Тельняшка – наш бронежилет, стр. 6
В выражении полного круглого лица Остапенко, в его скользком бегающем от собеседника взгляде, в его постоянном нытье о неудавшейся карьере и тяжелой жизни — во всем этом было нечто отталкивающее. По гарнизону ходили слухи, что Остапенко слишком уж сдружился с земляком начмедом. А раз такая тесная дружба завязалась, то порядка в котле не жди… Но, как говорится, не пойман за руку — не вор…
Как-то перед обедом, когда, как это обычно и бывает перед обедом, у входа в гарнизонную столовую толпился народ, на глаза Батяни попался Остапенко. Быстро перебирая своими полными женскими ногами и размахивая своими пухлыми ручками, ни на кого не глядя, он торопливо семенил из кабинета начмеда в столовую — свою вотчину… Когда Остапенко проходил мимо Батяни, тот громко, так, чтобы все присутствующие услышали, спросил:
— Как жизнь идет, Остапенко?
— Тяжеловато, — скороговоркой буркнул тот, не останавливаясь, по заведенной привычке не поднимая глаз на собеседника.
— Но — тянем… — тоном Остапенко такой же скороговоркой добавил Батяня.
Говорят, от дружного гогота в столовой стекло треснуло…
Через недельку исчез из гарнизона Остапенко — не выдержал, бедолага…
Вот таким был Батяня.
Прохаживаясь перед построившимся взводом, Батяня говорил:
— Разбором прыжков, так называемым разбором полетов мы займемся позже. Сейчас у нас на это мероприятие времени нет. Сейчас, заменив парашюты, мы проведем еще одну серию прыжков. На этот раз парашюты будут не параплановые, а обычные. В ближайшее время нам предстоят прыжки из «Ила». Там, как я говорил, высота выброса иная, да и техника прыжков иная. Поэтому сейчас отнестись к прыжкам нужно будет особенно внимательно. Загружаться в самолет будем двумя группами. В первой группе выпускающим будет старший лейтенант Чалов.
— Есть, — коротко ответил Чалов.
— Во второй группе руководить прыжками буду я. Еще раз прошу обратить внимание на технику приземления. Рядовой Сидоркин!
— Я, — отозвался рослый боец.
— Ты прыгаешь третий раз. И третий раз ты кувыркаешься во время приземления. Смотри, что ты делаешь во время приземления.
Широко расставив прямые ноги, Батяня замер. При этом он театрально выпучил глаза, пристально глядя в глаза Сидоркину, который был на голову выше командира. Эта комическая театральная сцена тут же вызвала смешок у вэдэвэшников.
Сидоркин покраснел. Лучше было бы, если бы Батяня отчитал его. Но умел, умел Батяня задеть за живое и без слов…
— Ладно, — без лишних нотаций закончил Батяня, — хочется ноги в задницу загнать — загоняй, твои проблемы.
И здесь он тут же обратился к другому бойцу:
— Ты, Иванников, не слишком-то улыбайся. Раздухарился. Не радуйся раньше времени чужому счастью. Во время последнего прыжка ты слишком близко сошелся с Хромкиным. Приземление у тебя было удачным, но что было бы, если бы вы схлестнулись стропами? От радости свободного падения в зобу дыханье сперло? Повторяю: при выброске из «Ила» риск травматизма выше, там количество десантирующихся парашютистов будет гораздо больше… Рядовой Калмыков!
— Я, — отозвался низкорослый боец с узкими раскосыми глазами.
— Выйти из строя.
— Есть. — Калмыков строевым шагом вышел из строя.
— Покажи, а заодно и расскажи всем нам и в первую очередь своему другу Сидоркину, как надо правильно приземляться…
— Есть показать, товарищ майор. — Крутанувшись на месте, Калмыков повернулся лицом к бойцам.
— Ну прицепились репейником. — Сидоркин со злостью смотрел на Калмыкова. — Сейчас еще и этот паразит будет душу терзать…
А Калмыков был счастлив продемонстрировать свое умение перед бойцами. И в первую очередь — перед другом Сидоркиным.
— Главное при приземлении — группировка, — начал инструктаж Калмыков. — Ноги надо держать вместе. Тело должно быть чуть-чуть согнуто. И ноги должны быть чуть-чуть согнуты. Тело должно быть как пружина сжатая. Ноги должны удариться о землю не пятками, не носками. Всей стопой надо удариться.
Калмыков сжался, сгруппировался, показывая, как нужно приземляться. И без того небольшого роста, он стал еще меньше. Чем-то Калмыков напоминал сейчас зверя, готового к прыжку. И смотрел он сейчас внимательно вперед. Естественно, все видели, на кого он смотрел — на друга своего Сидоркина.
— И еще, — продолжал Калмыков, — перед самым приземлением надо потянуть стропы парашюта. Скорость падения тогда замедлится. Тогда сильного удара о землю не будет. Тогда у Сидоркина ноги в задницу не войдут…
Взвод вздрогнул…
Сидоркин дернулся, но — устоял…
А Калмыков даже и не улыбнулся, он был занят другим — показывал, как будет дергать стропы парашюта…
Хотя Калмыков делал сейчас серьезное дело — объяснял и показывал технику приземления, — все бойцы, глядя на него, улыбались. Было в поведении и словах Калмыкова что-то комическое, наивно-детское…
— Становитесь в строй, Калмыков, — скомандовал Батяня, когда Калмыков окончил представление.
— Есть становиться в строй, товарищ майор! — гордо ответил Калмыков и шагнул в строй.
— Сидоркин, понял, как надо приземляться? — на всякий случай спросил Батяня у Сидоркина.
— Понял, товарищ майор, — прогудел Сидоркин. Посмотрев на Калмыкова, он решил отыграться: — Калмыков вообще словно кот: как бы и с какой бы высоты кота ни выбросили, он всегда на лапы приземляется.
— Почему это я — кот? — обиделся на сравнение Калмыков.
— Так у того же хвост имеется, — пожалел бедного Сидоркина умница старлей Чалов. — Во время падения котяра тем хвостом, как пропеллером, управляет. Поэтому он на все четыре всегда опускается.
Бойцы внимательно и серьезно рассматривали Калмыкова — есть ли у него хвост. Естественно, хвоста у Калмыкова не было…
— Ты, Чалов, — пришел на выручку Калмыкову Батяня, — тоже котяра хороший. Ни одной юбки не пропускаешь.
— Учусь у старших товарищей, товарищ майор, — бодро ответил Чалов, глядя невинным взглядом на Батяню.
Бойцы еле сдерживались, чтобы не рассмеяться.
— Ты когда женишься? Пора уже. Двадцать восемь стукнуло, — улыбался Батяня, глядя на розовое красивое лицо Чалова.
Все знали и чувствовали, что после командировки на Северный Кавказ Батяня со старлеем навек стали лучшими друзьями. И теперь постоянно по-дружески подтрунивали друг над другом…
— Да я хоть завтра готов, товарищ майор. Только загвоздочка одна имеется, загогулина одна, как когда-то говорил один наш общий знакомый.
— Какая такая загогулина?
— А вдруг она узнает, где маманя сало прячет, — на полном серьезе отвечал Чалов.
Ни в одном взводе так часто не подшучивали бойцы друг над другом, как во взводе Батяни. Но и ни в одном взводе не было такого порядка, как во взводе, руководимом Батяней: на учениях, во время боевых и показательных стрельб взвод Батяни всегда был лучшим. Начальство это знало, ценило и, как говорят, приберегало взвод Батяни для всяких экстренных случаев.
Кукурузник между тем, заурчав, начал выруливать на взлетную полосу.
— Приготовиться группе Чалова, — вмиг посерьезнев, произнес Батяня. — Сейчас мы понаблюдаем, как вы по-кошачьи приземляться будете.
И тут на краю летного поля показалась всем знакомая машина комполка. Не доезжая до строя бойцов, машина остановилась. Из нее вышли на летное поле двое: комполка и незнакомец среднего роста в форме контр-адмирала.
Кто-то из бойцов присвистнул.
— По наши души прикатили, — прогудел Чалов.
— Взвооо-ооод! Ррр-равня-аайсь! — раскатисто и громко скомандовал Батяня. Затем, переводя дыхание, резко, как ударом хлыста, окончил: — Смирно!..
5
17 сентября 2009 года
Из сообщения агентства «Рейтер»:
«Как стало известно, в Аденском заливе обнаружены трупы российских морских пехотинцев. Там же, в море, недалеко от берегов Сомали находится сухогруз «Михаил Шолохов». Никаких признаков жизнедеятельности на сухогрузе не обнаружено.