Занимательная геометрия (СИ), стр. 46

В тоне опять проскользнула суровость… Опасная. Ощущение, что она подошла к краю какой?то пропасти. С завязанными глазами.

Что ответить — не знала.

— Ну? Ты считаешь гадким то, что мне с тобой хорошо? И тебе со мной? Что было гадкого сегодня утром? Я обидел тебя? Вел себя неправильно? Или не сегодня, а раньше?

Его голос почти звенел, набирал сердитую силу. Обиделся. До Веры дошло. Неожиданно стало легче.

— Ничего. С одной стороны… — Почти шепотом.

— А с другой? — Не успокаивался.

— А с другой… Ты женат. Все об этом знают… Ты сам об этом говорил и ни от кого не скрываешь.

— И что?

— То, что ты ей со мной… — Сглотнула комок, мешающий произнести горькое слово, которое расставит последние точки над "и". Назовет и сделает необратимым то, что уже произошло. — Изменяешь.

— А…Вот оно что… — Протянул, как будто удовлетворенный ответом. — И кого это касается, кроме тебя, меня и моей жены?

Вера отметила про себя, что последнее слово выплюнул, будто нечто противное.

— Никого. — Глаза упорно отказывались отрываться от созерцания рук, до сих пор сцепленных. Предательски накатывалась непрошеная влага.

— Какая же ты маленькая еще, Вероника… и такая наивная… детеныш, практически… — Притянул её к себе, обнял, погладил по голове…

Этот последний жест вызвал у неё резкое отторжение. Вырвалась, упираясь руками в его плечи, выпалила:

— А зачем тогда назначил меня исполнять эту должность? Зачем тебе детский сад?!

— Потому, что взрослеть пора, милая моя девочка…

— Потрясающе! — Она отпрянула, высвобождаясь из теплых объятий. — Ты меня еще и воспитывать будешь?!

— Вика, тебе придется через это пройти… И неважно, есть повод для сплетен, нет ли — они все равно будут. Психология человека такова, что в любом, кто становится хоть немного выше, остальные будут искать и находить изъяны. И в тебе найдут.

— А в тебе?

— А во мне их давно уже нашли и раз пятьсот перебрали, обнаружили новые, забыли старые, потом вспомнили… До бесконечности. И будут дальше находить…

— Но разве так можно жить? Зная, что люди тебя обсуждают, ищут повод, чтобы унизить, гадости говорят?

— Ну, живу, как видишь… И Палыч живет, не заметила? Очень, между прочим, хорошо живет… И Женька прошел через это… Все мы. Этап развития. Тебе его нужно просто проскочить, с минимальными потерями. Ты уж, прости, что здесь и сейчас… Но для меня это — лучший выход. Всех остальных пришлось бы еще пару недель вводить…

— Денис… Я только сейчас подумала… Ведь Женя будет лежать в больнице не одну неделю, и даже — не месяц… — До неё только начал доходить весь ужас происходящего. — А как же я? На сколько я здесь останусь?

Мужчина помрачнел. Вопрос не понравился. Вера не хотела догадываться, по какой из причин.

— Месяца два, как минимум. Хотя, точно еще не знаю. Врачи ничего точного сказать не могли — еще кучу осмотров, снимков и анализов нужно сделать. Сама понимаешь…

Глянул на неё, как?то слишком… тоскливо, что ли? С трудом читалось, что там у него внутри происходит.

— Понимаю. Я все понимаю, Денис. Только, что, я здесь до Нового Года останусь? И после него?

— А что? Так торопишься уехать? Не терпится свалить?!

— Но… У меня там…

— Кто?! Твой ненаглядный Миша? К нему срочно хочется? Хорошо устроилась: здесь развлеклась, а потом домой, под бочок к постоянному, да?! — Он почти кричал, на глазах превращаясь из милого, внимательного — в злого, недовольного мужика. Страшного в своей злости. В ревности.

— Козел ты, Денис, понял?! Можно подумать, это я к тебе навязывалась, да? Уговаривала, в чем?то убеждала? В гости напросилась, в постель залезла? Все это — сама? Пошел ты к черту! — Вскочила, рванула к двери. Не понимая, в чем дело, несколько раз нервно дернула ручку. Та не поддалась.

— Вика… На замок закрыто, слышишь? Ключ у меня. — Он снова обнял её, сжал со всей силой, обнимая сзади за плечи. Держал, не позволяя отодвинуться. Вера дрожала, от обиды, от горечи, ненавидя себя за эту дрожь. — Успокойся, пожалуйста… Прости меня… Я дурак, не подумал, вырвалось нечаянно…

Её снова передёрнуло. Развернулась, вцепилась в лацканы пиджака. Зубы сводило от напряжения, с трудом процедила, а хотелось кричать:

— Очень хорошо, что вырвалось. Правильно. Ты сказал ровно то, что было на уме. Правду. Большое тебе спасибо, что вовремя. Не дал увязнуть по самые уши. Дал понять, что на самом деле думаешь обо мне… Шлюхой меня считаешь? Ну, так и скажи. Не нужно мне зубы заговаривать….

— Ну, что ты, Вик… Зачем переворачивать с ног на голову? У меня даже мыслей не было на этот счет. Давай, ты успокоишься, и мы поговорим?

— Отпусти, Денис. Лучше не надо.

— И куда ты пойдешь, в таком состоянии? Что народ подумает? Тебе же это важно?

— Да мне уже на все плевать! И тошнит уже от происходящего! Не нужна мне эта стажировка, и должность, и опыт… Ничего не нужно… — Хотела добавить: "А ты — тем более". Язык не повернулся. Не умела она бить словами, сознательно выбирая нужные точки. Совесть не позволяла. Даже сейчас. — Я домой хочу, понимаешь? Не могу так больше…

— Не получится, Вика. Я уже все обсудил с Палычем. Он согласился, что оставить здесь тебя — лучший вариант из возможных…

— Здорово… И когда успели?то? И меня не спросили, да? У нас, между прочим, крепостное право отменили в позапрошлом веке. — Ругаться расхотелось. И разговаривать тоже. И даже плакать сил не осталось.

— Ну, при чем тут это? Тебя же никто не заставляет работать бесплатно… Зарплату повысим до уровня заместителя. И квартиру нормальную подберем, если ты захочешь. На длительный срок будет намного проще.

— Денис, ты совсем ничего не понимаешь, да? Или просто хорошо прикидываешься? Причем здесь зарплата и квартира? Я имею, вообще?то, право хоть что?то сама решать? Или в твоей епархии одна только воля и разум — твоя?

— Ну, а что ты мне предлагаешь? Скажи, пожалуйста? — Вера удивленно наблюдала, как Денис начинает нервничать. Это было чем?то новым и необычным. Ради этого стоило и весь разговор пережить. Вдруг показался таким… человечным, что ли… И очень уставшим. Совсем непохожим на грозного императора всея филиала, как его звали тут за глаза…

Денис, впервые за очень много времени, понимал, что неправ. В том, что давил на девушку, не оставляя ей выхода. Знал, на какие кнопки давить, за какие струнки дергать, чтобы согласилась на предложение, от которого невозможно отказаться. Да, манипулировал. Как и всю свою сознательную жизнь, может быть — не всю, но точно — все то время, что занимал хоть сколько?нибудь значащие должности управленца. Он умел быстро находить слабые места, болевые точки, на которые можно слегка нажать — и результат на тарелочке. И нажимал, не стесняясь, заставляя людей двигаться, как хорошо отлаженные шестеренки огромного механизма. По дороге к цели, которую определял он, собственной персоной. И ни разу в нем не заговаривала совесть — не с чего было.

С Верой было проще всего: молодая, горячая, очень неопытная и очень ответственная. Мягкая глина — лепи, что хочется, она посопротивляется, поначалу, но если правильно разогреть — очень хорошо вылепливается, гнется под рукой, принимает нужную форму. Замечательный материал для опытного руководителя.

Если бы не одно "но"… Больше не получалось видеть в ней материал и шестеренку. И слезы в глазах, которые она прятала, как могла, он давно заметил. Царапнули где?то… Больно царапнули.

Глава 8

Конечно, Вика на все согласилась. Дэн знал, что так будет, еще до того, как озвучил новость. Выслушав доводы, молча кивнула, успокоилась и ушла.

Впряглась в работу, да так, что весь офис начал потихоньку постанывать. День — терпели, а на следующий начали поступать первые жалобы. От тех, кого обидела, кому несправедливо поделила нагрузку, и от тех, у кого отняла лакомые кусочки. Отчего?то решила, что лакомство незаслуженное. Жаловались по — разному: кто?то прямо вываливал недовольство, кто?то намекал, кто?то, совсем уж продуманный, подсылал с разговором Ларису. А та и рада была поделиться ошибками шефской любимицы. Нет, само собой, радость старательно пряталась, но Денис видел, как хищно поблескивают глаза секретаря, как вздрагивают в довольной ухмылке губы… Удивлялся только, отчего нормальная, казалось, тетка, вела себя так глупо.