Лирика 30-х годов, стр. 71
Александр Яшин
Снег
Я с детства сроднился с его холодком,
Я брал его в руки,
Ел и ахал,
Знаком с его светом и с хрустом знаком,
Я с детства ходил по нему босиком —
О пятки отцовская билась рубаха.
Как глину, месил я его и мял,
Как белую глину скульптор,
И смело
Себя, угловатого, им растирал,
Чтоб крепло,
Горело,
Пружинило тело.
Я в этом снегу по колено бродил,
Гонял сохачей по весеннему насту…
Так здравствуй,
С сиянием звезд на груди
Под ветром ползущий и вьющийся,
Здравствуй!
Здесь с боем ходили мои друзья,
В лощинах, в оврагах братались до гроба.
Они обмерзали, меж сосен скользя…
Но Мурманск был взят
И Архангельск был взят.
Враги недобитые гибли в сугробах.
По вкусу, по цвету отличен от всех
Снегов, что лежат на Дону,
И Приднепровье,
Он славен былыми боями,
Наш снег,
Он славен победами, мужеством,
Снег,
И пахнет он порохом,
Бором.
И кровью.
Появится враг, и мы снова в снегу
Его похороним.
На горло наступим.
Ни пяди земли,
Ни снега врагу,
Мы даже горсти снега врагу
Не уступали
И не уступим.
Он, стянутый лыжней,
Как друг боевой
Тугими ремнями,
Широкий на диво,
Дымясь и сверкая, лежит предо мной.
Так здравствуй же снова,
Живой,
Огневой,
В сосновых иголках,
С зеленым отливом.
Так начиналась молодость
Заздравный тост
Птицы тревожно пустились в лёт
В рощу,
В ольховый покой за деревней.
Ветер несжатые полосы мнет,
Ветер такой,
Что с корнями рвет
По сторонам вековые деревья.
Ветер такой,
Что визжат провода,
Воют столбы,
И с повадкой медвежьей,
О валуны разодрав невода,
Лезет взбесившаяся вода
На каменистое побережье.
Ветер такой,
Что земля дрожит,
Пыль поднялась —
Не увидишь неба.
Падают грузные этажи.
Рушится жизнь!
Зарождается жизнь!
Сдавленный голос требует:
— Хлеба!
Ветер такой,
Что в свистящей пыли
Камни летят из серых предместий
В окна покоев.
А мы пошли
Вдоль да по бережку
Краем земли
Первые в мире,
Впервые — вместе.
Выла встревоженная тайга.
Где-то за речкой,
За ельником,
Рядом
С шумом обваливались берега.
Наши отцы добивали врага,
И громыхала полуночь прикладом.
Филины замерли,
Залегли
Волки в трущобах,
Деревья скрипели.
А мы, пригибаясь, под ветром шли,
А мы, продираясь,
Шагали,
Шли.
И даже смеялись,
И даже
Пели.
Мгла нависла —
Дорог не найти.
Чавкали хляби под сапогами.
Мы ободряли друг друга в пути,
Руки сжимали друг другу:
— Идти!
И оживали селенья за нами.
Можно ль пенять,
Что суровы, горды,
Что по-хозяйски
Мы строги сегодня!
Рожь не росла,
Не цвели сады…
Вобла да ковш задубевшей воды,
Бабкин азям
Да охотничьи бродни…
Спали в оврагах, в лесах, на песках
Сухонских
И становились старше.
Но не старели.
На счастье рука…
Так мы входили,
Врывались в века,
Так начиналась
Молодость наша.
«Слoва-то красивого…»
«А и где мне спелых зернышек
Весной набрать?
А и где найти мне, девушке,
Душевных слов»
Слoва-то красивого
Не подыщешь наскоро.
Как назвать мне милого,
Чтобы очень ласково.
Чтобы очень правильно
Было, чтобы нравилось,
Чтобы в сердце вправлено
Было, чтобы плавилось
Сердце,
Чтобы доняло,
Пело б имя до неба?
Ведь не для кого-нибудь,
И дает не кто-нибудь.
Что там ни загадывай —
Первая бы пара мне,
Приласкаться надо бы,
А слова все старые.
Назову ль соколиком?
Ненаглядой? ягодкой? —
Ласково, но только
Не такое надо бы.
Кралей облюбованным?
Голубком? касатиком? —
Тоже не по-новому,
Не его касательно.
Суженым? державушкой?
Симпатой? — все дешево!
Не такая славушка
У мово хорошего.
Задушевным дролечкой?..
Но и то, коль вслушаться,
Ну вот ни на столечко,
Ни на капелюшечку
Не подходит к любому,
Не идет к желанному…
Любо ли, не любо ли
Батюшке, —
По раннему
По утру за реченьку
Я пойду к подруженькам.
Может, там словечико
Подыскали нужное.
Может, у подруженек
Правильное, новое
Для родных да суженых
Имя облюбовано.