Секретный туннель, стр. 43

— Про Родину мы с тобой, амиго, чуть позже потолкуем, — неприязненно дернул щекой наемник. — Я про нее, родимую, много чего порассказать могу… Но это все потом…

— А сейчас что же?

— Как что? Из темницы выбираться будем. — Джексон понизил голос почти до шепота и задумчиво продекламировал — правда, по-прежнему по-английски: — «Темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа»… Но меня больше интересует продолжение: «И братья меч вам отдадут…»

Наемник легко поднялся, подошел к двери и несколько раз пнул ее носком крепкого ботинка.

— Рауль, это ты там на посту? Черт возьми, я так и не научусь, наверное, этих цыганят различать… Рауль! Дверь приоткрой, разговор есть. Не бойся, ведь у меня руки скованы. Ты ма-аленькую щелочку сделай, а я тебе пару слов на ушко шепну…

Некоторое время за дверью не было слышно ни шороха. Потом лязгнул запор, стальной прямоугольник дрогнул, чуть приоткрылся, и в щель просунулся ствол автомата. Джексон, ободренный столь многообещающим началом, приник к косяку и о чем-то горячо начал нашептывать часовому. Орехов, как ни напрягал слух, так и не смог разобрать ни слова. Лишь однажды до него донеслось выдохнутое часовым недоверчивое: «Врешь!» и ответное: «Клянусь святым распятием, амиго!» На этом беседа заговорщиков завершилась, и дверь снова закрылась. Но ненадолго, поскольку уже минут через двадцать дверь камеры снова тихонько лязгнула, и на пороге возник тот, кого наемник называл Раулем.

Часовой, не спуская с Джексона настороженного взгляда и не опуская ствола автомата, медленно наклонился и положил на пол какой-то сверток. После чего быстренько скрылся за негромко хлопнувшей дверью.

— Мисс, если вас не затруднит, сверточек подберите, — наемник вновь присел на топчан и довольно улыбнулся. — Отлично, а теперь разверните его — там ключики от наручников должны быть. Есть? Прекрасно. А теперь освободите несчастного кандальника — я обещаю, что буду вести себя прилично…

— Майор, здесь пистолет и нож, — недоуменно повернулась к Орехову Мария. — Что делать?

— Нож мне, пистолет — себе, а этому… — майор несколько мгновений колебался, но все же разрешил: — А этому руки можешь освободить… Ты, мистер, часом не Гарри Гудини по паспорту? Это я про фокусника и мага — кажется, американского, — что от любых оков за считаные минуты освобождался… Как это ты часового уломал на воинское преступление пойти?

— Имен у меня много, амиго, — безмятежно откликнулся Джексон, с силой растирая запястья и без малейшей боязни посматривая в сторону узников, вооруженных его пистолетом и ножом. — А часовой… Он уже целых полчаса как очень богат, и я пообещал ему, что не убью его, как всех остальных, а еще и добавлю маленько. Я ему за эти маленькие гостинцы свой тайник отдал. А там золота-а… Ему по гроб жизни хватит. Он его уже, конечно, перепрятал, да и черт с ним — не жалко для хорошего парня.

— И что ты предлагаешь дальше делать?

— Как что? Воевать будем. Только подождем, когда часовой сменится. — Джексон смущенно улыбнулся, но Орехов был уверен — издевается. — Я же обещал малышу Раулю, что не убью его. А слово свое я держу…

— Я смотрю, вы, мистер, шутник изрядный, — Орехов все еще никак не мог определиться, как же ему вести себя с этим малопонятным наемником.

— Да нет, амиго, я вообще-то парень серьезный. Думаю, ты скоро в этом убедишься…

44

У любого диверсанта очень много врагов и почти нет друзей. Враги — это прекрасно обученные поисковые группы противника, с непринужденной легкостью скручивающие даже очень сильного парашютиста. Это собаки, против острого нюха которых порой бессильны даже самые хитрые химические смеси. Причем собачки, естественно, не комнатные вроде милых пекинесов, а специально натасканные звери для охоты на человека, неутомимые и безжалостные, целью всей жизни которых становится погоня и последующий длинный прыжок, а высшей наградой — возможность вцепиться острыми клыками в беззащитное горло. Хорошая погода с присущей ей прекрасной видимостью, бдительная охрана интересующих диверсанта объектов и многое-многое другое.

Правда, есть у диверсанта и друзья: например, непроглядная ночь и отвратительная погода, во время которой и часовые все больше стараются в укромном уголке под крышей спрятаться, и от собак нет практически никакого толку. Есть также союзники, которые, впрочем, могут с таким же успехом именоваться и недругами. Обычное российское коварное болото с его комариными тучами и опаснейшими трясинами — друг или враг? Густые заросли джунглей, через которые порой и шага невозможно ступить без острейшего мачете, заросли с их змеями, пауками и одуряющей жарой и влажностью — враг или помогающий скрываться от чужих глаз союзник? Представляете себе разведчика, скрытно подбирающегося к врагу и по пути со страшным треском и шумом прорубающего себе дорогу сквозь зеленую чащобу? Так что поди разбери порой, где друзья, а где враги. А с человеком… В человеке разобраться частенько бывает гораздо сложнее, чем с жаркими джунглями или самым что ни на есть коварным болотом…

…В вечерних сумерках, готовых с минуты на минуту смениться тропической ночью, по густой сельве гуськом, подобно каким-нибудь ирокезам на Тропе Войны, осторожно, след в след, брели трое мужчин. Пленный бандит шел впереди, сразу за ним — Скат, а метрах в пяти за ними продирался через заросли мичман Троянов. Часть пути троица проделала на лодке, которую затем спрятали в кустах примерно в километре от входа на подземную базу. Был соблазн подобраться на веслах поближе, чтобы потом поменьше пришлось идти по джунглям, но Катков этот вариант категорически отмел. Лейтенант рассуждал очень просто: если на базе уже известно о гибели субмарины и боевых пловцов, то там сейчас никак не тишь-гладь и «сонная расслабуха», а скорее суетливый и злой муравейник. А значит, и все посты несут службу как положено, да еще, возможно, и дополнительные выставлены…

Этот отрезок пути над уступом скалы, где около первого люка располагался пост бандитов, Скату уже был неплохо знаком — здесь они с майором уже однажды побывали. Дальнейшая дорога ко второму люку, который, по заверениям пленника, находился метрах в ста пятидесяти от первого, уходила вправо от гребня скалы и немного вниз. К счастью, несмотря на кажущееся обилие всяческих лиан и кустарников, идти по некоему подобию зеленого коридора было не так уж и трудно. Похоже, пленный бандит не врал, и здесь, действительно, проходила тайная тропа к запасному люку. И то, что этот люк прятался недалеко от первого, объяснялось довольно-таки просто — лишние метры в скальной породе создателям подземных туннелей было прорубать не так-то и легко.

Последние два десятка метров до люка проводник и его сопровождающие продвигались медленно, ежеминутно подсвечивая под ноги узкими лучами фонариков. Нужно было тщательно осматривать практически каждую травинку, каждый кустик — в любом месте могла быть или самая обычная противопехотная мина, или тоненькая стальная проволочка растяжки. Скат, и сам внимательнейшим образом обшаривавший каждый сантиметр тропы, все-таки держался метрах в пяти позади проводника. А Тритону, замыкавшему их мини-колонну, лейтенант категорически запретил приближаться к ним с бандитом меньше чем на пятнадцать метров. Все эти предосторожности оказались совсем не лишними, поскольку всего на десяти последних метрах обнаружились две растяжки, протянутые от гранат, закрепленных на стволах ближних к тропке деревьев…

— Вот он, сэр, — облегченно выдохнул пленник и, вытерев рукавом куртки мокрое лицо, указал рукой на небольшой холмик, возвышавшийся среди зеленой травы. Катков с первого взгляда толком и не разобрал, на что же указывает бандит, но всмотрелся и увидел некое подобие почти плоской шляпки металлического гриба, размалеванной зелеными разводами.

Лейтенант вспомнил недавнее приключение с ловчей сетью — теперь становилось понятно, почему бандиты тогда выскочили как черти из табакерки…