Лирика 30-х годов, стр. 83
Целина
Вся тайной силой налитая,
Жарой прогретая до дна,
Она лежит еще немая,
Неподнятая целина.
Как будто море здесь застыло,
Еще не взрытое волной,
И лишь холмы плывут уныло,
Куда ни глянешь, в сизый зной.
Что было там, за ширью синей?
Каких кочевий горький дым,
Мешаясь с запахом полыни,
Плыл по кустарникам сухим?
Какие маки огневели
В горячей солнечной пыли,
Какие стрелы злобно пели,
Какие орды здесь прошли?
Лишь одинокие курганы
Шумят иссохшим ковылем,
Да каменные истуканы
Маячат в сумраке степном.
Земля, пустынная от века,
Порой вздыхает в смутном сне,
И скучно ей без человека
Сгорать в безрадостном огне.
Кому отдать все эти силы,
Переполняющие грудь,
Бесплодных трав простор унылый
Пред кем покорно развернуть?
Придет ли час освобожденья?
И он пришел. Уже вдали
Стальных коней растет гуденье
Врезающихся в грудь земли.
И степь, свободно и просторно
Вздыхая, входит в новый век,
Где рассыпает жизни зерна
Освободитель. Человек.
У окна
Грохочущий поезд летит на Восток,
Проносятся рощи, полянки,
Стрекочет под ним, пробегая, мосток,
Мелькают, шурша, полустанки.
Торопится поезд. Родная страна
Его принимает в ладони.
И двое, прижавшись, стоят у окна
В пронизанном ветром вагоне.
Он в сдвинутой кепке — шофер? лесоруб?
Грудь майкой обтянута белой.
Повис на отлете растрепанный чуб
Со лба с полосой загорелой.
У ней — удивленно расширенный взгляд,
Затянут платок по привычке;
И, связаны выцветшей лентой, торчат
Две туго сплетенных косички.
Так молоды оба! Чего не отдашь
За сердца порыв беспримерный!
Вся жизнь перед ними, и весь их багаж —
Один чемоданчик фанерный.
Куда они едут? Какие миры
Раскроют им сопки Сибири,
Кипенье зажатой в бетон Ангары,
Тайга и целинные шири?
И кажется мне — это юность моя,
Что крепла в трудах и походах,
Летит вместе с ними в иные края,
К весеннему небу в разводах.
Недаром мелькали, как шпалы, года,
Назад убегая навеки,
Недаром мне снились всю жизнь поезда,
Леса и могучие реки, —
Я юность вернуть на мгновение мог,
Дыша предзакатной полынью…
А поезд все дальше летел на Восток,
В просторы, манящие синью.
Николай Браун
«Ясен мир. В поля выходит лето…»
Ясен мир. В поля выходит лето.
Сколько их прошло — не сосчитать.
Сколько не досказано, не спето —
Только бы допеть мне, досказать!
Клонит ветви светлая береза,
Облетает яблоневый цвет,
И, совсем как в детстве, даже слезы
Легкие: нахлынули — и нет.
И, совсем как в детстве, на закате
Облака пылают в вышине,
И опять в лучах небесный ратник
Мчится вдаль на облачном коне.
И опять как будто я в начале,
У истока всех дорог земных,
Но иным огнем пылают дали,
Скачут кони ратников иных.
Топчут кони травы по долинам,
Яблони грозой обожжены,
И в полях не свист перепелиный —
Пули свищут голосом войны.
И опять в боях идут герои,
Задыхаясь, гибнут города,
Мир еще не ясен, не устроен,
Душит всходы злая лебеда.
Мир неясен, но рассвет — он близок,
Встать бы каждым словом за него!
Я хочу, чтоб падал враг, пронизан
Меткой пулей слова моего.
Мне не надо большего на свете —
Только б эти песни помогли,
Чтоб по всей земле смеялись дети,
Птицы пели, яблони цвели!
«Распрощаемся, разойдемся…»
Распрощаемся, разойдемся,
Не в разлуку, а навсегда.
Разойдемся — и не вернемся,
И не свидимся никогда.
Никогда! Отпылают зори,
И леса отшумят листвой,
В дальней дали, как чайка в море,
Затеряется голос твой.
Затеряется облик милый,
Не дотянешься, не дойдешь,
Не докличешься. Все, что было,
Только небылью назовешь.
Только небылью! Все скитанья,
По которым прошли с тобой,
Все скитанья и все страданья —
Крылья молний над головой.
Так прощай же! Заря сгорает,
Звезды в небе, дрожа, встают,
Так прощаются, вдруг теряя
То, что молодостью зовут.
То, что в сердце горело, билось!..
Утро. Осень шумит листвой.
Это все мне только приснилось, —
Ты покуда еще со мной.