открывается вход в преисподнюю, появилась Эрсе, юная девушка потрясающей красоты, такой, что захватывало дух. Та самая девушка, которая ночью скакала на мне верхом, стройная, белокожая и безмятежная. Она была такой же обнаженной, как клинок в моей руке. От потрясения я не мог шевельнуться, только таращился на нее, а она серьезно смотрела на меня и ничего не говорила. Я тоже молчал, пока ко мне не вернулся дар речи.

– Кто ты? – спросил я.

– Оденься, – сказала Эльфаделль то ли мне, то ли девушке – я так и не понял.

– Кто ты? – снова спросил я у девушки, но она продолжала хранить молчание.

– Оденься, лорд Утред! – велела Эльфаделль, и я подчинился.

Я надел кожаную куртку, сапоги, кольчугу, перевязь с ножнами. Все это время взгляд огромных темных глаз девушки был устремлен на меня. Она была красива, как летний рассвет, и молчалива, как зимняя ночь. Она не улыбалась, ее лицо ничего не выражало. Христиане утверждают, что у нас есть душа – не знаю, что это такое, – но мне казалось, что у этой девушки души нет. В ее темных глазах была пустота. Это и пугало, и манило к ней. Я медленно двинулся в ее сторону.

– Нет! – закричала Эльфаделль. – Тебе нельзя прикасаться к ней! Ты видел Эрсе при дневном свете. Больше никому это не доводилось.

– Эрсе?

– Иди, – сказала она, – иди. – Она преодолела страх и встала передо мной. – Прошлой ночью тебе снился сон, – продолжала она, – и в том сне ты нашел истину. Довольствуйся этим и иди.

– Поговори со мной, – обратился я к девушке, но она оставалась неподвижной и молчала, и взгляд ее был таким же пустым, однако я все равно не мог отвести от нее глаз.

Я готов был смотреть на нее вечно. Христиане толкуют о чудесах, о том, как люди ходят по воде и воскрешают мертвых, и они утверждают, что эти чудеса служат доказательствами их религии, хотя никто из них не умеет творить чудеса. И вот здесь, во влажном воздухе пещеры, я увидел чудо. Я увидел Эрсе.

– Иди, – сказала Эльфаделль. Она обращалась ко мне, но именно богиня повернулась и исчезла в своем подземном мире.

Я не убил старуху. Я ушел. Я оттащил тела монахов в кусты – пусть они станут угощением для диких зверей, – склонился к ручью и напился.

– Что тебе сказала ведьма? – спросил Осферт, когда я добрался до вдовьей фермы.

– Не знаю, – ответил я тоном, который отбил у него желание задавать вопросы. Один он все же задал:

– Куда мы направляемся, лорд?

– Мы едем на юг, – ответил я, все еще не оправившись от потрясения.

И мы поехали в земли Сигурда.

Глава четвертая

Я назвал Эльфаделль свое имя. А что еще я ей рассказал? Говорил ли я об идее отомстить Сигурду? И почему я там много говорил? Ответ дал мне Лудда.

– Есть травы и грибы, лорд, и есть спорынья, что растет на колосьях ржи, и все это способно вызвать у человека грезы. Моя мать использовала все это.

– Она была колдуньей?

Он пожал плечами.

– Во всяком случае, мудрой женщиной. Она предсказывала судьбу и готовила всякие снадобья.

– Такие же, как то, которым напоила меня Эльфаделль? Как то, которое заставило меня назвать свое имя?

– Может, то была спорынья? Если так, то тебе повезло, что ты остался жив. Стоит сделать крохотную ошибку при приготовлении, и тот, кто выпил это пойло, умирает. Но она, видимо, знала, как правильно готовить, поэтому ты, лорд, и трещал как сорока.

Что же еще я открыл этой ведьме? Я чувствовал себя одураченным.

– А она действительно говорит с богами? – Я многое рассказал Лудде об Эльфаделль, однако об Эрсе не упоминал. Я хотел сохранить это в секрете, запрятать это воспоминание глубоко-глубоко.

– Некоторые утверждают, будто им это дано, – последовал туманный ответ.

– И способность видеть будущее?

Лудда поерзал в седле. Он не привык ездить верхом и сейчас мучился от боли в отбитой заднице и бедрах.

– Если бы она действительно видела будущее, лорд, сидела бы она в пещере? Она бы уже переселилась во дворец. И у ее ног ползали бы короли.

– А может, боги говорят с ней только в пещере, – предположил я.

Лудда различил тревогу в моем голосе.

– Лорд, – без доли насмешки произнес он, – если постоянно бросать кости, рано или поздно выпадет нужное тебе число. Если я скажу, что завтра будет светить солнце, или пойдет дождь, или выпадет снег, или тучи затянут небо, или подует сильный ветер, или погода будет тихой и ясной, или нас оглушат мощные раскаты грома, одно из этих предсказаний обязательно окажется правдой, а все остальные ты забудешь, потому что захочешь поверить в то, что я действительно умею предсказывать будущее. – Он ободряюще улыбнулся. – Люди покупают ржавое железо не потому, что я обладаю даром убеждения, а потому, лорд, что им отчаянно хочется верить в то, что оно обратится в серебро.

Я тоже отчаянно хотел верить в то, что он прав в своем скептическом отношении к Эльфаделль. Она сказала, что Уэссекс обречен и что семь королей погибнут, но что это означает? Какие семь королей? Альфред Уэссекский, Эдуард Сентский, Йорик из Восточной Англии? Кто еще? И кто такой Сакс?