Свидетель, не увидевший свет (сборник), стр. 50

«Пусть себе обедает, – решил он, спускаясь по лестнице к выходу из управления. – Созвонимся, если что».

Глава 3

Гуров сел в свой автомобиль и отправился на улицу Октябрьскую. Спускаясь в подвальчик, он обратил внимание на вывеску на двери, которая всегда его умиляла. Она была краткой и информативной: «КРЫЛЫЧ БЬЕТ НАВЕРНЯКА». Непосвященным она могла показаться двусмысленной, но что интриговала – это точно.

В тесной комнате царил полумрак. Светло было только в дальнем углу, где возле столика виднелась склоненная спина Крылыча. Тот был в наушниках и не слышал, как вошел сыщик.

Лев подошел ближе и постучал по спине Крылыча. Тот мгновенно обернулся, на лице его выразилось удивление, а губы уже расплылись в улыбке:

– Лев Иваныч! Какими судьбами? – протянул он узкую ладонь для рукопожатия. – По службе или по дружбе?

– По велению сердца, Антон, – ответил Гуров, тоже улыбаясь. Крылыч, в черной бандане с черепами, делавшей его похожим на средневекового викинга, и открытой черной футболке, сквозь которую были видны его украшенные татуировками руки, понимающе кивнул:

– Значит, по службе.

– Ну, не совсем. По службе я мог бы тебя повесткой вызвать, а так – видишь, сам пришел. Думаю, зачем отвлекать творческого человека от дела, вдруг вдохновение ему собью?

– Да ладно вам, Лев Иваныч! – засмеялся Крылыч. – Видно, просьба у вас ко мне не совсем официальная, вот вы и пришли. Иначе с чего бы так расшаркивались?

– Плохо ты обо мне думаешь, Антон! – упрекнул Гуров. – Прямо скажем, неблагодарный ты человек.

– Я-то? – изумился Крылыч, обиженно оттопырив нижнюю губу. – Вот это вы зря! Я вас, Лев Иваныч, глубоко уважаю и все хорошо помню, а не говорю этого потому, что трепаться не люблю.

– Ой, вот что-что, а трепаться ты как раз любишь! Ладно, не обижайся, пошутил я. Слушай, Антон, дело у меня к тебе и впрямь есть по твоей части. Скажи, вот такую картинку тебе делать не приходилось?

Лев достал лист с изображением татуировки на ягодице погибшей девушки и протянул Крылову. Тот взял и, едва бросив взгляд, тут же помотал головой:

– Нет, не моя работа. Такую не бил.

– Уверен? Не ошибаешься?

– Лев Иваныч, если бы вас спросили – не вы расследовали дело об убийстве Кеннеди, вы бы ошиблись?

– Резонно, – усмехнулся полковник. – Просто я подумал, что у тебя, должно быть, много заказов…

– Так и у вас дел, наверное, немало было за все годы! Нет, не моя работа, – повторил Крылыч.

– Ладно, понял. Скажи, а кто мог бы такую сделать?

– Не знаю, – пожал плечами Антон. – Сейчас салонов полно.

– У меня есть подозрение, что это авторская работа. И рисунок не избитый, и, главное, вот эта надпись. Тут явно что-то личное.

– Да ничего тут личного! – махнул рукой Крылов. – И надпись обычная. Просто она готическим шрифтом набита, вот и кажется какой-то непонятной. А на самом деле тут все просто – «Я буду любить тебя вечно». Я уже такие бил. А увлечение готикой случается у многих подростков. Потом проходит само собой. Как ОРЗ. Я-то знаю, в свое время тоже переболел.

– Готикой? – удивленно поднял брови Гуров.

– В дни моей скорбной юности готика не была столь популярна. Не готикой, так андеграундом – какая разница? Все это временное, и все проходит.

– Вот как? А что же настоящее?

– Лев Иваныч, – устало проговорил Крылыч. – Это уж у каждого свое. Я вот раньше музыку сочинял и думал, что это настоящее. Водку пил, героином ширялся, и казалось мне, что живу настоящей жизнью. А потом понял, что музыка моя – тьфу, бездарщина и на фиг никому не нужна, и вообще все это – дерьмо и бездарная трата времени. А сейчас вот я занят поистине любимым делом, которое к тому же приносит радость людям. Это и есть – настоящее!

Гуров сдержал улыбку, выслушав это примитивное, но искреннее объяснение, и вернулся к своему вопросу.

– Так все же, Антон? Как ты думаешь, к кому могла бы пойти девушка, увлеченная готической субкультурой, чтобы сделать себе такую татуировку?

Крылыч неопределенно пожал плечами. Гуров бросил на него пристальный взгляд и спросил как бы между делом:

– С травкой-то как? Завязал?

Крылыч кивнул, не глядя.

– А если хорошо поискать?

– Лев Иваныч! – Крылыч отбросил черный маркер, которым выводил на листе бумаги какой-то узор. – Зачем угрожать? Разве мы с вами первый день знакомы?

– То-то и оно, что не первый. И ты знаешь, что я почем зря никого хватать не стану и тебя не подставлю. Если человек тут ни при чем, ему ничего не грозит. А вот если он в курсе, то может здорово помочь. Потому что девушку с такой вот татуировкой убили.

– Как? – помолчав, спросил Крылыч.

– Шею свернули и в воду, – жестко произнес Гуров.

– Звонил мне полгода назад один человечек… – почесав подбородок, медленно проговорил Антон. – Спрашивал, нет ли у меня эскизов лилии…

– Ну! – поторопил его Лев. – Что за человек?

– Некит его зовут.

– Никита, что ли?

– Да. Фамилию не знаю. Он на Стрелецкой сидит в подвальчике, там бьет.

– А он не говорил, для кого ему нужен такой эскиз?

– Нет, не говорил. Пацану вроде какому-то знакомому.

– Пацану? – удивился Гуров. – Не девушке?

– Он говорил – пацану. Я особо не интересовался. Сказал, что нет у меня, на том и распрощались.

– Слушай, Антон, дай-ка мне телефон этого Некита, – торопливо проговорил Гуров, доставая блокнот. – И адрес поточнее скажи!

Он щелкнул авторучкой и записал продиктованные Крыловым данные. После этого перекинулся еще несколькими фразами, пожелал удачи и творческих успехов и пошел к выходу из мастерской.

– Лев Иваныч! – окликнул его Крылыч, и сыщик, обернувшись, вопросительно посмотрел на него.

– Вы в следующий раз, если что, про травку не заговаривайте, ладно? – попросил тот.

– Антон, ты если куришь эту дрянь – кури, дело твое. Я вмешиваться не стану. Но если тебя с ней повяжут, имей в виду – отмазывать не стану. Так что лучше не попадайся!

Радуясь, что дела, худо-бедно, пошли, Гуров решил не откладывать визит к Никитосу. Пока что он вел расследование сам, оставив Крячко в отделе дальше читать сводки и гонять чаи – одним словом, заниматься самой скучной работой. Сейчас ему не требовалась никакая помощь, беседу с татуировщиком он спокойно провел бы и сам, и направился в тату-салон.

Еще сидя у Крылыча, Лев ощутил, что у него сильно болит голова, что вообще-то случалось с ним не часто. Поначалу он списал это на духоту и жару и, сидя в машине, включил кондиционер. Однако почти сразу же его стало знобить, и он, съехав к обочине, остановил машину. Руки дрожали, тело ломило. Некоторое время полковник посидел неподвижно, мысленно решая, что делать дальше. Похоже, он заболел. Непонятно, каким образом, но факт. По-хорошему, конечно, нужно было ехать домой, ложиться в постель и принимать противовирусные препараты, отложив все дела до выздоровления или хотя бы до завтра, а визит к татуировщику поручить Крячко. Но Гурову очень не хотелось этого. Не из-за того, что он не доверял Стасу, а потому что ему не хотелось выпадать из обоймы даже на сутки.

Он посидел еще немного, затем включил двигатель и медленно поехал вдоль улицы. Доехав до ближайшей аптеки, купил несколько современных препаратов, рекомендованных к применению при первых признаках простуды. Присовокупив к этому бутылку минеральной воды и упаковку витамина С, вернулся в машину, тут же развел сразу два пакетика в пластиковом стаканчике, выпил не спеша и откинулся на подголовник. Так Лев просидел минут семь.

Вскоре он почувствовал реальное облегчение: головная боль, чугунным ремнем стягивавшая виски, отступила, дрожь в руках унялась, его больше не знобило. Оставалось легкое головокружение и общая слабость, но это полковник решил перетерпеть. Он снова включил двигатель и поехал к татуировщику.

Заведение это находилось далековато от салона Крылыча. Добравшись до нужного места, Лев решил на всякий случай еще немного передохнуть на сиденье. Ему необходимо было собраться с силами, что еще оставались.