Сохраняя веру (Аутодафе), стр. 79

— Конечно, нет, Ваше Преосвященство, — ответил тот и с тоской добавил: — Если честно, мне будет не хватать этих долгих поездок из одной школы в другую. Пейзаж Новой Англии успокаивает истерзанную душу.

— Об этом не беспокойся. — Кардинал опять улыбнулся. — В моей канцелярии у персонала слишком много работы, чтобы позволять себе душевные терзания.

Он от души рассмеялся собственной шутке.

Вскоре Малрони начал привлекать Тима к различным мероприятиям, имеющим целью сбор средств. Сперва — на неофициальной основе. Поначалу Тим был не в восторге от таких поручений, поскольку прекрасно представлял себе, что толпа, ожидающая увидеть человека в красной шапке [76], с неудовольствием встретит его приветствие: «Его Преосвященство сожалеет…» Однако, к его изумлению, жалоб не было, а с течением времени на подобные мероприятия все чаще стали приглашать именно его самого.

Кроме того, ему было теперь в чем исповедаться, ведь он открыл в себе тщеславие — он определенно ощущал удовольствие, оказываясь в центре внимания.

Однажды весной, за чашкой чая, кардинал как бы между прочим спросил:

— Тим, ты что-нибудь знаешь о балансовых отчетах? Дебет, кредит и все такое прочее…

— Боюсь, ничегошеньки, — признался Тим.

— Отлично. Я знал, что мы с тобой родственные души. Я всю неделю молился, чтобы Господь вразумил меня, и теперь у меня сильное ощущение, что для поправления дел нам требуется невинная душа. Так сказать, агнец среди быков.

— Не понял аллегории, Ваше Преосвященство. Это что-то из Эзопа?

Малрони расхохотался так, что крест у него на груди заплясал.

— Мальчик мой, не жди от меня эрудиции! Это очередная из моих дурацких смешанных метафор. «Быки», как я понимаю, означают хорошие новости с финансовых рынков, а агнцев в данном случае двое — мы с тобой.

После чего он уже безо всяких околичностей поведал Тиму о затруднительном положении Бостонской епархии, что было типично для всех епархий в стране: паства неумолимо сокращается, а пожертвования падают.

— У нас, разумеется, есть солидный фонд, — объяснил кардинал, — но он восходит еще ко временам расцвета клана Кеннеди. К сожалению, за прошедшие годы наши банкиры не сумели заработать для нас достаточно денег, чтобы, по меньшей мере, компенсировать инфляцию. Завтра мы с ними обедаем. Надо навести там шороху, а не то у нас школьники зимой замерзнут из-за нехватки дров.

— Мне кажется, я за всю жизнь ни разу не задумывался о деньгах, — сказал Тим. «Разве что когда разбил окно в чужом доме», — добавил он про себя.

— Отлично. — Кардинал был доволен. — Значит, будешь свободен от стереотипов.

В мире частного банковского капитала, возглавляемом протестантским истеблишментом, бостонская фирма «Макинтайр энд Аллейн» была заметным исключением. На самом деле их репутация — да и сами активы — поднялись как раз благодаря тому, что для денег католической церкви понадобились управляющие-католики. В кризисе 1929 года их клиенты выжили именно в силу того, что контора знала лишь один способ ведения бизнеса — консервативный. Теперь, в семидесятые, это достоинство обернулось вопиющим недостатком. И многие клиенты, подчас даже в третьем поколении, отказались от стратегии каменного века и сделали выбор в пользу чего-то более рискованного — наподобие авантюристов типа Майкла Милкена из компании «Дрексел».

К концу семидесятых «Макинтайр энд Аллейн» закрыли филиалы в Филадельфии и Балтиморе, сохранив свой нью-йоркский офис на прежнем месте, главным образом, чтобы не менять фирменных бланков. Отделение фирмы в Бостоне оставило за собой элегантное, отделанное красным деревом помещение в старинном здании в центре города.

Выйдя из лифта, кардинал и его личный помощник увидели рабочего, который менял табличку «Макинтайр энд Аллейн» на новую, где фигурировала третья фамилия — «Лури».

— У вас какие-то изменения? — полюбопытствовал кардинал, когда они с Тимоти оказались в зале заседаний. Их собеседниками были оба старших партнера.

— Свежая кровь, — сказал Макинтайр-старший. — Хотя, строго говоря… — Он помялся, но все же закончил: — Не столько Лури к нам присоединяется, сколько мы к нему. Он купил контрольный пакет.

Кардинал Бостонский заволновался. Тим высказал беспокойство своего шефа вслух:

— Как вы могли это сделать, не посоветовавшись с Его Преосвященством?

— При всем моем почтении, — важно изрек мистер Аллейн, — деятельность мистера Лури не имеет никакого отношения к портфелю архиепископства. Он придерживается исключительно агрессивного метода, тогда как у нас есть четкие указания от вашей канцелярии воздерживаться от любых рискованных сделок.

— Прошу прощения, мистер Аллейн, — перебил Тим. — Мне кажется, называя свою стратегию «консервативной», вы вряд ли делаете себе комплимент. Насколько я понимаю, вы так привыкли, что мы довольствуемся годичными выплатами и процентами, что никогда всерьез не занимались нашим капиталом. И теперь, когда сократились и капитал, и проценты с него, мы оказались перед ужасной перспективой вынужденного закрытия школ.

Кардинал нагнулся к Тиму и шепнул:

— Молодец, мой мальчик! Не против дальше сам с ними разбираться?

— Я?! — ахнул Тим.

— Если хочешь, оставлю тебе свою шапку, — пошутил Малрони, после чего повернулся к банкирам. — Джентльмены, отныне наши финансовые дела будет курировать отец Хоган. Можете считать, что наши с ним мнения полностью совпадают. Надеюсь, Господь ниспошлет вам вдохновение, и вы сумеете вытащить нас из этой ямы.

В следующую секунду прелат испарился, оставив Тима расхлебывать.

— Какие у вас пожелания, отец Хоган? — почтительно поинтересовался Макинтайр.

— Был бы вам признателен, если бы вы подняли свою отчетность и поручили кому-нибудь дать мне необходимые пояснения.

Аллейн счел, что молодого священника следует ублажить.

— Мы оба останемся с вами. Можем заказать сюда бутерброды и поработать в обед.

— Отлично, — ответил Тим. — Но пока мы разбираемся с этими вопросами, почему бы нам не пригласить сюда и «агрессивного» мистера Лури?

— О, боюсь, это не получится, — извиняющимся тоном сказал мистер Аллейн. — Он работает в нью-йоркском офисе.

— Что ж, — предложил Тим, — может, он захочет немного встряхнуться во имя церкви?

— Гм-мм… Лури — не католик, — сказал Макинтайр. — Увы, он еврей.

— Мистер Макинтайр, я нахожу вашу ремарку недостойной христианина. Почему бы нам не связаться с ним по телефону?

Секретарша получила указания и, раньше чем Тим успел допить свой кофе, доложила, что новый партнер фирмы находится на связи.

— Алло, Дэн, — вежливо начал Аллейн. — Извини, что мы тебя побеспокоили, но ты, должно быть, знаешь, что среди наших старинных клиентов — архиепископство Бостонское. Тут у меня находится помощник кардинала Малрони. Он хочет с тобой поговорить.

— Хорошо. Передайте ему трубку.

— Алло, мистер Лури! Это отец Хоган.

— Вы сказали — Хоган? Случайно, не Тимоти Хоган?

— Вообще-то, да. А почему вы…

Тут каждый узнал своего собеседника, и легат кардинала Бостонского — блестящий знаток латыни — перешел на идиш.

— Вос из мит дер номен Лури? — спросил Тим. «Почему ты называешь себя Лури?»

— Их хоб шойн гебрахт генуг шанда ойф ди мишпохен, — ответил Дэнни. «Я уже и так доставил своей семьей массу неприятностей».

Через минуту разговор был завершен, и Тимоти обратился к присутствующим:

— Дэнни согласился вылететь сюда ближайшим рейсом. Давайте-ка закажем сандвич и на его долю. Это должен быть сандвич с сыром!

63

Дэниэл

Я думал, что после успехов в рискованных биржевых сражениях меня уже ничто не может взволновать. Однако в самолете на Бостон я так разнервничался, что толком не мог читать газету.

Прошло восемь с лишним лет после моей последней встречи с «зятем» — служителем Церкви Христовой. За это время столько всего произошло! И в особенности — с той, что играла главную роль в его и моей жизни и, я в этом не сомневался, теперь будет незримо присутствовать во всех наших разговорах, находясь даже за многие сотни миль от нас.