Звездный бумеранг, стр. 31

По экрану медленно плыли виды Земли. Объяснения давал Маоа, скупо и точно.

Бушует океан. Темно-синие с белыми космами волны, лохмы разорванных туч, росписи огненных гроз. На волнах качается длинный белый корабль.

Тихий берег того же или другого океана. Серебряные солнечные лучи заливают равнину. Лениво плещутся волны. В глубь материка уходят стройные с лохматыми верхушками пальмы, лес густеет, превращается в непролазные джунгли.

Все это снято крупным планом, с большой высоты, Наступают пески. Серая голая пустыня застилает экран и не за что зацепиться глазу. Пустыня сменяется степью, за степью — массивы лесов.

Проплывают поля, леса, села и города. Володя поражен. Теперь он понимает, что съемка происходила со звездолета, который находился от земли на расстоянии нескольких тысяч километров. Какая прекрасная техника у этих уамлян!

И вдруг на экране появляется очень знакомое строение. Лента остановилась. Видимо, был подведен более сильный увеличитель: город начал проступать явственнее. Володя схватил Агзама за руку, они невольно прижались друг к другу и замерли в восторге.

— Передачи радиостанции города, который вы видите, мы принимали давно, и они служили нам маяком при полете к Земле, — раздавался спокойный голос Маоа. — Это столица Советского Союза Москва. Послушайте ее позывные.

И под сводами зала, на далекой планете, за неисчислимые километры от родины парни Земли услышали торжественную мелодию гимна Советского Союза.

Это была родина — близкая и далекая, желанная и недосягаемая; были привычные звуки, которые люди Земли слушали каждое утро, но именно сейчас великий гимн так властно захватил их, заставил учащенно стучать сердце, перехватил дыхание. Земляне смотрели на экран и не замечали катившихся по щекам горячих слез, не замечали сочувственных взглядов сидящих рядом уамлян. С экранов видеотелефонов за землянами следили миллионы жителей планеты, многие из них тоже плакали — они очень хорошо понимали, как дорога родина любому человеку и как взволнованы сейчас гости.

Глава шестая ЧЕЛОВЕК-МОЗГ

Из зала Совета познания Пео повел землян на светлым и высоким коридорам, представляющим собой аллеи цветущих деревьев. Сюда доносились чуть слышные звуки такого же оркестра, какой земляне слышали на звездолете. Разница была только в том, что здесь, на этих аллеях, они ясно чувствовали приятный запах звуков. Но земляне не задавали Пео вопросов, они еще не успокоились, они жили воспоминаниями о далекой родине.

— Мы идем к Председателю Главного Совета познания, — говорил по дороге Пео. — Он видел и слышал вас, но хочет познакомиться поближе. У вас, конечно, возник вопрос, почему Председатель не был на собрании, поэтому я должен сказать о нем несколько слов. Зовут нашего Председателя Биуба, что значит Молниеносец. По земному исчислению ему пятьсот лет. Наш Биуба не только гений, это вообще удивительное создание природы. В детстве он был физически немощен, в юности и в зрелые годы много занимался физкультурой, но и она плохо ему помогала, его организм не был способен накапливать мышцы и жир, всю энергию сжигали его мыслительные центры. Его мозг бесподобен, до сих пор он работает интенсивно и безотказно. Это касается его работоспособности и энергии, а определить творческую деятельность, как вы знаете, невозможно. Новые, свежие мысли у него неиссякаемы. Очень многие научные открытия последнего времени предсказаны нашим Председателем. Сегодня его мысли уже записывает знакомый вам аппарат КПМБ-1, записи будут расшифровывать сотни думающих машин и тысячи ученых планеты.

Пео завел землян в обширный сад-цветник. Вечно цветущие деревья росли в беспорядке, как в обыкновенном лесу, только не было здесь птиц, да чистота кругом была отменной, дорожки посыпаны крупнозернистым песком, вымытым, искристым. Тихая музыка сопровождала землян и здесь. Весь сад был пронизан голубым неярким светом; ни одной тени, нет сумерек в гуще деревьев, хотя кажется, догорает заря или только что наступил рассвет.

В глубине сада, среди деревьев, висела широкая кровать без ножек, с красивыми ажурными, как морская пена, зеленоватыми спинками. Она не была подвешена — держалась в воздухе вопреки всем законам тяготения. Слева от кровати на массивном рубиновом фундаменте стояла рама, в ней матовое стекло — экран. Справа в воздухе — стол и четыре кресла.

— Чтобы тяжесть тела не тревожила нашего Председателя, с помощью антигравитационной установки мы подвесили его кровать и все близлежащие предметы, — шепотом сообщил Пео.

Агзам ничего не понял, ко вопросы задавать не стал: неудобно шептаться в присутствии Председателя, человека, прожившего полтысячи лет и еще способного руководить всеми учеными планеты! Но про себя он посмеивался над самим собой: "Совсем онемел Почемучка… Где ты потерял свою смелость?" Володя же, наоборот, восхищался и дивился: "Откуда я все знаю, почему понимаю технический язык Пео? Если раньше я только знал, что существует проблема изучения гравитационных полей, то сейчас я вполне представляю антигравитационную установку, смонтированную под ложем Председателя. Кто меня научил всему этому, когда? Почему этого не знает Агзам? Ничего не понимаю…" Рассмотреть Председателя снизу было невозможно, он лежал на горе белоснежной, пушистой, но не рассыпающейся массы под розовым покрывалом.

До кресел осталось шагов десять, когда земляне вдруг потеряли ощущение почвы под ногами и, повиснув в воздухе, растерялись.

— Опять невесомость? — осторожно, но довольно спокойно, в первый раз с неподдельным интересом спросил Паркер.

— Делайте, как я, — не отвечая на вопрос Паркера, тихо проговорил Пео и, балансируя, зашагал по воздуху к дальнему креслу.

С опаской поглядывая на уходящий из-под ног песок, земляне таким же образом, как и Пео, добрались до кресел и осторожно сели. Теперь они увидели Председателя, вернее, его голову. Тело его было все закрыто гофрированным, видимо, легким и теплым покрывалом. Непомерно высокий и широкий лоб, иссеченный глубокими морщинами, выразительные серые глаза, горящие, как у больного, небольшой рот, широкий выпирающий подбородок, утиный нос с круглыми ноздрями. Лицо бледное. И на лице, и в глазах, и во всем облике Председателя было написано жгучее любопытство. В ответ на смешливый взгляд Председателя Володе захотелось подмигнуть. Здесь все оказалось очень простым, домашним, хотя обстановка не походила ни на квартирную, ни на гостиничную. Этот большой сад и был квартирой самого великого человека планеты.

Агзам без стеснения подался вперед, так обуяло его любопытство, а Володя, наоборот, поглубже опустился в кресло: его приводила в трепет мысль, что перед ним человек-феномен. И с этим человеком сейчас придется ему, обыкновенному жителю Земли, разговаривать, как равному с равным.

— Здравствуйте, дети мои! Салам алейкум! — неожиданно поздоровался Председатель воркующим голосом, чисто по-русски и с хорошим произношением по-узбекски. Агзам даже крякнул от удовольствия.

— Здравствуйте!

— Ваалейкум ассалам!

— Гуд монинг! — поздоровался и Паркер на своем языке.

— Ох, молодцы! — восхитился Председатель, включив переводной аппарат- Как я вам завидую! После такого длительного пути, я вижу, вы чувствуете себя прекрасно и со здоровым любопытством, с жадностью все познать ходите по нашей планете. Я полжизни отдал разрешению проблемы межзвездных полетов, я всю жизнь мечтал полететь к своим собратьям по уму и сердцу, и вот, как видите, встречаю вас здесь в неудобном лежачем положении. Я много-много лет в таком положении… Скажу вам откровенно, были моменты, когда мне очень хотелось уйти в мир иной… Да вот народ не разрешает.

Куда же денешься от народа, если ты сын его и еще можешь быть полезен? Как вы думаете?

— Я и Агзам — ленинцы, — ответил и за себя, и за товарища Володя, — наша жизнь тоже принадлежит народу.

— Ох, молодцы! — повторил Председатель. — На каждой планете, где живут разумные — именно разумные! — существа, в определенное время рождаются сильные люди, которые в любых, самых тяжелых условиях сохраняют в чистоте свое человеческое достоинство. Народ всегда всей душой, всем сердцем тянется к совершенству ума, к красоте души, к гармонии. А во вселенной, к сожалению, разумных существ так мало…