Звездный бумеранг, стр. 23
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОСТУПЬ ЖИЗНИ
Глава первая СНОВА СОЛНЦЕ
Вот оно, солнце, хотя и незнакомое, серебряное, но настоящее солнце, совсем как земное, которого ребята не видели много лет; бьют в глаза лучи, и так нестерпимо, до слез, хочется на него смотреть и смотреть. Будто спросонья, земляне протерли кулаками глаза и зажмурились — и от обилия света, и от неуемной радости. Вот оно, солнце! Вот он, настоящий земной день!
Они стояли высоко на площадке: и астронавты, и пареньки, и Паркер.
На первый взгляд здесь все было, как на Земле: деревья с острыми и круглыми кронами, вдали фиолетовые волны гор, прозрачный воздух, чуть синеватый и сладкий, и лучи — золотистые, июльские, горячие. И все же что-то было чужое: не то стеклянная густота неба, не то буроватый цвет леса и зелено-красная трава, не то пряный запах цветов и деревьев, пропитавший все вокруг, даже самих жителей планеты. И еще: над лесом кое-где поднимались почти к облакам, огромные, похожие на дубы, великаны.
Знакомые предметы волновали и радовали, а густое небо, своеобразный цвет травы и воздух, как редкая голубая дымка, настораживали, заставляли вглядываться и шагать осторожно.
— Красотища! Как у нас в Южных Штатах, — сказал Паркер, вынул из кармана портсигар, раскрыл и осмотрел с сожалением. Захлопнул со вздохом.
Сигарет не было.
— Отраву-то мы для вас как-нибудь сделаем, — усмехнулся, заметивший недовольство Паркера, Баили.
— Если вы еще изготовите виски, я буду в полном смысле на седьмом небе, поклонился Паркер, — А мы не кланяемся, — сощурился Баили. Но Паркер не обратил внимания на ехидное замечание астронавта и с интересом начал осматриваться.
Обширная площадь, залитая каким-то розовым асфальтом, была пуста. Но вокруг стоял пасечный гул — в воздухе неподвижно висели или проносились, как шмели, маленькие лодочки. Из них выглядывали жители планеты, махали руками. Выше их висели корабли, похожие на дирижабли, только с открытыми палубами, на которых тоже были уамляне. Но самыми интересными землянам показались "лыжники": в длинных широконосых антигравитационных туфлях, похожих на короткие лыжи, одни уамляне с раскинутыми руками неслись покато вниз, словно с горы, другие поднимались перпендикулярно вверх, а один уамлянин, перевернувшись вверх ногами, съежился и опять легко встал на "лыжи". И трудно было сказать: молодые люди резвятся в воздухе или пожилые — все они были круглолицые, румяные и веселые.
Асфальтовую площадь полукругом обнимал лес, и из него тоже хлынули жители планеты. На площадь накатывалась разноцветная шумящая толпа, теперь до звездолета, стоявшего высоленным монументом, доносился многоголосый гул. Уамляне бежали быстро, и вскоре вся площадь была запружена, анебо почти полностью закрыли летательные аппараты. И хотя воздух колыхался синеватой дымкой, лица жителей планеты различались хорошо. Уамляне разделялись на бронзовых и пепельных, как Пео и Баили. Пышные волосы и у женщин и у мужчин были красиво уложены, кудряшки ребятишек — а их было здесь много — переплетены разноцветными лентами. И женщины и мужчины одеты были в одинаковые костюмы — свободные, легкие, под которыми ясно угадывались стройные тела.
Володя и Агзам одновременно с недоумением посмотрели на Пео. Женщины- эти неугомонные модницы и выдумщицы на Земле — здесь пренебрегали разнообразием фасонов. Это было невиданно и неслыханно. Но вопросы задавать сейчас было не время и не место, и Володя только подумал в оправдание жительниц далекой планеты: "А может быть, разные, в сущности, очень неудобные платья и не нужны? Разве костюм красит человека? Умная и привлекательная девушка и в рабочей фуфайке приятна и симпатична. И почему не надеть всем самый элегантный и удобный костюм?" Но на эти вопросы Володя себе ответить не сумел. Все-таки однообразие вкусов — не привлекательное качество людей.
Астронавты стояли у барьерчика улыбающиеся. И даже торжественно-серьезный Маоа излучал улыбку, и когда начал говорить, протер глаза платочком. Голос его, повторяемый установленными где-то репродукторами, мощными волнами разносился по площади, перекрывая гул возгласов и рукоплесканий. В воздух летели тысячи разноцветных шаров, уамляне, находящиеся на летательных аппаратах, протягивали к шарам руки, отталкивали их, а они поднимались еще выше и лопались, превращаясь в огненные вспышки. Выше этих многочисленных вспышек в небе скрещивались красные лучи прожекторов, выписывая какие-то короткие фразы.
Володя стоял бледный, задрав голову. Он не верил себе, не верил своим глазам, он усомнился в окружающем. Володя читал слова, написанные на небе:
"Слава разуму! Слава астронавтам! Слава людям с далекой яланеты Земля!
Здравствуйте, дорогие братья!" Он вдруг осознал, что понимает, очень хорошо понимает Маоа.
— Дорогие друзья! — восклицал командир корабля, вскидывая руку. — Пусть этот день немеркнущей звездой сияет на страницах нашей великой истории.
Пусть на просторах вселенной не сотрется путь, проложенный нашим звездолетом. Мы открыли планету с такой же, как наша, биогеосферой и привезли с собой родных братьев с планеты Земля. Ликуйте же и славьте человеческий разум! Славьте день начала общения разумных существ необъятного космоса!
Володя дотронулся до плеча Агзама, наклонился к нему и прошептал:
— Агзам, ты понимаешь, я не только могу перевести речь старца, но я читаю и слова, написанные на небе…
Агзам поднял голову, посмотрел на летающих уамлян, на огромные буквы, словно выведенные красными чернилами, и улыбнулся:
— Хорошо, Володя! Значит, мы не пропадем…
Этот Агзам решительно ничего не хочет понять! Он увлечен, он в восторге. Ему, наверное, не до товарища… И Паркер тоже… Все волнуются.
Только Паркер вертит головой и с насмешкой оглядывает и уамлян, и деревья, словно прибыл на митинг к себе домой, в Нью-Йорк…
Маоа закончил речь, людской гул прокатился по площади и буквально взмыл в небо. И тут же его покрыли уже знакомые землянам мощные звуки музыки где-то скрытого оркестра.
Площадка, на которой стояли астронавты и гости, стала медленно опускаться. В двух метрах от асфальта она остановилась, и из-под нее, выползла стекловидная лесенка. Первым по лесенке спустился Маоа и сразу попал в объятия уамлян. Потом в людском водовороте пропали Баили и Киу.
Следом за ними спустился Пео, и к нему тут же кинулись женщина с девушкой.
Но Пео почему-то остановился на нижней ступеньке. Женщина побледнела. И Володя услышал, как она, задыхаясь, спросила:
— Что случилось, доротой Пео?
Девушка вскочила на ступеньку и прижалась к астронавту. А он — веселый и душевный Пео! — стоял истуканом, вдруг побелевшим, будто этой встречи он не ждал и женщину видел впервые. Он нехотя поднял руку и погладил голову девушки, а глаза его блуждали среди толпившихся уамлян.
Володя понял, что с Пео случилось что-то серьезное, и подошел ближе, не зная еще, сумеет ли он чем-нибудь помочь, но тут Паркер и Агзам, увлеченные всеобщим ликованием, вдруг ринулись вниз по лесенке, видно спеша встать ногами на твердую почву. Уамляне отхлынули, опасаясь соприкосновения с жителями далекой незнакомой планеты. Поблизости даже стихли возгласы и разговоры. Тысячи любопытных глаз были устремлены на мужчину с такими же бронзовыми волосами, как и у жителей планеты Уам, — на Паркера. На него были нацелены сотни трубочек, по-видимому, фотоаппаратов или фотозапоминающих устройств.
Не успел Володя что-либо сказать, как Агзам, широко улыбнувшись, легко спрыгнул с последней ступеньки лестницы. Он хотел, конечно, поскорее соскочить на площадь, но неожиданно поднялся метра на полтора и так испугался, что зажмурился. На площадь он опустился плавно, метрах в четырех от лестницы. Володя ринулся к нему. Почему-то Володе казалось, что именно он в ответе за всех землян на этой планете.
Они уже стояли рядом, когда к ним поспешно подошел Пео, взял их за руки и предупредил с явным неудовольствием: