Чекистские будни, стр. 30

Молотковский узнал меня сразу, как только я вошел в кабинет следователя. В его глазах мелькнула было тревога, но, видимо решив, что мое появление ничем ему не грозит, он успокоился. Следователь в это время разговаривал с Чижевским, сидевшим напротив Молотковского у другого края стола.

— Все это было, все правда, — твердил Чижевский, — но ведь мы не успели ничего сделать.

— Не хотели или не удалось? — спросил следователь.

— Как вам сказать… — Чижевский взглянул на Молотковского, как бы ища у него поддержки.

— Хотите начистоту? — вступил в разговор Молотковский.

— Разумеется.

— Конечно, мы хотели и пытались выполнить данный нами господу богу обет. — Заметив, что его коллега недовольно нахмурился, Молотковский обратился к нему: — Нечего нам, Чеслав, лукавить. Плохие мы были бы католики, если бы стали кривить душой перед всевышним. — Затем вновь повернулся к следователю: — Однако задуманное нам осуществить не удалось, не получилось, ибо обстоятельства оказались сильнее нас.

— Так-таки ничего и не получилось? — с этими словами следователь вынул из папки сложенный пополам листок в косую линейку, вырванный, очевидно, из школьной тетради: — А это что? Узнаете, Молотковский?

На листке рукой Молотковского было записано примерно два десятка фамилий католиков, уроженцев Западной Украины, якобы согласившихся бороться против Советской власти. Увидев этот список, московский экзарх побледнел и опустил глаза, на лбу у него выступили капли пота.

Как выяснилось, большинство людей из этого списка честно работали в леспромхозе. Они и не знали, что «святые отцы» без зазрения совести лукавили перед богом и перед папой, зачислив их в члены антисоветской организации.

Напрасно руководители Ватикана рассчитывали создать у нас «пятую колонну». Их бредовые планы рухнули. Верующие люди, как и весь советский народ, поднялись на врага, когда фашистские орды ринулись на нашу землю. Они с оружием в руках защищали свою Советскую Родину на фронте, а в тылу своей самоотверженной работой обеспечивали фронт оружием, продовольствием — всем необходимым для победы над гитлеровскими захватчиками.

Во время войны и некоторое время после нее Чижевский и Молотковский отбывали заслуженное наказание. Потом они попросили разрешения покинуть пределы нашей страны. Советское правительство удовлетворило их просьбу. Дальнейшей судьбой этих «лесорубов» из Ватикана я не интересовался.

А вот судьба Александра Лаамы была для меня совсем не безразлична. Однако с тех пор как началась война и Италия выступила против СССР на стороне фашистской Германии, я не имел о нем никаких известий. До нас доходили сведения о растущем и ширящемся там движении Сопротивления, затем итальянский народ сверг Муссолини и вступил в борьбу с гитлеровскими войсками, оккупировавшими Италию. Как я узнал впоследствии, Лаама принимал в этой борьбе самое активное участие. Гестаповцы арестовали его и бросили в концлагерь. Года через два-три он был освобожден американцами и как советский гражданин передан нашим представителям в Италии.

К сожалению, после возвращения на Родину, в Советскую Эстонию, Александру не пришлось воспользоваться всеми благами новой жизни на свободной земле.

Истязания, которым он подвергался в фашистском концлагере, так подорвали его здоровье, что он вскоре умер в Таллине.

Александр Лаама прожил короткую и трудную жизнь. С малых лет его воспитывали в страхе перед богом и католическими пастырями, пытались превратить в безропотное, забитое существо. Но он сумел найти в себе силы освободиться от религиозного дурмана и встал в ряды борцов с фашизмом за свободу и независимость своей Родины. Этот смелый и мужественный человек всегда будет жить в моей памяти.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ТРУДНЫЕ ДНИ

МРУВКА

Часа в три дня у ворот небольшого особняка, стоявшего в глубине сада, остановилась машина, и из нее вышел мужчина лет сорока, с коротко подстриженными усами, в сером костюме, со шляпой в руках.

— Мне к пану Ольшевскому, — небрежно бросил он вышедшему из калитки сторожу.

— Как пан прикажет о себе сказать? — учтиво спросил тот.

— Пан знает, он меня ждет…

Через минуту двери дома широко распахнулись, и на пороге, сияя добродушной улыбкой, появился высокий человек с идеально выбритым лицом.

— Добрый день, проше пана. — Он протянул приехавшему обе руки и увлек за собой в свой кабинет.

Гость был важный. Он прибыл во Львов из Лондона по заданию так называемого польского эмигрантского правительства и имел самые широкие полномочия.

— Проше пана, проше, — суетился пан Ольшевский, усаживая представителя центра в удобное бархатное кресло. Рядом стоял небольшой столик из красного дерева с ножками в виде обнаженных вакханок. На нём — бокалы и две бутылки вина.

— Как добрались, пане пулковнику?

С божьей помощью, — ответил гость. — Хочу предупредить пана, что долго задерживаться у вас мне не следует, давайте сразу к делу.

Как пану будет угодно, — развел руками хозяин дома.

А поговорить им было о чем…

В сентябре 1939 года Польшу захватили германские фашисты, готовившие плацдарм для нападения на СССР. Руководители тогдашнего буржуазного польского государства бросили на произвол судьбы свой народ и бежали в Лондон.

В отличие от правящей верхушки, солдаты, значительная часть офицеров, гражданское население — все истинные патриоты Польши оказывали упорное сопротивление наступающим фашистским войскам. В течение двадцати дней мужественно сражалась Варшава, хотя гитлеровцы имели многократное превосходство в численности войск и в вооружении. Широко известна героическая оборона небольшого укрепленного пункта на балтийском побережье — Вестерплатте. Несмотря на то что немцы бросили туда много войск, польский гарнизон, состоявший из ста восьмидесяти двух человек, бился с врагом до конца. Подвиг защитников Вестерплатте можно сравнить с вошедшим в историю Великой Отечественной войны подвигом защитников Брестской крепости. Прославили себя боевыми делами и моряки польского морского флота на

Балтике. На мелких судах, катерах они приняли бой с армадой военных кораблей гитлеровской Германии.

А в Лондоне с благословения английского правительства бежавшие туда руководители буржуазной Польши создали польское эмигрантское правительство. Англичане опасались, что польский народ последует примеру своего восточного соседа, то есть станет на путь социализма. Поэтому они и приютили у себя беглецов в надежде, что после окончания войны им удастся возродить к жизни польское буржуазно-демократическое государство. А пока что делали все возможное, чтобы ускорить вторжение гитлеровцев на советскую землю.

Эмигрантское правительство, не без прямой поддержки английских правящих кругов и их специальных служб, организовало в Лондоне центр по подготовке и проведению разведывательных, диверсионных и иных подрывных акций. Местом действия должна была стать не только захваченная фашистами Польша, но прежде всего — воссоединившиеся с СССР Западная Белоруссия и Западная Украина. Английские разведывательные органы обучали агентов, готовили их к заброске в нашу страну, снабжали портативными радиостанциями и другой разнообразной техникой для ведения подрывной работы.

Активную деятельность в западных областях Украины и Белоруссии пыталась развернуть и гитлеровская разведка в целях создания диверсионно-террористической «пятой колонны» в тылу Красной Армии в период нападения Германии на СССР. Разведывательные службы фашистской Германии, такие, как абвер (военная разведка и контрразведка), заранее засылали в СССР свою агентуру. Ей поручалось разведать и изучить намеченные для диверсий объекты с тем, чтобы потом, по общему радиосигналу из разведывательных центров гитлеровской Германии, начать в глобальном масштабе дезорганизацию советского тыла.