Лирика 30-х годов, стр. 72
«Шла я нынче заимкой…»
Шла я нынче заимкой,
На снега глядела.
Чего за ночь заинька
Напетлял, наделал!
У плетня у каждого,
С умыслом ли, нет ли,
Вереск он обхаживал,
Затягивал петли.
А местами — пустится
Через пни и кочки:
От куста до кустика
По четыре точки.
Я милого — мучилась
Слушала весь вечер,
До чего ж закручены
У милого речи.
Хоть и непонятные,
Но уж так красивы…
Слушала да пятилась,
Свету не гасила.
Я сноровку дикую
Заячью-то знаю,
Знаю, когда прыгают
И когда петляют.
«У ворот в цветах и лентах лошадь…»
У ворот в цветах и лентах лошадь.
Заждались девчата за избой.
Ты бы взял гармонику, Алеша,
Ту, что с зеркалами и резьбой.
Ту, с которой на море не зябли, —
Шумную,
В четырнадцать басов,
Мы возьмем твои топор и грабли,
Девушки управятся с косой.
Отвалили бы да затянули:
«Партизаны брали города» —
Травы бы колени подогнули,
Хлынула бы на берег вода!
И березовое мелколесье
Зацвело б, как яблоневый сад!
Захвати с собой, Алеша, песню
Ту, что разучили год назад.
«Ни покоя тебе, ни просто…»
Ни покоя тебе, ни просто
Тишины. Берега кипят.
И вода шестибального роста
Обдает с головы до пят.
Утром гребни белее мела.
Скрип камней прознобит насквозь,
Синий свет пронижет все тело,
Ветер выдует каждую кость,
И уже никуда —
Угрюмый
Или радостный —
Не уйдешь,
Никуда не уйдешь от шума
И от скрипа своих подошв, —
Ни в ущелья Урала,
Ни в пади
Вологодских трущоб, —
Никуда!..
………….
Так — от самого первого взгляда,
Покорившего навсегда.
Туча
Издалека,
Томясь от слезной муки,
Играя снежной белизной плеча,
Заламывая молнии,
Как руки,
Шаль темную
По травам волоча,
Она плыла.
Весь мир припал и замер,
Истосковавшись, ждал:
Придет гроза.
Глядело жито желтыми глазами
В ее большие
Влажные глаза.
Ничто вокруг не вызвало тревоги.
Пред тучей полдень побледнел и смерк.
Вились воронки ветра на дороге,
Несмелые,
И поднимались вверх.
Но вдруг расперло воздух
Черным громом,
И хлынули
Свистящие клинки.
В полях осталась
Смятая солома,
В садах продрогших —
Яблонь костяки.
Коса
«…А завершение красоты — волосы»
Не огонь — перо жар-птицы,
Не поля дамасских роз —
Снятся мне твои ресницы,
Снятся тихие зарницы
Золотых твоих волос.
Ты в морскую зыбь входила,
Словно в облако луна.
Ты смеялась, ты светилась.
Живописней всех катилась,
Пенясь, с плеч твоих волна.
Поднималась ты на скалы —
И с базальтовых громад
Лился тонкий, небывалый,
Золотистый водопад.
Чья душа не замирала,
Когда ты ходила в пляс,
Когда ты разволновала
Свою косу в первый раз,
Вот она горит, как зори,
Как сполохи,
И видней,
И не могут с нею спорить
Ни огни, ни волны моря —
Даже волны!
Даже море!
Даже радуги огней.
С чем сравнится это пламя?
Что зарницы поутру,
Коль твоя коса, как знамя,
Полыхает на ветру!
Александр Чуркин
«Я в своем таланте не уверен…»
Я в своем таланте не уверен,
Может быть, его и вовсе нет.
Может, я стучусь в чужие двери
Понапрасну только столько лет.
Но, лишь только вытяну ладонь я
За окно, в круговорот земной,
Запросто летят на подоконье
Звезды побеседовать со мной.
Я от родины своей былинной
Вышел утром ранним в чуткий час,
Точно странник по дороге длинной,
Суковатым посохом стучась.
Так же шел, обретший в каждом миге
Мудрость мира, ласковый покой,
Многодумный Алексей Чапыгин,
От меня живущий за рекой.
Вслед за ним покинул отчий кров я,
Чтоб беречь такую честь и стать.
Вот запел на Ладоге Прокофьев, —
И по всем морям его слыхать.
Водит он в лазоревые весны
Крепко просмоленные челны,
Пронося поэзию на веслах.
Точно пену яростной волны.
Я не стану называть дословно
Тех, что скрыты серою плитой,
Всей моей рыбачьей родословной,
Северным сияньем залитой.