Сохраняя веру (Аутодафе), стр. 21

— Послушай меня, мадам Луриа, в этом доме распоряжаюсь я. Как я сказал, так и будет!

С упавшим сердцем Дебора сидела за столом под перекрестными взглядами хозяев дома.

— И что теперь? — спросила она.

— Теперь мы будем мыть посуду, — ответила Лия.

Вот и все.

16

Дебора

Последовавшие за тем дни и ночи были окрашены для Деборы в одинаковый серый цвет. Занятно, но единственным ярким пятном в этом унынии был не сам шабат — ибо, хотя ей и разрешалось ходить в синагогу, в вечерний класс ребе Шифмана она не допускалась, — а те три часа утром по пятницам, которые они с Лией проводили на рынке — шумном, бурлящем уличном базаре рядом с улицей Яффе [17], который назывался Махане Иегуда.

Ее глаза, подернутые печалью, вспыхивали при виде горой наваленных апельсинов, этих маленьких копий слепящего солнца. Здесь даже флегматичная Лия пробуждалась к жизни и затевала веселый торг с продавцами деликатесов, которые ее семейство могло себе позволить только по особым случаям. Шабат был одним из них.

Этот маленький глоток свободы вызывал у Деборы тоску по чему-то большему. Ее коробило уже то, что улица, давшая кварталу Меа-Шеарим свое название [18] вела только в одну сторону — внутрь.

Именно здесь, на этом пятничном базаре, в один яркий апрельский день ей вдруг показалось, что она бредит. В каких-то десяти шагах от нее стояла девушка примерно ее возраста с шейтелем на голове, но довольно симпатичная. Она протягивала свертки с покупками высокому, спортивному, рыжеволосому мужчине в ермолке.

Он увидел ее и окликнул:

— Дебора! Дебора Луриа! Неужто ты?

Она приветственно помахала, а Лия немедленно развернулась и недоверчиво спросила:

— Что происходит? Ты его знаешь?

— Да. Это Ашер Каплан.

— Впервые слышу, — нахмурилась Лия. — Он не из наших.

— Он из Чикаго, — принялась объяснять Дебора.

Ашер подошел.

— Привет! — Он улыбался. — Мир тесен, да?

— Да, — согласилась она и подумала: «Если бы ты знал, Ашер, насколько этот мир расширился сию минуту!»

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

— Живу у друзей. — Она поспешила представить Лию: — Это ребецин Шифман. Мы живем в Меа-Шеариме.

— «Мы»? Ты замужем за ее сыном?

— Что вы такое говорите? — возмутилась Лия. — Мой старший мальчик еще даже не совершеннолетний.

Ей не понравился этот наглый американец. Да, на нем была кипа, но одновременно — футболка с надписью «Кока-Кола», правда, на иврите.

— А ты что здесь делаешь, Ашер?

— У нас медовый месяц, — ответил он, смутившись.

Стараясь придать своему голосу бодрости, Дебора сказала:

— Мазл тов!

— Спасибо, — поблагодарил Ашер. — Так ты, наверное, учишься в университете? Я помню, у тебя были большие научные планы. Здесь на горе Скопус [19] обучение поставлено прекрасно. У Ханны отец — профессор медицинского факультета.

Только сейчас к ним подошла его молодая жена. Традиционный парик не скрывал ее привлекательности. Загорелая, с блестящими карими глазами.

— Опять друзья, Ашер? — засмеялась она. Повернувшись к женщинам, она объяснила: — Мы здесь всего три дня, а он уже повстречал сотни две своих знакомых.

— Будет тебе, Ханна! Я же не виноват, что у отца из прихода многие сюда эмигрировали.

Вдруг Лию осенило.

— Вы имеете в виду того самого рава Каплана из Чикаго?

— Да! — гордо ответила Ханна.

Ашер со смущенной улыбкой повернулся к Деборе:

— Теперь видишь, почему я хочу стать врачом? По крайней мере, пациенты не будут первым делом интересоваться, не сын ли я раввина Каплана. Но ты мне еще не рассказала, чем ты здесь занимаешься.

Дебора нервно оглянулась на Лию.

— Понимаешь, мой отец захотел, чтобы я… как сказать… немного пожила в Святом городе.

Ашер повернулся к миссис Шифман и вежливо спросил:

— Вы разрешите, мы пригласим Дебору отобедать в субботу с нашей семьей в «Царе Давиде»? Ханна с мамой смогут ее развлечь. Это будет в рамках шабата.

Дебора с мольбой смотрела на Лию.

— Ну, что ж, если и ваша теща будет, думаю, муж не станет возражать. Но все же будет лучше, если вы сегодня позвоните. Только до шабата!

— Отлично, — сказал Ашер. И опять повернулся к Деборе: — Будем ждать!

Встреча оживила Лию больше обычного. Когда, нагруженные покупками, они проходили мимо площади Хашерут, она спросила:

— Откуда ты этого парня знаешь?

— Мой отец хотел выдать меня за него замуж, — безучастно ответила Дебора.

— И что помешало? — удивилась Лия.

— Я отказалась.

— У тебя что, с головой непорядок?

— Наверное, — грустно произнесла она.

Никогда в жизни Дебора не видела более роскошного зала, чем в ресторане отеля «Царь Давид». Высоченные потолки покоились на огромных, квадратных в сечении колоннах розового мрамора. Стол, который здесь накрывали в шабат, славился на всю округу.

Бесконечная череда столов была уставлена блюдами с фаршированной рыбой, селедкой, печенкой. Холодных закусок хватило бы, чтобы накормить целую армию. К ним надо присовокупить бесчисленные салаты из фруктов и овощей да еще с десяток разных блюд из баклажан.

И все это были только закуски. После них полагалось горячее — отварная говядина, запеченная курица, каша варнишкес, фаршированная телятина и кишкес [20]. Два стола целиком были отданы десертам — пирожным и пирогам, шоколадному муссу, всевозможным шербетам и мороженому — все это, разумеется, без молока.

Дебора чувствовала себя узником, которому дали увольнительную.

Родители Ханны не спрашивали, почему зять пригласил эту хорошенькую незнакомку, но сама Ханна была в курсе дела. Стоя вдвоем с Деборой перед сладким столом, она шепнула:

— Я должна тебя поблагодарить, Дебора.

— За что?

— За то, что не захотела выйти за Ашера. Не знаю, почему ты его отвергла, но я рада, что так вышло.

Кофе пили на террасе ресторана. Пиршество затянулось, было уже почти четыре часа.

— Может, останешься до заката? — предложила Ханна. — А домой мы тебя отвезем на такси.

— Спасибо, — ответила Дебора, — я бы с удовольствием.

На самом деле у нее была своя, тайная причина. Прямо напротив отеля «Царь Давид» стояло большое светлое здание Всемирного альянса молодых христиан. Дебора усмотрела в этом шанс — быть может, единственный — узнать, не писал ли ей Тимоти.

Когда на иерусалимском небе засияли три звезды, она позвонила Шифманам, чтобы объяснить свое затянувшееся отсутствие. Лия нехотя отпустила ее еще ненадолго.

— Только не слишком поздно! — предупредила она. — Нам еще посуду мыть! Целую гору.

Дебора повесила трубку. Город оживал после священного дня отдохновения. Вспыхивало освещение витрин, голоса в вестибюле отеля зазвучали громче, а на улицах, еще двадцать минут назад безлюдных и безмолвных, стал слышен гул машин.

— Что ж, — сказала Дебора, обращаясь к молодоженам, — все было чудесно, но мне все-таки пора на автобус и домой.

— Нет, так не пойдет! — возразил Ашер.

— Как это?

— Во-первых, я знаю, что в шабат у тебя с собой денег нет. А во-вторых, мы обещали Шифманам, что доставим тебя на такси. Если вы меня здесь подождете, я только схожу за бумажником.

Оставалось еще одно препятствие между нею и весточкой от Тимоти. Если таковая была.

— Ханна, не возражаешь, я сбегаю в Альянс? Мне надо оставить записку друзьям, которые на той неделе приезжают.

— Я с тобой! — с готовностью предложила та.

— Нет, нет, спасибо. Ты лучше жди Ашера, а я мигом.

Она бегом пересекла улицу Царя Давида, промчалась по кипарисовой аллее, взлетела по ступеням и оказалась в огромном холле Всемирного альянса.