Адриан Моул: Дикие годы, стр. 18
Глава тринадцать
ЛИШЕНИЕ ДЕВСТВЕННОСТИ
Он лежал в постели, в своей парижской спальне. Фифи начала снимать с себя платье из лайкры. Частота его дыхания усилилась. Она стояла перед ним разоблаченная, и грудина ее натягивалась под чудо-лифчиком «Госсар». Ее штанишки были чисты и мило отглажены. Он потянулся к ней, но она сказала ему со своим французским акцентом: «Нет-нет, мон амур, я думаю, ты должен подождать». Рвение его только усилилось, когда он заметил, что зад у нее гладок и без прыщиков. Он застонал и...
Никуда не годится. Я не могу писать о сексе. Даже о французском сексе в Париже.
June
Два письма: одно от «Пломбов» – они предлагают мне комплект полотенец с моей личной монограммой, вышитой по краю; второе – от Шарон Боттс.
Дорогой Адриан,
Надеюсь у тебя все хорошо давно не виделись видела твою маму в городе и мы поговорили. Она сказала как Гленн на тебя похож я сказала что да а она сказала а он от нашего Адриана. Так вот просто и ляпнула я просто не знала чо ответить я должна признатса когда мы с тобой встречалис я встречалас еще с кое-кем. Я не хотела морочить тебе голову Адриан но ты был иногда такой мрачный а мне хотелось чтоб весело я же молодая была. Гленн уже пошел в школу и большой мальчик. Моя мама говорит что ты должен заплатить каких-то денег но я сказала нет мам это будет нечесно потому что я ж не знаю Гленн Адриана или нет. Твоя мама дала мне этот адрес чтобы я тебе написала. Я надеюс тут не очень много громатических ошибок и всяких но я же теперь ничего не пишу потому что бросила школу она не к чему Я тут База по телику видала а ты? У него все срослось для себя а у меня никакова хахаля нет с тех пор как Дэрил збежал с видиком и 35 фунтами которые я держала на бинзин. Я набрала нимного веса но теперь пойду на занятия для похудания и зброшу. Твоя мама говорит что посидит с ребенком она такая добрая.
Пока,
Шарон.
Сегодня утром поговорил с матерью и велел ей не совать нос в мои дела. Она ответила: «Гленн – результат твоих делишек» – и бросила трубку. После этого из трубки доносились лишь короткие гудки. Я пришел в ярость от ее вмешательства. Как смеет она вещать о чьей бы то ни было морали? Я точно знаю, что в свою первую брачную ночь она девственницей не была. Мне бабушка рассказывала.
Да и в любом случае ей не следовало употреблять множественное число. У меня не было никаких делишек. Дело – было. В единственном числе. С Шарон Боттс, дурочкой, которая практически не знакома с запятыми и, наверное, думает, что параграф – это парализованный граф.
Памятка себе. Мой ли это отпрыск? Анализ крови? Отказное письмо?
2 часа ночи. Написал Шарон.
3 часа ночи. Уничтожил письмо. (Мой ответ должен быть составлен тщательно. Мне нужно время, чтобы изучить законодательство об отцовстве.)
Слава богу, принц Уильям полностью оправился после того, как ему заехали по голове клюшкой для гольфа. Когда я размышляю о том, насколько близки мы были к тому, чтобы потерять нашего будущего короля, у меня замирает сердце. Ну, не буквально замирает, оно, конечно, не останавливается, но я рад, что парнишке стало лучше. Позвонил бабушке в Лестер. Ей хотелось знать, почему принц Чарлз не забрал своего сына из больницы сам:
– Неужели он не знает, что такова традиция нашей английской культуры?
Она считает, что монархия утрачивает контакт с чернью, и горько сетовала, что обслуживание королевской яхты «Британия» стоит тридцать пять тысяч фунтов в неделю.
5 часов вечера. «Оксфорд мэйл» только что поставила меня в известность, что эмир Кувейта еще не объявил дату демократических выборов в своей стране. Загадочно, если учесть, на какие усилия и расходы совсем недавно пошли союзники. Пошевеливайся, эмир! Газета меня также проинформировала, что обслуживание королевской яхты «Британия» обходится в тридцать пять тысяч фунтов в день! В день! Немедленно позвонил бабушке и вывел ее из заблуждения. Ей стало противно.
Вопрос: почему эмир Кувейта пишет свое имя с маленькой «э»?
Все утро потратил на то, чтобы написать отчет о прогнозе рождаемости тритонов, а первую половину дня – на отчет о распространении барсуков. Но опасаюсь, что некоторые бумаги перемешались. Ксерокопируя отчеты, заметил, что перепутал некоторые факты. Браун тем не менее орал на весь коридор, требуя отчеты, поэтому что я мог сделать? Его планерка с руководством назначена на четыре часа пополудни, и мне ничего не оставалось, как отдать ему все бумаги.
Написал Шарон.
Дорогая Шарон,
Как мило получить от тебя весточку столько времени спустя.
Боюсь, нет никакой вероятности, что я могу оказаться отцом твоего ребенка Гленна.
Я недавно сдавал свою сперму на подсчет, и главный сперматолог проинформировал меня, что мои спермы слишком слабы для того, чтобы преобразоваться в ребенка. Для меня это – личная трагедия, поскольку я планировал завести как минимум шестерых детей.
В своем письме ты упоминаешь, что «морочила мне голову». Прочитав это, я очень расстроился. Наши отношения были далеки от идеальных, я знаю; мы происходим из разных социальных слоев: я – из верхнерабочих/нижне-средних; ты – из нижнерабочих/деклассированных. И разумеется, достижения нашего образования несопоставимы, не говоря уже о наших культурных интересах. Но, несмотря на эти различия, я думал, что в сексуальном отношении мы взаимодействуем довольно неплохо. Я не вижу совершенно никакой причины, по которой меня следовало предавать и искать себе иного сексуального партнера. Признаюсь – я сокрушен твоим признанием. Я чувствую себя использованной дешевкой. Я был бы тебе весьма признателен, если бы ты перестала видеться с моей матерью. Она испытывает наркотическую зависимость от человеческих драм любого сорта. Она считает себя персонажем мыльной оперы. Я бы предложил тебе действительно посетить занятия и сбросить вес (а не «збросить», кстати сказать), а также нанять себе компетентного специалиста по присмотру за ребенком. Моей матери подрастающее поколение доверять не следует: в возрасте шести месяцев она уронила меня головой, вытаскивая из кастрюльки сваренное яйцо.
Как бы там ни было, Шарон, приятно было услышать о тебе.
С наилучшими, Адриан.
P. S. Так с кем ты морочила мне голову? Не то чтобы это имело значение, конечно. С тех пор как наши отношения завершились, у меня никогда не истощался поток возлюбленных. С моей стороны это обычное любопытство. Но мне бы хотелось узнать имя этого юноши, хотя это и совершенно неважно. Ты не обязана его мне сообщать. Мне просто кажется, что так тебе легче будет снять камень со своей души. Чувство вины может пожрать тебя изнутри, правда? Поэтому будь добра, напиши мне и сообщи имя юноши. Я думаю, тебе самой же станет легче.
Провел день спокойно, в работе над главой четырнадцать своего романа.
Он взглянул на юного мальчугана, тыкавшего палкой в камышовую жабу.
– Прекрати! – вскричал он. – Этот вид занесен в Красную книгу. Ты должен быть к нему добр.
Юное дитя перестало тыкать палкой в жабу, подошло к нему и протянуло руку.
– Ты кто? – прошепелявило дитя.
Ему хотелось возопить: «Я твой отец, мальчик!» – но это было невозможно. Он посмотрел на Шарон Шлакк, мать мальчишки, весившую двадцать один стоун, – к тому же у нее в изобилии секлись волосы. Как мог он когда-то наслаждаться половым совокуплением с нею?
Он отпустил руку мальчугана и сказал:
– Я никто, мальчик. Я тебе – посторонний. Я просто человек, любящий планету, на которой мы живем, – включая и тех бессмысленных тварей, с которыми нам приходится ее делить.
С этими словам он ушел прочь от своего сына.
Мальчуган воскликнул:
– О прошу вас, незнакомец, не уходите!
Но он знал, что должен это сделать, пока Шарон Шлакк не подняла головы от «Ущерба» – книги, которую читала, сидя на парковой скамье.
Мальчик между тем продолжал:
– Я хотел бы, чтобы вы были мне отцом, незнакомец, чтобы у меня тоже был папа, который ходил бы на родительские собрания.
Он думал, что сердце его сейчас разорвется. Сотрясаясь от рыданий, он шел по траве прочь, пока мальчик не превратился в далекого муравьишку на горизонте.