Спящий город, стр. 43

Продолжая размышлять о несправедливости судьбы, проваленной операции, предательстве Зельца и гениальности обманувшего их биокомпьютера, он сделал Окуню знак "следуй за мной" и, ничего не объясняя остальным (поднятая ладонь: "оставаться на месте"), растворился в темноте…

8

К чести древнеперсидских воинов, нападать вероломно они не стали: сначала выслали парламентера — военачальника не слишком, видимо, высокого ранга. В сопровождении двух всадников он выехал вперед и, не доезжая до стены метров восемьдесят (генерал аж потом изошел, переживая, не заедет ли он ненароком на минное поле — демаскировать свою главную ловушку раньше времени он не собирался), прокричал что-то в сторону Города с вершины бархана. Не знающий ни одного из современных арабских языков, Музыкальный тут же проконсультировался с Монголом, который до перевода в отряд Московенко работал в "азиатском" и "арабском" отделах ГРУ (отсюда и необычное псевдо — внешне двухметровый здоровяк Мелов с его чисто славянской внешностью на жителя Юго-Восточной Азии никак не тянул). В ответ Монгол несколько секунд старательно морщил лоб, а затем беспомощно пробасил:

— Юр Сергеич, я ж классический фарси учил. А тут какой-то древнеарабский или древнеперсидский диалект. Отдельные слова вроде понимаю — что-то типа: "сила, победитель, жизнь, вода" — а в целом… хрен его знает! Лучше б они какими-нибудь татаро-монголами были — у тех язык меньше изменился!

— А в целом — и так ясно! — буркнул генерал. — "Нас много, мы сила, сдавайтесь на милость победителя, вам будет гарантирована жизнь и пища, и вода — ля-ля-ля и тому подобное". Можно подумать, мы что-то иное ожидали услышать.

Не дождавшийся ответа парламентер извлек из ножен кривую саблю и отмахнул сверкающим лезвием в сторону Города — вероятно, это и означало собственно объявление войны. Развернув своего скакуна, он неторопливо, как и подобает в подобном случае, поехал назад, оба его то ли спутника, то ли охранника затрусили следом.

Генерал вздохнул и на удивление зычным голосом скомандовал:

— До моего приказа и подрыва мин — не стрелять! Боеприпасы попусту не жечь, бить только прицельно. За бруствер не высовываться, понапрасну не геройствовать. Все. Ждать приказа…

Ждать долго не пришлось — наступление началось почти сразу же после возвращения парламентера. Как и ожидал Юрий Сергеевич, "кировцы" пошли в атаку одновременно по всему фронту и под защитой двух шеренг щитоносцев. Первая, не дойдя до городских стен метров сто с небольшим, остановилась и, вогнав в песок нижние, заостренные концы высоких — в полтора метра — щитов, укрылась за импровизированным стальным заслоном. То же самое сделала и вторая— с тем лишь отличием, что эти щиты в песок не втыкали, а держали на весу, возводя, таким образом, почти что трехметровую защитную стену. Для чего это делалось, Музыкальный также догадывался — третьим и четвертым эшелонами шли лучники. Верхний ряд щитов неожиданно опустился, и шеренга стрелков дала первый залп, пока они перезаряжали длинные, сильно изогнутые луки, залп дала вторая шеренга, затем — снова первая — ну и так далее… Всего залпов Юрий Сергеевич насчитал десять, пущенные стрелы, хотя и летели кучно, вреда никому не принесли, осыпавшись с сухим шорохом где-то на площади (если бы генерал в этот момент оглянулся, он не без удивления увидел бы, как попавшие в Город и не при-, надлежащие его времени стрелы, едва коснувшись брусчатки, исчезали, рассыпаясь мельчайшей древней пылью). Впрочем, вражеские стрелки отнюдь не зря ели свой солдатский хлеб — несколько десятков стрел не только пролетели опасно низко над наскоро возведенным бруствером либо сплющили об него свои наконечники, но и чиркнули по шлемам укрывающихся от обстрела людей. Это весьма не понравилось генералу: когда придется стрелять, хочешь не хочешь, а надо будет высовываться… Отстрелявшись, лучники разошлись в стороны, освобождая место всадникам и пешим пехотинцам.

— Сейчас щитоносцы организуют проходы и пропустят их, затем сомкнут строй и в дело снова вступят лучники… — прокомментировал происходящее Музыкальный, ни к кому в общем-то не обращаясь, и добавил с грустной улыбкой: — Мне всего двенадцать было, когда папа ту книжку подарил… Кто бы мог подумать, что через полвека я по ней воевать буду… И на фига я академию кончал? Вот как надо: почитал детскую историческую книжицу — и вперед. Эх, прощайте воспоминания детства — после этого боя, чувствую, мне вообще читать разонравится…

А в сотне метров от стены все происходило именно так, как и предсказал генерал: сквозь проходы в щитовом строе пронеслись, вздымая копытами песок, всадники, вслед за которыми бегом двинулась пехота — тяжелые латники. Расстояние между защитниками и нападавшими стало стремительно сокращаться — сто метров, девяносто, восемьдесят…

— Лего, смотри не рвани раньше времени! — на всякий случай напомнил Юрий Сергеевич. — Помни — сорок метров! И только по моему приказу.

Его рука приподнялась и застыла в воздухе, словно тот самый — знаменитый дамоклов меч, олицетворяющий для многих поколений живущих нависшую над их головами опасность…

… Семьдесят, шестьдесят, пятьдесят метров… Сорок пять метров, сорок метров… "Что я делаю?! — полыхнуло в мозгу генерала. — Они же и так мертвы уже более двух тысяч лет! Сумасшедший дом…"

Рука рухнула вниз, отдавая ясный и недвусмысленный приказ, почти в ту же секунду палец его вдавил кнопку на небольшом дистанционном пульте. Посланный в коротковолновом диапазоне радиосигнал одновременно замкнул цепи во взрывателях всех десяти МОНов, направленных вогнутыми сторонами своих "тарелок" в сторону атакующих людей. Пятьдесят метров пустыни взорвалось, поднявшись многометровой стеной огня, дыма и песка. А из зловещего облака рукотворной песчаной бури уже неслись навстречу обреченным людям тысячи убойных элементов, на огромной скорости прошивая хрупкие человеческие и лошадиные тела, насквозь пробивая любые доспехи и щиты, опрокидывая шеренги наступающих и изломанными тряпичными куклами впечатывая их во враз порозовевший песок… Генерал закрыл глаза — за свою долгую жизнь ему не раз приходилось как убивать самому, так и отдавать соответствующие приказы другим, однако он никогда не считал смерть достойным вящего созерцания зрелищем. Смерть, по его мнению, была не более чем естественным финалом жизни для одних и необходимым средством достижения определенной (хотя и не всегда праведной) цели — для других. Не более того. Но и не менее…

Расчет генерала оказался верен в полной мере: подрыв первой линии МВЗ оказал не только физическое, но и психологическое воздействие на атакующих — немногие уцелевшие из первого эшелона дружно повернули назад. Что было, впрочем, вполне объяснимо: ни с чем подобным никогда не сталкивались ранее даже видавшие виды ветераны — что уж говорить о десятках молодых ратников?! Волна нападавших откатилась, оставив на закопченном и окровавленном песке почти сотню своих товарищей" убиенных — с их точки зрения — явно не без вмешательства каких-то потусторонних и оттого еще более страшных сил… Музыкальный вздохнул и грустно произнес: — Вот так, товарищи моджахеды. Счет один — ноль в пользу, как всегда, грубой силы, — и, махнув рукой, добавил: — Отбой, ребята. Не высовывайтесь — сейчас они опять стрелять начнут. Так что сильно не расслабляйтесь… Первая атака была отбита…